Веслом по фьорду!

С того самого дня, когда Реас и астроном Галлий влезли на башню, странные приступы видений стали регулярно накатывать на юношу. Поначалу это происходило раз в неделю. Обычный окружающий мир словно подменяли другим — ветреным, морозным, пропитанным запахами океана и рыбы, наполненным ржанием фьордских пони и горьким дымом очага… Он видел и слышал, что происходит, понимал речь норвежцев и даже их тайные мысли. Хотя практической пользы с этих «иллюзий» было ноль…

Спустя полгода видения посещали его каждую ночь. Казалось, кто-то или что-то привязало душу молодого человека к миру викингов, прошило корабельными заклёпками и обрекло вечно наблюдать за их жизнью. Перестав спать ночью, Реас высыпался днём, и так каждый день в течение многих лет. Занятия, библиотека, диспуты, дворянская служба — всё пошло прахом.

Старик Галлий, пользуясь случаем, оригинально предложил Пощаковым свои услуги: чтобы не терять работу, вызвался записывать то, что расскажет Реас. Кто-то из врачей, оказавшихся рядом, одобрил идею. Постоянные наблюдения за больным были крайне желательны для успешного лечения. Ну на худой конец для описания болезни в диссертации…

И вот, услышав эту длинную складную песню, пропетую на чистом норвежском, старик обмакнул перо в чернила и вкрадчиво попросил:

— Реас, дружок, ты не мог бы поскорей перевести эту чудесную вещицу?

Мужчина приподнялся на локте и проорал пьяным голосом Торна Кузнеца:

— Бьярни! Какой олень тёрся низом живота о твои уши?! Заберите у него скрипицу!

Астроном что-то поискал в тексте и вписал новую строчку на предыдущей странице.

— И всё же, — вновь попытался он, — попробуй перевести, а?

Реас зарылся в подушки и не отвечал. Старик положил перо и подул на исписанный лист. Жаль, обычно в таких случаях парень с лёгкостью переводит услышанное, даёт подробные пояснения, повторяет эпизоды, если потребуется. Но на сей раз, похоже, «переходник» совсем вымотался…

— Хорошо, попытаемся завтра…

Галлий встал и сладко потянулся. За окном занимался рассвет. Примерно через три-четыре часа новую историю получат кукеры[20] — на ближайшей ярмарке с нетерпением ждут продолжения театрализованного представления «Невероятные приключения пьяного Торна Кузнеца и его бешеного сына Гуннара Торнсона». Народу нравится, да и десять процентов от выручки неплохое подспорье на старости лет. Остаётся лишь быстренько изготовить копию, но для этого ещё достаточно времени и фантазии. Старик наполнил дежурный кубок итальянским вином, вмиг осушил и под мотив песенки викингов принялся старательно переписывать «ночной улов», щедро дополняя его своими мыслями, кровавыми зверствами и сценами нескончаемого сексуального насилия…

ГЛАВА 4

Холосый валвал, или Наивный взгляд

ребёнка на суровую действительность

Норманны — викинги, обосновавшиеся в Европе, — признавали Христа, но вместе с ним по привычке почитали пантеон собственных богов и богинь. В Руане — столице Нормандии, дарованной северянам королём Франции Карлом Лысым, в честь кузнеца Торна — покровителя берсерков — проводились гладиаторские бои. Делалось это ежегодно после сбора урожая яблок, до того как обильные снегопады на месяцы отрезали город от мира. Бои замышлялись как гвоздь праздничной программы и продолжались неделю, а то и две, до первого снега. Руанцы, жадные до зрелищ, с удовольствием покупали билеты. Разрешив гладиаторов, король Седрик Плантадженест запретил в публичных местах игру в карты и кости, «дабы охранить нравственность и добрые обычаи горожан».

Победитель боёв получал пятьсот золотых. Специальные школы ежегодно поставляли кадры для арены. В случае победы ученика школа имела право на половину. Лучший гладиатор-раб получал свободу и место в личной гвардии Седрика. Большинство гладиаторов составляли невольники — в целях экономии призового фонда.

