Analyste

— Я согласна, Египтянин. Скажи только, зачем ты хочешь уничтожить его? Почему бы просто не выгнать его назад, на грешную Землю, или, еще лучше, не отправить в Ад?

— Потому что звезды говорят, что ничего хорошего он нам не принесет. Потому что, милая моя, наивный пророк со смелостью дурака гораздо хуже, чем наивный дурак со смелостью пророка! Потому что я четыре тысячи лет учился выявлять и устранять сомневающихся смутьянов не для того, чтобы сделать единственную и последнюю ошибку сейчас.

Законодатель, кряхтя, поднялся, недоверчиво посмотрел на уже пришедшее в нормальный вид созвездие, кивнул Лене, надел капюшон и растворился в воздухе умирающей ночи.

То, что иерархи в своей беседе называли Большим Порталом, было более известно широким кругам обитателей Вселенной как Ворота в Рай. Когда-то, в благословенные времена, когда все население Великой Римской Империи в пору ее высшего расцвета вместе с рабами и германскими варварами лишь слегка превышало двадцать миллионов человек, ворота действительно были обыкновенными воротами на скрипучих петлях, которые Гавриил, ворча, закрывал на ночь на амбарный замок и, так же ворча, открывал утром. К утру по другую сторону забора, как в очереди за американской визой, терпеливо ждала небольшая толпа почивших или убиенных за прошедшие сутки праведников. Однако в отличие от стоящих в вышеупомянутой очереди у ожидавших у ворот Рая в ту пору обычно наблюдались явные признаки насильственной смерти. К таковым кандидатам на постоянное место жительства на небесах относились державшие в руках свои собственные головы, отсеченные римским мечом, распятые на кресте, сожженные живьем и просто мешки с частями тела — все, что осталось от съеденных дикими зверями.

В ту благословенную пору задача Гавриила была относительно проста и потому не требовала особенных ухищрений и бюрократии. Он просто садился за обшарпанный письменный стол, открывал огромным кованым ключом еще более огромный шкаф за спиной, доставал оттуда длинные пергаментные свитки — небезызвестную Книгу Жизни — и водил пальцем по строчкам. Иногда, когда присутствовали какие-то сомнения, он имел обыкновение посмотреть сурово, по-архангельски, на выражение лица очередного иммигранта. Если, конечно, это лицо еще было в наличии и находилось на анатомически правильном месте, а не где-нибудь, извините, на заднице. После чего, как правило, праведник или праведница получали свою «грин-карту», немедленное восстановление нормального благообразного облика (что это было бы за райское существование с безголовыми и обгоревшими, шатающимися по улицам и трапезным!) и вприпрыжку присоединялись к своим друзьям по вере, чтобы слиться в непрерывном молитвенном экстазе.

Но время шло. Следуя ветхозаветным заповедям, еще не знающее противозачатия человечество плодилось и размножалось с такой неумолимой скоростью, что даже периодически посылаемые ему за грехи и прочие достижения войны и эпидемии могли лишь на короткое время приостановить триумф его численного роста. К тому же все большая его часть принимала единственно истинную христианскую веру, а планку стандартов приходилось все время, скрипя зубами, понижать. И вот толпы перед распахнутыми с утра воротами становились все больше и больше. Распятых же и прочих «правильных» кандидатов на постоянное место жительство в Раю становилось все меньше и меньше. Доля же тех, кого Гавриилу хотелось определить, скорее, в симметричное ведомство, тоже неуклонно увеличивалась. К таковым относились власть предержащие с сытыми и развращенными лицами — сторонники Святой Церкви, жертвователи бедным и строители храмов. Среди них были и бандито-солдатские хари, убившие, ограбившие и изнасиловавшие немало язычников и агарян и в итоге вполне заслуженно получившие топором по маклабатору в момент совершения очередного подвига во имя веры Христовой. К этой растущей категории принадлежали святоши — развратители мальчиков и прочие мерзавцы. Смотреть в глаза этим было одно расстройство. Но как только хотелось определить очередного гада в смоляную яму (да поглубже!), тут же подбегали посыльные от очередных авторитетных праведников и шептали на ухо, что «Да, сволочь! Ну да что поделаешь: ведь и хорошего сколько сделал!».

