Страница 12 из 133
Рядом стоял его первый сержант, тоже в полном снаряжении, с каской на голове. Но выглядел он совсем иначе. Уэлш тоже всматривался в лица, но по-другому: лукаво, хитро, расчетливо, словно знал нечто такое, чего не знает никто другой.
По отделениям и взводам солдаты перешагивали через борт и спускались по сеткам с четырехэтажной высоты в десантные катера и баржи, бесконечной цепью сновавшие между берегом и транспортом. Только один солдат упал, да и тот лишь слегка ушиб спину, потому что упал на двух других солдат, уже находившихся в барже, и все трое свалились на стальной пол, громко ворча и ругаясь. От экипажа баржи они услышали, что число раненых с этого корабля уже достигло пятнадцати — нормально для такого маршрута, с равнодушным, веселым цинизмом сказали матросы. Солдаты третьей роты выслушали это сообщение с благоговейным страхом, понимая, что эти раненые — лишь первые жертвы, первые потери дивизии в зоне боевых действий. Они ожидали потерь от бомб или пулеметов, но упасть в баржу? Встав во весь рост, все еще переживая сообщение матросов, они увидели берег, песчаный пляж и кокосовые пальмы, придвигающиеся все ближе и ближе, пока не стало заметно, что у некоторых деревьев верхушки срезаны.
Штурвальный в барже, где находилось отделение Долла, принадлежащий, как и другие, к армейской транспортной службе, саркастически усмехнулся в лучшей манере настоящего морского волка:
— Рад видеть вас на борту, господа. — Затем добавил равнодушно: — Вашему подразделению повезло. Япошки появятся… — он взглянул на часы, — примерно через пятнадцать минут.
— Почем ты знаешь? — спросил командир отделения Долла по фамилии Филд.
— Мы только что получили эти сведения с аэродрома, — улыбнулся штурвальный.
— Но разве не постараются вывести корабли?
— Невозможно. Не хватит времени. Придется продолжать выгрузку.
Эти сведения, как видно, не очень беспокоили моряка, но Долл, который с гордостью носил свой новый пистолет, оглянулся на удаляющийся корабль с чувством величайшего облегчения, какого, казалось, не испытывал никогда в жизни. Он искренне надеялся, что никогда больше не увидит эту старую посудину и вообще никакой другой корабль, кроме одного — который увезет его с этого острова.
— В таком деле приходится встречать их как можем, когда появятся, — сказал штурвальный.
— Но разве истребители… — начал было Филд.
— Они постараются. Каждый раз сбивают несколько бомбардировщиков, но другие все же пробиваются.
— Эй, Терри, держи курс, — встревоженным голосом приказал шкипер.
— Есть, сэр, — сухо отозвался штурвальный и пошел на корму.
Остров постепенно вырастал перед ними, и теперь можно было различить отдельных солдат, суетящихся вокруг огромных груд имущества. Долл не отрывал от них взгляда, зачарованный чем-то, чему не мог даже подыскать названия. «Что заставляет солдат работать? — внезапно подумал он. — Что их здесь удерживает? Почему они не уберутся отсюда?» Он знал только, что боится, боится больше и иначе, чем когда-либо в жизни. И это ему совсем не нравилось.
— Держись крепче и приготовиться к высадке! — закричал солдатам шкипер. Долл приготовился. Через несколько секунд баржа заскребла по дну, проскочила и ринулась вперед, опять проскребла по дну бухты, накренилась, со скрежетом прошла еще несколько футов и остановилась.
— Всем быстро выходить! — скомандовал шкипер. — Переходных мостков не будет.
Между концом апарели и берегом оставалось еще более полуметра водного пространства, но его можно было перепрыгнуть, и только один солдат, поскользнувшись на металлической апарели, оступился в воду и промочил ногу. Это был не Долл. Апарель еще поднималась, когда баржа развернулась и пошла обратно за очередным грузом. Сошедшие с баржи с трудом тащились через длинный песчаный пляж, пробиваясь через поток солдат к тому месту, где капитан Стейн и лейтенант Бэнд собирали роту.
Капрал Файф был на барже, которая доставила управление роты. Шкипер говорил им в общем то же самое:
— Вашему подразделению повезло. Японцы уже в пути. Должно быть, обнаружили транспорты. Ио вы отбываете раньше срока, поэтому вам ничего не грозит.
