После Апокалипсиса

— Боже милостивый!.. — простонала мать, прижимая к себе дочь.

Все приникли к окну. След гусениц был отчетлив, видимо, машина только что прошла. На глазах ветер зализывал его струйчатыми потоками поземки.

— Спокойно, — сказал пилот. — Парни — к окнам! Ты здесь, ты в кухню. Вести наблюдение, стрелять без команды. Боеприпасы экономить! Женщины — в столовую, она от лестницы дальше всего. У вас один автомат, будете в резерве. Мы с инженером выглянем. Шофер — у двери, при необходимости прикроешь. По местам! Может, ничего страшного. Может, они ехали мимо! Сними с предохранителя, не забудь, — совсем спокойно сказал он музыканту.

— Не забуду, — ответил тот. Его колотило.

— Вперед.

Мужчины вышли. Музыкант двинулся было за ними из комнаты и вдруг налетел на завороженный взгляд дочери. Глаза ее были огромными и темными, и дрожали ее губы, которых он так и не поцеловал.

— Ты обещал… — выдохнула она. — Помнишь? Ты обещал!

— В столовую! — крикнул он, срываясь. У него подкашивались ноги, в висках гулко била кровь.

Он с трудом открыл дверь на кухню. В лицо ему хлестко, опаляюще ударил колючий воздух дня, не прикрытого ни стеклом, ни респиратором. Осторожно, стараясь двигаться мягко, как шофер, музыкант подобрался к окну.

Прямо под ним, в десятке метров от стены дома, стоял, чуть накренившись на склоне бархана, бронетранспортер грязно-зеленого цвета, на корпусе которого коробились застарелые, покрытые пылью камуфляжные пятна. Из кузова слаженно, по три в ряд, выпрыгивали громадные крысы в мундирах, таких же грязно-зеленых, как и присвоенный ими человеческий механизм.

На несколько секунд музыкант забыл, зачем он здесь. Все было так реально и нелепо, что казалось театром. Приоткрыв чуть улыбающийся рот, музыкант наблюдал высадку. С автоматами наперевес крысы сомкнутым строем двинулись к дому. Только тогда музыкант с изумлением вспомнил, что крыс необходимо убивать. Это тоже было нелепо и тоже напоминало дешевый спектакль. Но и это надо было сыграть хорошо, по максимуму.

— Все сюда!! — крикнул музыкант, обернувшись внутрь квартиры. — Они тут, подо мной!!

Зажав автомат под мышкой, он лихорадочно, путаясь дрожащими пальцами, снял с пояса гранату и, едва не забыв выдернуть чеку, аккуратно спустил ее на строй крыс.

Взрыв ударил по ушам, утробно встряхнул землю и дом; взлетели песок и мелькающие в его облаке клочья тел.

— Сюда! — крикнул музыкант снова. В кухню влетел шофер, на ходу доставая гранату.

— Вот!.. — выкрикнул музыкант и успел увидеть, как что-то блеснуло в смотровой щели транспортера. — Осторожно! — крикнул он, отшатываясь от окна. Шофер, пластаясь над подоконником, метнул гранату, и в этот миг по потолку тяжело хлестнула пулеметная очередь. Посыпалась штукатурка, дом снова встряхнулся в грохоте, музыкант присел и не сразу понял, что случилось, — накрепко притиснув к лицу обе ладони, шофер сделал несколько неверных пятящихся шагов и повалился на спину, вразнобой дергая ногами и как бы всхлипывая. Из-под его судорожно сжатых, иссиня-белых пальцев вдруг стало сочиться красное. Пророкотала еще одна очередь, от деревянной рамы брызнули в разные стороны щепки. Музыкант растерянно сидел на корточках, втянув голову в плечи, и смотрел, как кровь заливает руки шофера и пол вокруг его головы. Ноги шофера бессильно вытянулись и замерли.

— Эй… — позвал музыкант.

И только тогда до него дошло.

