Земля Без Короля

Острие ножа воткнулось во что-то твердое с такой силой, что рука мальчика на мгновение онемела до самого плеча; рукоятка вырвалась из кулака. Портовый бандит завопил; это был крик мучительной боли, быстро сменившийся надсадным хрипом. Краер, рухнув в темноте на пол, ушибся и пытался перевести дух или хотя бы застонать, когда его чуть не оглушил резкий свист стрел, одновременно вылетевших из множества арбалетов.

Треск, с которым стрелы вонзались в деревянные стены, не мог полностью заглушить влажное чпоканье тяжелых арбалетных дротиков, пронзавших человеческие тела. Зато те негромкие звуки, которые он произвел, оказавшись внизу, полностью потонули среди стонов умирающих мужчин.

Повсюду громко ругались, торопливо топали ноги в тяжелых сапогах, хлопали двери, а потом загремела длинная, в несколько футов, цепь опускаемой лампы: вероятно, кто-то отпустил стопор цепи, намереваясь вновь зажечь свет. Но этот кто-то не учел, что люди работорговца уже ворвались в контору Джекки-Ножа с обнаженными мечами и исполненными ярости сердцами.

Краер слышал, как клинки звонко бились о сталь или с глухим звуком вонзались в тела, слышал крики сражавшихся в темноте бойцов, стоны раненых и надсадный кашель умирающих, видел тусклые вспышки света — это кто-то вбегал с зажженным фонарем, который тут же разбивали, или же открывались и тут же захлопывались двери в дальние помещения… При свете одной из таких вспышек он разглядел, что в конторе уже не осталось ни одного человека, который мог бы стоять на ногах, лишь один, пробитый насквозь арбалетным дротиком, попытался было приподняться… Самое главное, что цепь от лампы была… вон там, совсем неподалеку!

Мальчик метнулся вперед в темноте, нащупал трясущимися от страха пальцами горячий, жирный от копоти металл и в лихорадочной поспешности вскарабкался наверх, а вокруг в темноте продолжали умирать люди. У него был шанс выбраться по стропилам наружу, в темноту ночи, а не попасть в число многочисленных погибших, если бы он только смог…

Дрожа всем телом, он скорчился на влажной и скользкой от поднявшегося с реки тумана крыше. У него не осталось сил даже на то, чтобы плакать. Из развалин, оставшихся на месте второго склада, который горел уже много дней, но никак не мог догореть, все еще вздымались клубы дыма, но люди, бегавшие с ведрами и баграми, уже потирали натруженные поясницы, устало крякали и уходили, устало сгорбившись, чтобы поискать, где бы выпить пива или хотя бы просто прилечь и немного отдохнуть — в порту, который теперь освободился от власти Джекки-Ножа.

Краер смотрел вниз, туда, где должны были упокоиться тела его родителей, и в отчаянии шептал их имена. В проходе, ведущем к складу, внезапно вновь раздался перезвон клинков: это кто-то не сошелся во мнениях о том, кто должен унаследовать выпавшую из рук Джекки-Ножа власть в этом самозваном баронстве. Мальчик, которого иногда называли Пауком, слышал эти звуки, не обращая на них ни малейшего внимания. Когда жизнь разбита вдребезги, а месть осуществлена — и все это прошло так внезапно и настолько впустую, — что у него оставалось?

Слишком юный для того, чтобы драться, слишком малорослый для того, чтобы таскать тяжести, не знающий никакой иной жизни, кроме той, которая проходила в порту… такой подросток был не нужен никому. Никто ничего не доверил бы такому мальцу, зная, что ему приходилось лазить по крышам, прятаться и прибегать к самым разным уловкам. Вору, никчемному бродяге… сироте. Оставалось одно — умереть.

Краер Делнбон оторвал голову от крыши, покрытой растрескавшейся дранкой, и благоговейно спросил у бесстрастного тумана:

— Что же мне теперь делать?

Он долго ждал ответа, но туман предпочел промолчать.

— Саринта, посмотри, кто пришел, — приказал барон.

