Страница 52 из 64
— К чему клонишь? — недовольно спросил полусотник, щуря глаза.
— Время нам надобно, абы разобраться во всём. Дай нам до утра завтрашнего подумать.
Полусотник на несколько секунд замолк, опустив взгляд, словно уйдя в себя, потом пару раз провёл рукою по гриве своей лошадки, и тяжело посмотрев в глаза голове, кивнул.
— Но гляди, не поспеете с ответом до того, как солнце станет на две пяди от земли…
— Буде ответ, не сомневайся.
— Смотри, — повторил полусотник, и развернув лошадь, со злостью пришпорил её поджарые бока.
21
Лишив меча, который самолично забрал волхв, Вечеслава повели в поруб. Проходя сквозь глядящих на него рязанцев, он слышал, как некоторые из них, кто шёпотом, а кто и вкрик, спорили меж собой, разделившись примерно на две равные половины. Ведьмак же, поддерживающе хлопнув Вечеслава по плечу, тут же оставил его под конвоем Игната с Людотой, а сам протиснулся к голове, и что-то шепнув ему, отвёл того в сторонку, не забыв взглядом пригласить за собою и волхва.
— Ты, друже, не тужи, — шепнул прямо в ухо Игнат. — Дело плёвое, разом уладим.
Вечеславу от этих слов, а вернее от того, кем они были сказаны, стало слегка спокойнее. Надо же, вроде последним должен был его сторону принять, ан нет. И вправду стало быть выходит, не подравшись, настоящими друзьми не становятся. Не насмерть, конечно, а так, в серёдочку, чтобы не оставалось сомнений по поводу того, кого ты назовёшь коротким, но весомым словом «друг».
Скрипнувшая за спиною дверь поруба снова вернула к тягостным мыслям о ставшем вдруг таким неопределённым положении. Вечеслав молча прошёл ко второй, свободной скамье и улёгся на спину, подложив руки под голову. Нечай, пойманный им паренёк, проводил его недоумённым взглядом, и долгое время молчал, шумно соваясь на своей скамье. Наконец, не выдержав напора собственного любопытства, он осторожно, немного заискивающим голосом, спросил.
— А тебя-то, дядь, за что?
— Человека убил, — задумчиво выдохнул Вечеслав, не сводя взгляда с засечины на одном из брёвен потолка.
— Ишь ты, — удивился парень. — Тута, что ли?
— Да нет, в сорока верстах, на дороге.
На минуту в порубе снова повисла тишина.
— А в бою, али так? — решился парень на следующую порцию вопросов.
— В бою. Он напал, а я ему сначала голень перерубил, а потом шею.
— Ого, — выдохнул парень то ли с восхищением, то ли просто удивляясь. — Дядь, а ежели в бою, то за что ж тогда тебя? Ведь ты и вой, гляжу я, чего ж…
Достроить витиеватый распрос парню не дала резко скрипнувшая дверь поруба.
— Устроился? — услышал Вечеслав шутливый голос ведьмака. — Выходи давай.
— Чего ещё случилось? — Вечеслав безрадостно повернул голову.
— Да ничего. Думать будем, что дальше делать.
Вечеслав поднялся, и вышел из давящего полумрака местной маленькой тюрьмы. У входа стоял ведьмак вместе с волхвом, которой сердобольно смотрел на «арестанта».
— Бежать бы вам, — проговорил он тихим голосом. — Чего же пареньку из того времени помирать здесь? Ведь ежели весь решит его выдать, то кмети убийством не побрезгуют, а ежели отпор дать, так и в сече смерть ждать себя не заставляет.
— Бежать мы не станем, — всё с той же твёрдостью, как и ранее, ответил ведьмак. — Сам посуди, Будимир, если ты нас отпустишь и мы из веси уйдём, что люди решат? Решат они, что Вечеслав виноват. Это первым делом. А вторым делом, посчитают тебя нашим пособником. А дальше вот что будет. Завид, Василий и Любомир давить на это станут, и люди в их словах правду увидят, и твоего слова слушать уже не станут. Нам по-другому делать надо, чтобы правда на нашей стороне была, тем более, что она и так на нашей стороне. Вечеслав воя того защищаясь убил.
— Кто ж словам пришлых поверит?
— Многие поверят. Те кто не желает дани платить, те кто хотят свободными оставаться поверят, а твоё слово, да Кузьмы Прокопыча в этой вере их укрепят.
— Добро было бы, ежели всё так и случилось. Ну, а в сече коли чего произойдёт?
