Судьба дракона

Вот! Прямо там, где должны были бы находиться его лицо и глотка, прошел меч, и державший его стражник зарычал в кровожадном возбуждении. Но рычание превратилось в изумленный вой, когда Краер пролетел у него над головой, оттолкнулся от дальней стены и в обратном прыжке нанес резкий удар в шею.

Стражник хрюкнул от боли, затем засипел, когда Краер набросил ему на горло вощеный шнур. Квартирмейстер поймал дальний конец гарроты, умело потянул и дернул — и голова стражника врезалась в каменную стену. Он пошатнулся, затряс головой, слепо хватаясь за воздух, так что Краер, подпрыгнув, еще раз ударил его головой о стену.

На сей раз стражник сумел лишь отдернуть голову и еще успел разок моргнуть, прежде чем встретиться с каменной стеной и упасть на пол бесформенной кучей.

— Не надо меня благодарить, — бросил Краер бесчувственному стражнику, забирая свою гарроту. — Отдыхай на здоровье. Трое в небесах знают, как ты заслуживаешь отдыха. А я знаю, чего заслуживаю я.

Он бросился бежать — в своих мягких кожаных башмаках он передвигался очень быстро и почти бесшумно. Носки башмаков были жесткими и острыми — в каждом из них пряталось маленькое изогнутое лезвие, которыми Краер, сам их изготовивший, очень гордился, но подметки башмаков были мягкими и гибкими, как у туфелек, которые леди носят в своем будуаре.

За одной из этих дверей, Темный его побери, прячется слуга. Ну что же, воровское ремесло не располагает к мирной жизни…

Краер дернул запор первой двери, но тот не поддался. Он тряхнул его, тут же повернулся к другой двери, всего на расстоянии шага от первой через коридор. Первая дверь не приоткрылась ни на волосок, из-за нее не послышалось никакого звука, но вторая отворилась.

Пыль, темнота и штабеля простыней — это была кладовка. Краер размахнулся в темноте гарротой, как бичом, но ничего не встретил. Как только он понял, что беглец не тут затаился, он снова бросился к третьей двери в противоположной стене.

Эта распахнулась, открыв ему трех перепуганных швей над пяльцами. Они в унисон завизжали, а Краер одарил их наглой улыбочкой, захлопнул дверь и бросился к четвертой.

Она была заперта изнутри и содрогнулась под его напором. Оттуда послышался испуганный тихий женский вскрик и низкий голос взбешенного мужчины:

— Не сейчас, Талас! Ты обещал мне эту комнату до того, как начнут свечи гасить, так что вали отсюда!

Краер усмехнулся и бросился к следующей двери. Она отворилась — и он едва успел припасть к полу, когда на него с шипением бросилась какая-то клыкастая тварь.

Упав, он оказался у самых ног того, кто на него набросился, так что ему удалось захлестнуть гарротой лодыжки и дернуть.

Незнакомец выругался, замахал руками, схватился еще за кого-то, чтобы не упасть. К тому времени Краер уже был на ногах и пырнул незнакомца одним из своих ножей. Змеиный жрец взвизгнул и выхватил собственный кинжал — и тут уже завопил по-настоящему, вздрогнул и замер, поскольку кинжал Краера пронзил другую его руку. Краер дважды повернул свой клинок, и жрец, всхлипнув и заскулив, упал на колени. Свободной рукой Делнбон схватил за глотку другого человека — того самого слуги, за которым он и гнался.

— Это он наложил на тебя заклятие? — прошипел Краер, встряхивая окровавленный кинжал так, что потянул за ним жреца за пронзенную руку. — Ну?

— Д-да, — заикаясь, пробормотал слуга, вжимаясь в стену, словно пытался просочиться сквозь кладку подальше от страшного гостя — однако ничего не вышло.

— Ты его знаешь? — рявкнул Краер, усиливая хватку.

— Нет-нет, лорд, честное слово! Он только что приехал… в замок… два дня как… Я даже не знаю его имени!

Краер отшвырнул слугу и, пока тот летел, стараясь хоть за что-то ухватиться, подобрал выпавший из руки жреца кинжал — с изогнутым клинком и рукоятью в форме змеи с разинутой клыкастой пастью — и пригрозил им слуге, чтобы удостовериться, что у того нет оружия, а даже если и есть, он им не воспользуется.