Молодая женщина, не говоря ни слова, поднялась с постели — тщательно расчесанные длинные волосы прикрыли ее спину до самых ягодиц, — а барон что-то сделал со спинкой кровати и извлек из невидимого тайника волшебную огненную палочку. Если кто-то из других женщин, прижимавшихся к нему в огромной кровати, и смог заметить в первых рассветных лучах, что он направил свое оружие на дверь и на стройную спину Саринты, которая успела накинуть на себя невесомый и совершенно прозрачный пеньюар, то ни одна ничего не сказала на сей счет.

— Повелитель Заклинаний, — сообщила Саринта с той приятной хрипотцой в голосе, благодаря которой барон обратил внимание и на остальные ее прелести, и, снова закрыв глазок в двери броневой пластиной, застыла в ожидании дальнейших приказаний.

Фаерод Серебряное Древо надменно воздел одну бровь и лишь после этого сказал — очень спокойно, как будто самый могущественный из служивших ему магов каждое утро посещал его на рассвете:

— Скажи ему, пусть входит, а вы все живо убирайтесь отсюда в баню. Да не мешкайте и не пытайтесь подслушивать… если, конечно, кто-то из вас не считает, что отрезанные каленым железом уши украсят вашу внешность.

Единственным ответом послужило приглушенное взвизгивание; белокожие тела принялись поспешно выбираться из груд подушек и покрывал и устремились прочь по устланному мехами полу. Завершала исход Саринта. Поднявшись с колен, она открыла дверь, вновь закрыла ее за вошедшим и бегом устремилась к арочной двери, за которой начинался коридор, ведущий в роскошную баню.

Повелитель Заклинаний Ингрил Амбелтер почти повернулся, чтобы проводить ее взглядом — почти… Было заметно, что он сдержал движение — его плечи дернулись, — и барон почти улыбнулся при виде этого. Почти…

— Ну что, Ингрил? — вопросительно произнес он, даже и не подумав прикрыть свою наготу или же нацеленную на самого могущественного из его волшебников палочку, которую с непоколебимостью, достойной скалы, держал в руке.

Вид у волшебника был усталым, словно он явился не рано утром, а вечером после утомительного трудового дня.

— Господин, у меня есть новости, которые, я уверен, вам будет интересно узнать, — ответил Ингрил. — Я добыл их для вас, занимаясь целую ночь магическим поиском. Госпожа Эмбра и три ее компаньона находятся среди руин давно забытого города Индраевина в глубине Лаврового леса и ищут там один из Дваеров. За той же самой приманкой туда сбежались честолюбивые маги со всей Аглирты и далеко из-за ее пределов. Это место — по-настоящему гибельная ловушка, но в то же время оно дает золотой шанс заполучить для Серебряного Древа несравненное волшебное могущество.

— Вы хотите сказать: в том случае, если в наши руки попадет часть легендарного Дваериндима?

Ингрил кивнул.

— И какой же вы изобрели план для того, чтобы добраться до него?

Повелитель Заклинаний повторил почти-улыбку барона.

— Я уверен, что барон Серебряного Древа обладает вполне достаточной полководческой и политической мудростью для того, чтобы и без моих советов немедленно приказать своим магам Кламантлу и Маркоуну отправиться туда, взяв с собой законченные заклинания, а там защищать госпожу Эмбру магическим щитом и слушать ее разговоры. Вы, несомненно, прикажете им добраться до госпожи Эмбры и создать эти щиты, прежде чем приниматься за какое-либо другое дело. Если после этого им придется вступить в сражение с другими исследователями руин и нам придется наблюдать за ними и руководить ими при помощи моей магии…

— Мудрость барона Серебряного Древа согласна с вами в этом вопросе, — прервал его Фаерод Серебряное Древо. — Когда все это будет выполнено и Эмбра благополучно вернется сюда в железных или магических цепях, я предоставлю вам… ну, скажем, четырех любых моих наложниц на ночь. Как вы на это смотрите?

Повелитель Заклинаний быстро взглянул на арочную дверь, которая вела в баронские бани, но когда он снова повернулся к своему повелителю, его лицо вновь было столь же бесстрастным, как у любого из баронских воинов во время смотра.