Тот год выпал на ярмарку, то есть народ был больше занят торговлей, и участников от школ заявилось со всем чуть-чуть. Ярмарка собиралась раз в четыре года в Гавре — крупном портовом городе, именно туда по указанию короля сгоняли гладиаторов для поддержания всеобщего спокойствия. Многие из них получили серьезные ранения и ушибы, а некоторые, и того хуже, полегли в пьяных ярмарочных гуляньях. Двадцатку лучших купил молодой префект Гавра, пополнив ряды своих стражников. Впервые гладиаторские игры находились в предпровальном состоянии…

Несмотря на это, цирк переполняли зрители. Никого не волновало собственно количество бойцов. Дело всегда в качестве! Вот и сейчас чёрный, как собственная мама, африканец Бонго Бо легко раскидал хорошо подготовленных соперников, поражая зевак шириной спины и мощью мускулов. Мудрые владельцы очередных «жертв», насмотревшись на достоинства негра, предпочли объявить своих гладиаторов больными. И вот уже на третий день чёрной молотилке некого было молотить. Четвёртый и пятый день, как пояснил ведущий, необходимы африканцу для отдыха. Зрители ворча оставили цирк и разбрелись по городу, на радость хозяевам кабаков. Однако все понимали, что это ненадолго…

Префект Руана дук Джейрам запрыгал от радости, когда узнал о возвращении патруля с северной границы. Доблестные воины разбили шайку разбойников-северян. Десяти пленникам предложили выбор — показательная казнь на площади или участие в гладиаторских играх. Датчане согласились на второй вариант, а дук получил возможность продолжить общегородские мероприятия. По замыслу Джейрама разбойники должны драться друг с другом, пока не останется единственный сильнейший. Последнему выпадала честь побороться против Бонго Бо.

Настал день шестой, и в цирк снова набилась толпа зевак, честно оплативших билеты.

И снова ведущий для них же, зрителей, грозно заорал на гладиаторов, построенных на арене для всеобщего любования:

— Приготовиться, смертники! Время отработать свой хлеб!

Цирк ревел, стонал, хрюкал и пускал слюни, как шотландец над порванной по пьяни волынкой. Датчане оказались отличными бойцами. Перебить друг друга не самая лучшая судьба, поэтому начинали вяло? Но врождённый фатализм оказался сильнее товарищества. Главное — умереть с оружием, а там неважно, против кого оно направлено.

Разбойники верили в чертоги Вальгаллы, где вволю гуляют, пируют, любят красоток и ждут, когда Один возьмёт с собой в бой.

За четыре дня восемь трупов вынесли с песчаной арены. Зрители верещали от восторга! В живых осталось только двое.

Первый — огромный рыжеволосый воин с буйной бородой, заплетённой в две косички, и крутыми, как фьорды, плечами. Он так усердно размахивал топором с длинной, почерневшей от времени и пота рукоятью, что, казалось, изрубил на пласты весь воздух. Перед восторженной публикой гигант держался гордо, поединки заканчивал легко, убивал быстро. Его бывшие противники не смогли нанести на могучем теле датского силача ни единой царапины…

Движения Главаря напоминали мощные и плавные переваливания северного медведя.

Его последний соперник передвигался с ловкостью и грацией горной пантеры. Это был хорошо сложенный молодой человек лет двадцати с гладким лицом и длинными волосами цвета вороньего крыла.

— Ну вот, норвежский щенок, пришла твоя очередь, — с улыбкой сообщил бородатый. — Хочешь подержаться за тунику Одина или прыгнуть вслед за ним в пасть волка Фенрира?

— Не так скоро, Хротгард! — отвечал черногривый юноша. — Я не баран, меня по-тихому не зарежешь.

В ярко-синих глазах молодого варвара вспыхивали молнии. Главарь это заметил.

— Давай устроим хороший поединок, парень! Пускай ленивые неженки смотрят, а потом рассказывают другим неженкам, как Хротгард вспорол брюхо сыну Торна Кузнеца. Жаль, ты немного ранен, ведь начнут сочинять, что я убил беззащитное дитя!

— Не смеши, Хротгард. Справлюсь. Отец учил от битвы и рога не отказываться.

20

Скоморохи, наиболее востребованные зрителем театралы Средних веков. — Примеч. переводчика.