Файф не переставал удивляться, как организованно, деловито и быстро все выполняется. Как на производстве. Как на настоящем заводе. Но здесь продукция — кровь. Кровь, увечье, смерть. Это казалось Файфу нелепым, чудовищным. Очевидно, сведения о налете поступили на аэродром по радио с патрульного самолета, и их передали на берег. Оповестили всех шкиперов, а может быть, они узнали сами и передали другим, а также экипажам транспортов и армейским командирам, если и не войскам на борту кораблей. И все же ничего нельзя было поделать. Только ждать. Ждать и смотреть, что происходит. Файф исподтишка вглядывался в лица на барже. Волнение Стейна выдавало то, что он постоянно пальцами правой руки поправлял очки. Лейтенант Бэнд все время от волнения облизывал губы. Лицо Сторма хранило слишком бесстрастное выражение. Глаза младшего повара Дейла ярко сверкали, и он непрерывно моргал. Глаза Уэлша, сузившиеся в щелочки под яркими лучами солнца, ничего не выдавали. На этот раз они не выражали ни насмешки, ни какого-то другого чувства, ни даже цинизма. Файф надеялся, что на его лице ничего не заметно, хотя чувствовал, что слишком высоко поднялись брови. Когда они сошли на берег и проводник повел их к назначенному сборному пункту на опушке кокосовой рощи, которая спускалась к самому пляжу, Файф снова и снова повторял про себя слова шкипера баржи, сказанные по пути к берегу: «Вашему подразделению повезло. Вы высаживаетесь раньше срока».
И пожалуй, он был прав. Когда налетели самолеты, то они нацелились на корабли, а не на берег. В результате Файф и вся третья рота оказались в совершенно безопасном, удобном для обзора месте, откуда могли наблюдать все представление. Когда кончился налет, Файф решил, что лучше бы ему ничего не видеть, но вместе с тем он должен был признать, что это зрелище околдовало его какими-то страшными чарами.
Десантные катера и множество всяких барж продолжали с ревом подходить вплотную к берегу, чтобы освободиться от своего груза из солдат и припасов, и уходили обратно к транспортам. Пляж буквально кишел солдатами, все куда-то двигались, и казалось, что под этой людской массой берег словно ходит ходуном. Вереницы и целые потоки солдат поспешно и вроде бы беспорядочно пересекали береговую линию. Они были в разной степени одеты или раздеты: в безрукавках, трусах, совсем без рубашек, а в некоторых случаях — те, что работали в воде или около воды, — совершенно голые или в белых казенных подштанниках. На солдатах были всевозможные, самые фантастические головные уборы: форменные, штатские и самодельные, так что можно было увидеть солдата, работающего в воде совершенно голым, персону которого не украшало ничего, кроме висящего на шее личного знака и веселой красной рабочей шапочки с загнутыми полями или шапки из банановых листьев на голове. Команды солдат разгружали транспортные баржи сразу у самого уреза воды, чтобы они скорее отправились назад за новым грузом. Потом вереницы других солдат уносили все эти ящики, картонки, банки по отмели под деревья или, образовав цепочку, передавали их из рук в руки, стараясь очистить место у уреза воды. Дальше по берегу разгружалась тяжелая техника — грузовики, противотанковые пушки, артиллерия — силами своих водителей или с помощью тракторов. Еще дальше проводилась та же операция для второго транспорта, который стоял на якоре в нескольких сотнях метров позади первого.
Вероятно, вся эта деятельность продолжалась в таком же темпе с раннего утра, и сообщения о грозящем воздушном налете, как видно, не оказывали на нее никакого влияния. Но по мере того как одна за другой ползли минуты, заметно менялось настроение и росло волнение на берегу. Третья рота со своей выгодной позиции на опушке рощи могла чувствовать напряженность обстановки. Было видно, как несколько солдат, которые только что спокойно купались в море по пояс в воде среди всей этой лихорадочной работы, взглядывали на часы, потом выходили на берег и нагишом шли к своей одежде, сложенной под деревьями. Потом, буквально через несколько минут, кто-то у воды вскинул вверх руку и закричал: «Воздух!» — и этот возглас подхватили другие, по всему берегу.