Земля Без Короля

Она смотрела прямо в одну из битком набитых зубами пастей, широко распахнувшуюся в считанных дюймах от ее лица. Ночной червь потянулся вперед, чтобы вцепиться в нее.

— Ты не будешь есть, госпожа?

В голосе Мрессы слышались сдавленные рыдания. Необходимость видеть ее юную подопечную разрывала ей сердце даже сильнее, чем то ужасное зло, которое отец этой девочки сотворил над ее матерью. И этому злу нужно было лишь чуть-чуть, самую малость расправить плечи, чтобы в его объятиях оказалась и младшая баронесса Серебряное Древо.

Девочка резко отвернулась и побежала прочь по стене. Мресса провожала глазами ее удалявшуюся фигурку в черном длинном платье, напоминавшую привидение. Куда она направлялась? Навстречу гибели? — молчаливая, белолицая, ожидающая мгновения, когда ее уничтожат, как уничтожили ее мать. А может быть, Эмбра предпочла бы сама выбрать время и место смерти и разглядывала бы торчавшие из реки камни — точно так же, как сейчас, — перед тем, как прыгнуть вперед и пуститься в короткий губительный полет, у которого может быть только одно завершение?

Мресса держала тарелку с отвергнутой едой возле своей внушительной груди, смотрела на застывшую в молчании и неподвижности Эмбру, глядевшую вниз, на место своей смерти, и дрожала. Она не осмеливалась сейчас подойти к девочке, чувствуя, что от ее… от чьего угодно приближения Эмбра и впрямь может с воплями броситься вниз.

С воплями… такими же, как те, что на всем протяжении долгой ночи испускала ее мать Тларинда, привязанная к столу, завывавшая и визжавшая в муках, под пытками, которым подвергал ее владетельный супруг. Вопли умолкли только перед восходом солнца, когда несчастная испустила последний вздох, и барон Серебряное Древо — всю ночь с его лица не сходила ласковая улыбка, — весь залитый кровью жены, спокойным голосом спросил, готова ли для него любимая теплая ванна.

Мресса содрогнулась от воспоминаний… содрогнулась и тут же застыла. На вершине самой высокой башни она увидела одинокую фигуру, рассматривавшую Эмбру точно так же, как та рассматривала воды Серебряной, неустанно текущие мимо стен замка. Стервятник взгромоздился на насест над своей добычей, которая, как он хорошо знал, никуда не могла укрыться от него, и его взгляд своей холодной тяжестью, как кинжал, пришпилил девочку к месту.

Мресса плохо видела его лицо, но издали ощущала на нем холодную улыбку. Она попыталась вздохнуть, но, как оказалось, в ее тучном теле сил осталось лишь на то, чтобы задрожать. Она перевела взгляд на молчаливую девочку, которую отныне и впредь должна была величать госпожой Серебряное Древо, не смея вновь поглядеть вверх. Она уже приросла к этому месту и была обречена смотреть, как Эмбра Серебряное Древо решает, жить ей или умереть.

Узнав о своей ошибке, барон пожал плечами и улыбнулся. Мресса навсегда запомнила эту улыбку.

Все также улыбаясь, он осушил на дорожку свой неизменный кубок и отправился покупать племенных кобыл и жеребцов для собственных табунов, даже не подумав хоть как-то изменить свои планы. Это произошло на четвертое утро после того, как он собственными руками запытал до смерти Тларинду за грех супружеской измены.

Барон увидел, как она в стороне от людей разговаривала с каким-то мужчиной. Владычица Серебряного Древа явно была очень рада этой встрече, они обнимались, целовались и смеялись. Неизвестный, закованный в тяжелые цепи, сидел в темнице, и наутро ему по приказу барона принесли окровавленное расчлененное тело Тларинды, а потом, прежде чем солнце успело высоко подняться, его вытащили на главную площадь, отрубили руки и ноги, прижгли культи раскаленным железом — беспощадные чары Гадастера Мулкина не давали ему умереть — и бросили обнаженное изувеченное тело под лучами солнца дожидаться медленной, мучительной смерти.

