Страница 4 из 98
— Тряпичников? — покорно переспросил Хоукрил, поскольку хорошо знал, что от него ждут именно этой реплики.
— Кто самая богатая женщина во всех баронствах? — осведомился Краер.
Хоукрилу не понадобилось долго морщить лоб.
— Владычица Самоцветов, — ответил он, — По крайней мере, так говорят.
— Совершенно верно, — согласился квартирмейстер, церемонно отрезая крошечный кусочек от недавно украденного и теперь зажаренного на ужин ягненка.
Латник бесцеремонно ткнул носком сапога Краера в бедро, и квартирмейстер торопливо продолжил:
— Высокая дамочка, красивая, во всяком случае, так о ней рассказывают. Но ее уже давно никто не видел. Хотя не многие по доброй воле приходили в замок Серебряного Древа и даже призывались туда по каким-то делам. Она носит платья, украшенные драгоценными камнями, в этом сходятся все рассказчики. Точно так же она одевалась, еще когда была девчонкой-подростком. Я своими глазами видел ее… и еще ее охранников, всех сорока трех.
— Что, не слишком приятное воспоминание?
Краер пожал плечами и старательно облизал жир с пальцев.
— Но ведь я сижу здесь, треплюсь с тобой, и руки и ноги у меня на месте, скажешь нет?
Хоукрил ухмыльнулся.
— Значит, я не ошибусь, если скажу, что в тот день она не потеряла ни одного камешка со своего подола?
Квартирмейстер театрально вздохнул и сказал, разглядывая ногти:
— Я думал, что если оставлю девушку в покое на этот раз, то она сможет хорошенько подрасти, ну и ее платья тоже сделаются намного больше, и в один прекрасный день мне удастся собрать куда более обильный урожай драгоценностей…
— Мы ходили завоевывать острова, — медленно и очень внятно проворчал Хоукрил, — а теперь, получается, обсуждаем, как лучше украсть бабьи тряпки?
— Но ведь это не простая баба, — напомнил Краер. — И, отшельница она или нет, вряд ли она может быть невинной или хотя бы порядочной девушкой — ведь, в конце концов, она дочь барона Фаерода, она Владычица Самоцветов, прославленная праздной роскошью жизни. У нее небось сорок платьев, усеянных драгоценными камнями, а ведь тело, на которое их можно надевать, только одно. Да что там сорок, у нее наверняка целые шкафы, даже комнаты забиты платьями, которые ей уже так надоели, что она больше никогда их не наденет. Мы только сослужим ей добрую службу, если избавим от забот хотя бы об одной юбке. А нам и нужна-то всего одна, чтобы пять или шесть лет полоскать глотки вином и найти добрых бабенок в Силптаре или даже в легендарном Реншоуне, что за Заколдованным морем.
Хоукрил пожал плечами. Краеру снова удалось убедить его.
— Ну что ж, если так… — протянул он.
— Да, нас вполне могут прикончить, — прошипел ему в ухо квартирмейстер, — но уж лучше погибнуть по-мужски, в бою, вместо того чтобы сидеть с голодным брюхом и дрожать от холода долгими зимними ночами, ожидая, что волки вот-вот разорвут нас. Правда?
Вода снова плеснула Хоукрилу в лицо и смыла воспоминания о нежном, жирном мясе ягненка. Если бы можно было продолжать разговаривать, то, конечно, квартирмейстер, плывущий рядом, с легкостью обосновал бы абсолютную необходимость этой кражи — кражи бабьего платья! Гнусь, поганая гнусь, разрази ее гром!
Но они находились уже совсем близко от мрачных каменных стен, и лучше было хранить молчание. Ледяной ветер, поднимающий рябь на воде, вполне мог бы донести любой звук до ушей охраняющего замок волшебника. Томящийся от скуки маг обмочился бы от радости, предчувствуя кровавую расправу над парой дерзких преступников, которые осмелились посягнуть на неприкосновенность острова, где располагался замок Серебряного Древа.
Почему, ну почему он позволил Длиннопалому уговорить его на эту безумную затею? Они решили забраться в замок, украсть платье и еще что-нибудь достаточно дорогое с виду — лишь бы небольшое и легкое, да не явно волшебное — и улепетывать, не жадничая.