— Я ж говорил уже, под моим присмотром он будет. Неужели ты думаешь, Будимир, что я вот в такую годину оставлю народ свой?
— Не серчай, Велес-батюшка, знаю, не оставишь. За него опасаюсь, — волхв взглянул на Вечеслава. — Как помыслю сколько ж колен его родичей рождалось, несло в жизнь частицу своего рода и умирало, прежде чем он появился на свет, так мороз по коже от величия творящегося в мире людском. Вот ведь и теперь где-то на земле нашей его прадеды живут. Може как раз и в веси этой, вот уж чудо-то было б.
— Ага, — улыбнулся ведьмак, — Игнат например. Разве не чудо своему прапра какому-то там деду морду набить, а? Ты уж прости, Будимир, но серьёзности теперь и так по края самые, вот и шуткую, чтобы через те края не хлынуло. А вот и голова подоспел, — обернулся он на лёгкий хлопок закрывшейся створки ворот.
Кузьма Прокопыч шёл торопливо, но в тоже время чеканя шаг, а на лице его читалось глубокое и тяжёлое раздумье вперемежку с опасением. Подойдя, он тут же принялся высказывать свои мысли.
— С людьми таперича быть надо, а то ведь Завид своего не упустит. Ни меня, ни тебя Будимир-батюшка там нету, так ему воля-вольная, вот прям вижу, аки он сейчас настрополяет наших. Да ещё и Игнат с Людотой ершаться, отчего хуже токмо. Чего сказать-то хотел? — обратился голова к ведьмаку. — Давай по-шустрому, да я назад побегу, покамест вся весь против нас не стала.
— Не станет, Кузьма Прокопыч, — уверил ведьмак. — Лучшие мужи на нашей стороне так и останутся, Игнат с Людотой, да родами своими, Вышат Годславич с родом своим, да Мстивой, тот что стрелок у вас лучший. И не перечислишь всех.
— Ишь ты, а ведь верно говоришь, — одобрительно кивнул голова. — На самом-то деле токмо Завид супротив, да Кумей с Трифоном. С родами их, коих Владимирские кмети изрядно потрепали, выходит полсотни, не боле. Так это ещё и с бабёнками. Но со стороны другой-то, получается, что головник родич твой, а даже если защищаясь убил, то…
— Погодь, Кузьма Прокопыч, — мягко остановил его ведьмак. — Важную вещь тебе сказать хочу. Ты как услышишь, не поверишь сразу, да не поймёшь малость может быть, но мы растолкуем. А то, что правдою сказанное будет, вот Будимир словом своим подтвердит.
На лице Кузьмы Прокопыча сначала мелькнуло непонимание, но тут же сменилось на искреннюю заинтересованность, и он вскинув брови, принялся слушать.
— Ты чего, решил правду всю… — взволнованно заговорил волхв, но ведьмак остановил старика жестом.
— Чтобы не было сомнений у тебя, что мы скрываем от вас что-то, скажу тебе голова правду. Всем её открывать не стоит, потому как не для всех она, ведь не может такого быть, да и не должно, говоря от сердца. Парень вот этот, — ведьмак кивком головы указал на Вечеслава, — Он из потомков ваших, через тыщу лет от времени этого рождён, а сюда силой чародейской перенесён. Ему вернуться в своё время нужно, а не здесь от рук кметей княжих погибнуть. Такое вот дело.
— Как это перенесён? — поползли ещё выше брови Кузьмы Прокопыча. — Разе ж такое быть може?
— Може, Кузьма, — кивнул волхв и посмотрел на ведьмака, не решаясь лезть поперёк с объяснениями.
— Так вот, голова, — продолжил тот. — То что мы остаться решили, ты знаешь, потому как нет нашей вины ни в чём, и татями в ночь скрываться не хотим. Вот и помысли, как нам на вече завтрашнем правду свою отстоять, да с чистой совестью в дело общее впрячься.
— Ты о сече? — Кузьма Прокопыч на несколько секунд задумался, не в силах сразу переварить две новости. Одну о потомке, а вторую о сече, которая по уверенной о ней речи ведьмака и вправду показалась уже решённым делом.
— А вам-то чего с той сечи? — наконец спросил он, поскребя жменью затылок.
— Нельзя по-другому, — отрезал ведьмак.
— Ох и чудно-то, ума рехнуться! — воскликнул голова и перевёл взгляд с ведьмака сначала на Вечеслава, а потом уставился на волхва. — С самого начала сердце у меня кольнуло Будимир-батюшка, тогда ещё, на суде том. Так и подумал, хитрое дело затевается. Так чего ж сразу не растолковали мне, кто парень сей?