Этот незнакомец оказался родным братом Тларинды, которого она не видела много лет.

Именно это известие заставило Фаерода Серебряное Древо пожать плечами и улыбнуться. Точно так же он улыбнулся бы какой-нибудь ерунде, например, надев не тот плащ или взяв пустой кувшин вместо стоявшего рядом полного. Пустяковая промашка, о которой не стоит даже вспоминать, не то что скорбеть или раскаиваться.

Совершенно ошеломленная Мресса смотрела, как останки обоих выбросили свиньям, и на этом со всем происшествием было покончено. Покончено было и с тихой мечтательной девочкой, которая с удовольствием носила усыпанные драгоценными камнями платья и любила в одиночестве проводить время в садовых беседках за чтением книг. Со дня казней девочка испытывала жестокую подавленность, ни с кем не разговаривала и все время ходила в черном траурном платье.

На парапете что-то зашевелилось, и мысли Мрессы мгновенно вернулись из былых времен к нынешнему дню. Каменная плита покачнулась, откинулась, словно крышка сундука, и перед Эмброй открылась ниша, в которой лежало несколько книг. Девочка вынула их и начала листать. Они очень походили на колдовские фолианты; книги, подобные этим, она видела два или три раза в руках Гадастера Мулкина, главного волшебника барона.

Краем глаза Мресса уловила какое-то движение наверху. С трудом вынудив себя поднять взгляд, она увидела, что к барону присоединился Гадастер. Оба с одинаково холодными улыбками разглядывали юную наследницу Серебряного Древа, а та с увлечением листала книги. О, неужели ей, Мрессе Каландю, предстояло оказаться единственным свидетелем очередного темного деяния? И именно ее язык Фаерод не задумываясь отрубит, если ему взбредет в голову, что его обладательница видела то, что не полагалось?

Так и получилось. Прямо под тем местом, где стояла Эмбра, находился балкончик, полукруглая площадка, выдававшаяся из стены, в прежние времена барон и баронесса Серебряное Древо частенько сиживали на нем, любуясь рекой при хорошей погоде. Сейчас там никого не было, но Гадастер Мулкин взмахнул рукой, балкон на мгновение окутался мерцающим маревом, а когда оно рассеялось, там оказался Фаерод Серебряное Древо, рассматривающий реку. Он держал в руке кубок и опирался на перила, по-видимому забыв о стоявшей наверху дочери. А она заметила его и напряглась.

Мресса взглянула на башню как раз вовремя, чтобы заметить, как барон — настоящий барон — отступил назад и скрылся за спиной волшебника Гадастера. Он следил за тем, как Эмбра сверху вниз глядела на его двойника, как она быстро окинула взором все вокруг — Мрессу она сочла своим другом, а может быть, просто привычным предметом обстановки; во всяком случае, ее глаза ни на мгновение не задержались на массивной фигуре старой девы, — чтобы убедиться, что поблизости никого нет, а затем принялась с лихорадочной поспешностью перекидывать страницы.

Казалось, прошла вечность, прежде чем она выпрямилась, выбросила вперед, словно меч, худенькую руку, указывая на стоявшего внизу отца, и звонко произнесла какую-то короткую фразу.

Воздух над балконом склубился в темный дым, над которым тут же поднялось пламя, весь замок сотрясся, а балкон развалился на мелкие куски, и они, вместе с образом барона, полетели вниз и канули в воды реки.

Тут же раздались крики, сбежались стражники, во всех окнах показались головы, а на башне вокруг волшебника и барона образовался светящийся шар. Чуть дрожа, он проплыл по воздуху и плавно опустился совсем рядом с девочкой-подростком, которая перегнулась через парапет, не в силах оторвать взгляда от пустоты, образовавшейся на том месте, где только что был балкон. Голоса Гадастера и барона донеслись до Мрессы так же четко, как и до Эмбры. Девочка резко обернулась на их звуки, и ее лицо побелело как мел.

— Быстрая, сообразительная, энергичная и с прирожденной способностью к волшебству, — прошамкал волшебник.

Фаерод Серебряное Древо улыбнулся.