Замок Серебряного Древа занимал весь остров на Серебряной реке. По крайней мере, стены возвышались прямо над водой. И сейчас каменная твердыня грозно вздымалась к черному небу как раз перед ними, словно воздетая черная рука в латной рукавице, готовая опуститься и сокрушить все, что попадет под нее.
Вся страна знала о том, что на нижней оконечности острова, возле большого парка, или, скорее, даже рощи, находился дворец, где и обитала госпожа Эмбра Серебряное Древо, прекрасноликая Владычица Самоцветов, которую давно уже никто не видел. А лодочные причалы и настоящий замок Серебряного Древа располагались на противоположном конце. Почти отвесные, усеянные многочисленными бойницами стены — такие окружали обитель каждого властолюбивого барона — вырастали из скалистых корней острова подобно огромному щиту, преграждающему путь незваным гостям. Например, двоим отчаянным преступникам из разгромленной армии Эзендора, барона Черных Земель.
Значки с изображением золотого грифона, которые они с такой гордостью носили, теперь могли сулить им только смертный приговор… а прославленному своей жестокостью человеку, находившемуся где-то на этом погруженном во мрак ночи острове, достаточно было одержать лишь несколько побед с помощью подвластных ему баронов Бростоса, Маерлина и Орнентара, чтобы получить королевский трон, тот самый трон, до которого лишь немного не дотянулся барон Черных Земель. Этот человек на острове и был самой большой и опасной из всех змей, которые когда-либо встречались в водах Серебряной реки и на ее берегах.
По реке снова пробежала легкая рябь, и плеск воды приглушил гневный возглас, все-таки вырвавшийся у Хоукрила.
Командование взял на себя Краер. Они вошли в воду не раньше и не позже, чем полностью сгустилась ночная тьма и над рекой поднялся туман, обещавший надежно укрыть пловцов от глаз наблюдателей на мрачной крепостной стене. Единственная возможность достичь острова, не выбившись из сил, состояла в том, чтобы плыть по течению — сначала добраться до причалов, а потом позволить реке нести их вдоль укрепленной береговой линии туда, где прямо из воды поднимался скалистый утес — единственная зацепка на всем протяжении неприступных стен замка. Там тоже когда-то был причал, но его разрушили по приказу Фаерода Серебряное Древо, охранявшего свою дочь от незваных гостей.
Они могли рассчитывать живыми добраться до замка лишь в том случае, если окажутся на берегу до восхода луны. При ярком ее свете даже сонные стражники вряд ли не заметят на воде две головы, упорно приближающиеся к острову.
Старушка-луна, не спеши… задержись хоть немного…
— Ну, вот мы и на месте, — почти беззвучно прошептал Краер; Хоукрил с трудом разобрал его слова.
Пока оба пловца на ощупь выбирались из воды по мокрым, осклизлым камням, квартирмейстер так же чуть слышно добавил:
— Похоже, мы просидели в этой чертовой реке всю ночь!
Он изогнулся всем телом, точь-в-точь как угорь, и вцепился пальцами в выщербленный склон скалы. Оба вора несли заплечные мешки, а оружие держали в густо смазанных гусиным жиром ножнах, оба были и мокрыми, и замерзшими, и исполненными сомнений насчет своего смелого — во имя Трех, лучше уж посмотреть правде в глаза и назвать его дурацким — плана.
— Готов? — прошептал Краер прямо в ухо Хоукрилу, когда латник вскарабкался на небольшой уступ рядом с ним, стянул сапог и вылил из него воду.
— Нет, но если нам попадется стражник, я всегда смогу утопить его в воде, оставшейся в другом сапоге, — пробормотал прославленный мастер меча, не спеша натягивая обувь.
Оба злоумышленника были в легких кожаных костюмах без боевой подкладки — намокая, она становилась слишком уж тяжелой и помешала бы плыть и карабкаться по скалам. В этом месте стены были сложены из грубого необработанного камня, и по ним можно было взобраться. Без сомнения, владетели Серебряного Древа уже много лет не утруждали себя мыслями о ворах — грабителей становилось все меньше и меньше, и они были достаточно трусливы для того, чтобы посягнуть на наследственное имущество баронов, знаменитых своей жестокостью и пристрастием к пыткам, а также широко ведущих торговлю рабами. Похоже, что последний из цветков с этого куста, барон Фаерод, был не более бдителен, чем его предки.