Когда объем работы и получаемое от нее разочарование стали непереносимыми, Гавриил плюнул на все и, посовещавшись с другом Михаилом, основал новое ведомство, обозвав его Принимающим Присутствием или, в местном просторечии, ПрПр. В ПрПр набрали самых, казалось бы, надежных ангелов и праведников, чьи земные навыки стали чрезвычайно необходимы. К таким, например, относились печатники, регулярно переиздававшие Книгу Жизни, писари и квартирьеры. Возле ворот выросло внушительных размеров здание величественной архитектуры. Кандидатов на ПМЖ теперь прогоняли через как минимум двадцать одновременно работающих столов с ангелами, выражением злых лиц здорово напоминавших следователей НКВД. На подхвате у каждого ангела-опричника мельтешили один-два помощника из числа неугомонившихся еще праведников-ловчил, которые метались по архивам здания то за одной, то за другой справкой. Эти-то праведники, а потом и появившиеся в ПрПр кульпиты, и довели до греха.

Внезапно проведенная Гавриилом внутриведомственная проверка с пристрастием показала, что чуть ли не каждый четвертый попадающий в Рай либо делал это за взятку земной контрабандой (включая секс натурой), либо был такой дрянью, что по нему должны были рыдать черти и прочие демоны. Михаил срочно навел порядок, расстреляв в клочья следователей со злыми лицами и депортировав в Ад миллион псевдоправедников. Но стрелять было легко, гораздо сложнее было выстроить систему, которая бы предотвратила злоупотребления. Опять посовещавшись с Михаилом, Гавриил обратился с молитвой к Самому. Он так и не был до конца уверен, кто в конце концов в тревожном сне подсказал ему одну дельную мысль. «Сам» говорил приятным голосом молодой женщины и потому мог быть всего лишь подсознательным продуктом вечно подавляемого сексуального желания.

На следующее утро под руководством Гавриила классическое здание ПрПр разломали к такой-то матери и на его месте построили гигантский амфитеатр в форме подковы, чьи многотысячные ряды скамеек смотрели на пресловутые Ворота Рая. Новое сооружение назвали Большим Порталом, а новое ведомство, соответственно, — Министерством Большого Портала, или МБП. Совершив самый большой в истории Рая технологический прорыв, Гавриил перевел Книгу Жизни в формат огромного механического компьютера, созданного за рекордно короткое время несколькими тысячами срочно мобилизованных швейцарских часовщиков. Теперь информация о каждом живущем заносилась в это устройство, способное, провернув жернова механической памяти, выдать необходимую справку в аккуратно распечатанном виде в течение каких-то минут. Новая Книга Жизни имела возможность бесконечного расширения и сопрягалась с похожим механизмом, расселявшим получателей «грин-карт». Приемные столы теперь находились на виду у многочисленных посетителей амфитеатра, которые имели право подсказывать ангелам по поводу того или иного появляющегося в Воротах кандидата. Теоретически система, соединившая в себе последнее достижение райского технологического прогресса и демократический глас народа, стала почти свободной от постороннего вмешательства и злоупотреблений. Однако Гавриил, наученный горьким опытом, по-прежнему недоверчиво относился к МБП, подозревая швейцарскую мафию часовщиков, обслуживавших механизм Книги, и наиболее активных праведников-кликуш, проводящих в амфитеатре почти все свое время.

Именно в амфитеатре Большого Портала и оказался Аналитик после драматической сцены прощания с обеими небезразличными ему женщинами. Он не совсем представлял тогда, куда его несут ноги, но место ему понравилось своей круглосуточной людностью и возможностью хоть на время избегнуть встреч со знакомыми. Здесь он и предавался горестным размышлениям, рассеянно наблюдая за прибытием бесконечной череды кандидатов в праведники, а заодно и за сопровождавшими процесс вынесения решений трагикомическими сценами.