Едва сумев распрямиться, на ватных ногах музыкант двинулся вперед, выставив прямо перед собой трясущийся ствол автомата, но пулемет снова зарокотал, воздух у окна снова наполнился невидимым, но ощутимым, горячим железом. Сухой треск автоматных очередей вдруг послышался и совсем с другой стороны — с лестницы. Тогда, вдруг очнувшись, музыкант рванулся в ванную — там тоже было маленькое оконце, почти под потолком, — встал на край ванны и высунулся наружу. На песке валялись трупы и куски трупов, а из транспортера, уже не так браво, лезли еще крысы. Поймав ряд треугольных усатых голов в прорезь планки, музыкант нажал на спуск. Да чем же все это кончится, вдруг пришло ему в голову. Задергавшийся автомат обдал его пороховым духом, проколотила по ушам короткая очередь, а когда грохот прервался, стало слышно, как с сухим звоном сыпятся в ванну и катаются там, постепенно замирая, выброшенные в сторону гильзы. Ряд кренящихся по ветру фонтанчиков пыли стремительно пробежал мимо ряда крыс, текущих от транспортера, пересек его, пересек снова, глухо вскрикнула от случайного попадания броня, и долгий улетающий визг рикошета напомнил звук лопнувшей струны. Первой же очередью удалось свалить трех крыс, и они бессмысленно задергались на песке, в струях поземки, раскидывая лапки и молотя хвостами. Остальные опрометью бросились в мертвую зону, к дому. Музыкант едва успел нырнуть внутрь — пулемет хлестнул по оконцу ванной. Не переставая вопить что-то несусветно победное, музыкант метнулся к лестнице, но опоздал, — пилот, волоча неподвижные ноги, за которыми оставался кровавый след, вполз в прихожую и стал, стискивая зубы, поворачиваться головой к дверям. «Остальные?! — прохрипел он. — Женщины?!» Музыкант наклонился было к нему, но пилот рявкнул: «Держи дверь!» Музыкант кивнул, стремительно высунулся на лестницу, не глядя полоснул вниз долгой очередью и, уже стреляя, увидел, как, перепрыгивая через неподвижное тело инженера, проворно бегут снизу несколько крыс, неловко стискивая лапками непропорционально большие автоматы. Им, наверное, с нашим оружием очень неудобно, сочувственно подумал музыкант. Пронзительно пища, крысы шарахнулись в стороны, прячась за изгибом стены, а одна рухнула и покатилась вниз, подскакивая, словно тугой мешок, на ступенях и лязгая железом автомата при каждом обороте. Музыкант опять завопил и дал еще очередь, не позволяя крысам высовываться; возле самого его лица пропел и тяжко влепился в потолок посланный откуда-то снизу ответ. Музыкант отшатнулся. Он испытывал скорее удивление, чем страх, и все не мог понять, чем это кончится, и как же они теперь ухитрятся перебить крыс и дойти до реки. А почему я один? Что там, в квартире? Он снова нажал на спуск; автомат, дернувшись, выплюнул пулю и захлебнулся, и как-то сразу музыкант понял, что магазин опустел. Он захлопнул лестничную дверь и потащил к ней гардероб, стоявший у стены прихожей.

— Рожок!! — крикнул он, надрываясь; в глазах темнело от усилий. — Кто-нибудь, скорее, рожок!!

Снаружи, дырявя дверь, полоснула очередь, другая, — музыканта спас гардероб. Да неужто никого уже не осталось?! Как же она? Разве ее тоже могли убить?

— Кто-нибудь!! — прорычал он задыхаясь; сердце колотилось и в горле, и в мозгу, и в коленях.

— Не могу! — донесся сквозь гул крови захлебывающийся тонкий голос. — Мама не разрешает!

Музыкант оттолкнулся от гардероба, склонился над пилотом. Пилот не шевелился, окостеневшие пальцы сжимали цевье. Музыкант отомкнул рожок с его автомата — там тоже было пусто.

Как во сне, медленно, гардероб словно бы сам собой поехал назад, навстречу музыканту, в глубь квартиры. В полной растерянности музыкант стоял посреди коридора, судорожно вцепившись обеими руками в бессмысленный автомат. В открывшийся проем хлынули крысы. Да чем же все это кончится, в последний раз подумал музыкант, пытаясь принять вырвавшуюся вперед крысу на штык. Удар отбили. Музыкант увидел, что к нему неспешно подплыло длинное, тусклое трехгранное лезвие, прикоснулось, замерло на какую-то долю секунды и погрузилось. Его собственные руки, по-прежнему занятые автоматом, болтались где-то ужасающе далеко. С изумлением он успел почувствовать в себе невыносимо чужеродный предмет, от которого резкой вспышкой расплеснулась во все стороны горячая боль, успел наконец-то испугаться и понять, чем все кончилось, — и все кончилось.

Его друг к этому моменту еще не сделал ни одного выстрела. Он был один — наедине с полузанесенным следом транспортера и роялем, на котором играли пять минут назад. Он слышал стрельбу, крики, топот, взрывы, чувствовал заполнившую квартиру пороховую гарь. Потом совсем рядом, в прихожей, чей-то незнакомый голос страшно прокричал: «Рожок! Кто-нибудь, скорее, рожок!» Друг музыканта не шевельнулся, руки его стискивали готовый к бою автомат. Он оцепенел. Когда в дверях мелькнули нелепые фигуры затянутых в зелено-серые униформы крыс, в душе у него что-то лопнуло. Он отшвырнул автомат как можно дальше от себя и закричал: