Страница 2 из 2
Утром буран стихает. Снегу намело на аршин, следов нет никаких, и вернувшись на разоренное стойбище, люди понимают, что тут уже ничего не найти. Отряд движется обратно, все уважительно смотрят на попа, однако сам священник идет с трудом, еле переставляя ноги, на вопросы не отвечает. Ночью движение продолжается - вставать лагерем никому не хочется. Отряд возвращается в острог утром, все рассказывают о случившемся чуде. Днем несколько местных идут попу и просят покрестить их в его сильную веру. Поп, вроде слегка воспрянув духом, крестит их.
Вечером, когда дворянин уже собирается ложиться спать со своей женой из местных, у двери дома раздается стук. Это пришла попадья. Женщина плачет - она напугана. Муж, придя со службы, сидит над псалтырью, но даже страницы не перелистывает. И дети с разоренного стойбища, которых она взяла к себе, сидят так же.
Дворянин меняется в лице, будит своего слугу, заряжает пистолеты и одевает броню. Слуга берет карабин и рогатину, затем спрашивает: может, позвать людей? Дворянин качает головой: не надо до срока шуметь и наводить хрестьянству поруху, да и на брацких это плохо подействует. Оставив попадью у жены, он велит женщинам поднимать народ, если не вернутся через час. Дворянин и слуга идут к церкви, открывают незапертую дверь поповской избы. В горнице темно, светится лишь лампада у киота и в углу, у окна, на поставце горит свеча. За столом сидит поп, глядя в книгу, хотя в темноте уже ничего не прочесть, у его ног сидят двое детей. Видно, что дворянину очень страшной, но он крестится на икону, левой рукой держа за спиной взведенный пистолет. Затем достает из-за пахзухи большую свечу и зажигает ее от лампады. Взяв кувшин с полки, он опускает свечу в него, ставит на стол и садится напротив попа, с глухим стуком положив рядом на стол заряженный пистолет.
От этого звука поп, словно очнувшись, смотрит на дворянина. Сперва глаза его страшно пусты, но потом вдруг приобретают человеческое выражение, свеча разгорается сильнее - и становятся видны лица детей: они жмутся к ногам попа, и видно, что оба просто очень сильно напуганы. Дворянин выдыхает, и говорит попу, что, мол, не хочешь ли погворить, отче? Слуга, аккуратно спустив курок карабина, говорит детям ласково: пойдемте, мол, выйдем в сени, пусть батюшка с воеводой поговорит. Дети ничего не понимают, жмутся друг к другу, но, подталкиваемые старым воином, выходят из комнаты. Дворянин говорит: батюшка, ты не охренел ли? Ты чего такой тут сидишь, жену пугаешь, да и я чуть портов не замочил? Я уж думал - в тебя бес вселился, я, блин, за два выдоха чуть не все Четьи Минеи шепотом проговорил! Нельзя же так, на х...й, извините за выражение!
Поп проводит рукой по лицу, а затем его прорывает: он просто до сих пор в себя прийти не может. Пока творит молитву Иисусову - все хорошо, а как перестанет - так снова мерещится ему это скуление. как спать - и не знает. Дворянин хлопает батюшку по руке и говорит, что батюшка у них беспесты храбрый и бесов гонитель, ну или медведей, кто там был - бох его знает. Он, дворянин, и сын думного дворянина, мохал так, что едва пистолет в снег не уронил, а батюшка-то, гляди, пошел и крестом и молитвой прогнал нечистого. Батюшка жалко улыбается и говорит: да я ведь и шел-то с закрытми глазами, и открыть их сил не было, только кричал молитву, да и не помню, как кричал. Какая тут храбрость-то? Дворянин рассудительно отвечает: какая-никакая, ан мишке-то хватило. Поп качает головой и тихо говорит: в молодости ходил на Оби на медведя и не раз. Не медведь это был, а кто - думать не хочется. Поп крестится и внезапно его прорывает: он уже год не был на исповеди. Вы-то все ко мне ходите, а мне к кому? До ближайшего-то попа - пять сотен верст! Детей им бог не дал, по ночам бесы одолевают, бросаешь все, встаешь, бежишь в церковь молиться. Вы все сейчас говорите, что я де чуть не святой, молитвой и крестом нечистого прогнал: да я из всех вас грешник едва ли не величайший, не могу свои мысли обуздать.
Дворянин молчит некоторе время, потом аккуратно берет пистолет, направляет его в потолок и стреляет. Поп подскакивает на месте, в сени врывается слуга, наполовину вытащив саблю из ножен, чуть не у него под ногами проскакивают дети, у которых уже кроме испуга на лице даже вполне себе волнение написано. Дворянин спокойно кладет пистолет на стол, машет старому воину: иди, мол, случайно выпалил. Затем смотрит в лицо обалдевшему попу и говорит: я де, батюшка, твоему чину не обучен, вот, Четьи-Минеи только иногда почитываю - и какбэ все мое духовное образование. Но я тебе так скажу: может где и есть в пустынях да в монастырях великих святые люди, но я таких не видел. А если бы и видел: так что-то ни одного тут не оказалось с нами этого медведя-мангыса гонять, а ты его прогнал. А что детей нет - вон тебе двое, видишь, как за тебя испугались. Вон, местные начали веру хрестьянскую принимать у тебя, у грешника - что, плохо? Не плохо, а хорошо, потому что теперь они не просто щертные, а государевы податные люди будут, это профит. А бесы меня и самого одолевают - о-го-го. Что делать, место глухое, колокол один - надолго их не разогнать. В общем, я пойду, пока жена весь острог на ноги не подняла, а ты кончай тут маяться. если спать не можется, а мне и самому сегодня спать страшненько будет, так или в храм и помолись за нас за всех. не сегодня, так завтра уснешь. Всякий страх рано или поздно слабеет - так меня отец учил. А еще я тебе завтра вина пришлю, которое я у промышленного человека Ивашки Сипова на государя взял, чтобы не курил вино мимо воеводы.
Встав из-за стола, дворянин убирает пистолет за пазуху и идет в сени, кивает слуге, оба выходят на улицу и сталкиваются с толпой вооруженных мужиков, которых таки попадья и дворянинова Наталка, услышав выстрелы, выорали на подмогу. Дворянин значительно обводит взглядом собравшихся солдат, казаков и уголовничков-землепроходцев, которые какбэ смотрят на него и глазами спрашивают: что за куйня среди ночи, командир? Сняв шапку, воевода крестится на церковь и проникновенно говорит: вот, беседовал заполночь с батюшкой: святой человек ваистену. Окуевший народ крестится вслед за воеводой и расходится по домам, но спросить никто не решается, потому что ваистену святой. Тем временем в доме попа, священник, положив книгу к свече, читает вслух, лицо у него как-то стало попроще. В стороне, на лавке, дремлет попадья, на коленях у нее спит местная девочка, мальчик привалился сбоку. На этой жизнеутверждающей ноте серия заканчивается, а кто слушал - молодец.