Слуга, побледнев, попятился.

— Нет! Сжальтесь! Он отравлен!

Краер снова дернул кинжал, чтобы жрец, которому боль не давала сделать ни единого движения, так и оставался беспомощным, и поднес змеиный кинжал к свету. Его острие покрывал налет зеленовато-лилового цвета — явно не кровь.

Краер направил его на слугу. Тот завопил и попытался влезть на стену, но тут Краер повернул кинжал рукоятью вперед и сильно двинул слугу по затылку. Тот упал без единого звука, из носа его потекла кровь.

Краер одобрительно кивнул и по рукоять всадил кинжал в живот его владельца.

Змеиный жрец даже и крикнуть не успел, а просто упал лицом вниз, наконец навсегда избавившись от всякой боли.

— Что же, Краер, ты опять оказался лучшим, — сказал сам себе Высочайший Князь и затем спохватился: — Надеюсь, они не слопают всей не отравленной еды до того, как я вернусь!

Вырвав кинжал, он пошел назад тем же путем, что и пришел, остановившись только для того, чтобы постучать в дверь и проворчать:

— Это Талас. Вылезай, во имя Троих, я пришел!

— Талас, ублюдок! Вошеед чернозадый, сучий потрох! — послышался приглушенный, но весьма живой ответ на фоне бессловесных женских всхлипываний.

Краер осклабился и пошел из коридора прочь, прежде чем из двери успел кто-то выскочить.

— Да, этот тип когда-нибудь пристукнет меня, — покачав головой, проговорил Краер. — Но не сегодня. — Он на мгновение замедлил шаг, вспомнив первого стражника, который, наверное, уже очухался. — Надеюсь, не сегодня.

В замковой библиотеке — огромном зале с кроваво-красными стенами, украшенными резными золочеными головами крылатых драконов, среди множества высоких шкафов с книгами сидел чернобородый человек и наслаждался одиночеством.

Вино в золотом его кубке было лишь на тон темнее оттенка его одежд, а одежды — намного темнее того гневного пламени, что полыхало в его глазах.

Слуги знали, что следует поставить блюдо с жарким перед ним и сразу убраться как можно подальше, потому что маячить перед Мултасом Радужным Драконом не следовало: Черное Сердце (как прозвали его в Арлонде, хотя это прозвище никогда не произносилось в присутствии хозяина) обладал горячим нравом и большой силой.

Мултас трапезничал в одиночестве по собственной воле, поскольку имел обыкновение, наслаждаясь любимыми блюдами, смотреть в магические кристаллы и наблюдать за тем, что творится в Асмаранде. Волшебные кристаллы отбрасывали блики на его красивое лицо с тонкими чертами, которое могло бы принадлежать королю или жрецу, а то и могучему магу — но никак не мягкосердечному человеку.

Мултас Черное Сердце часто раздумывал над образами, реальными и воображаемыми, которые посылали ему люди и боги. И сейчас он тоже был погружен в размышления. Почему его старший брат Долмур сильнее его? Тихий Долмур, который тратит свое время на всякую чушь вроде цветочков, благотворительности и тому подобное. Почему такой человек пользуется куда большим почетом, чем его братья, даже не прибегая к открытым угрозам?

О, люди уважали Мултаса Радужного Дракона, очень уважали. Казалось, они готовы все сделать по его слову, даже не встречаясь с ним взглядом и не пытаясь изображать дружелюбие, не попадаясь ему на глаза, если, конечно, нужда не заставляла. С ним обращались с осторожной, опасливой вежливостью, без намека на любовь — но и без подобострастия и вызванной страхом торопливости, которую должно вызывать одно присутствие сильного мага.

Надо будет получше изучить людей, стоящих у власти. Их речи, их манеры, походку, одежду, образ ведения дел. Что толку быть великим магом, если приходится убивать людей, чтобы тебе повиновались? Другим магам стоит только улыбнуться или нахмуриться, и все бросаются выполнять приказ, только чтобы угодить господину.

— Эту тайну Троих я должен узнать, — пробормотал Мултас, поднимая взгляд на ближайшие фолианты, старые толстые книги заклинаний, написанные могущественнейшими архимагами давних времен — Корамонтом, Мельруном и…