Страница 14 из 125
— То есть я — идеальный солдат Первой империи?
— Теперь — да. Именно поэтому ты имеешь такие физические кондиции и предрасположенность к военному делу, я имею в виду твои мозги.
— Ясно. И что дальше?
— А дальше нам придется думать, как с максимальной эффективностью использовать то, что мы сейчас имеем…
Глава 6
Три года спустя…
Александр Синицын, третий штурман линкора «Громовая звезда», закончил прокладку курса и с наслаждением откинулся в кресле. Захотелось покурить, но он усилием воли подавил в себе это желание — курить на вахте было запрещено строжайше, тем более что физиологически тяги к курению после регенератора Синицын не испытывал. Оставалась привычка, но для ее устранения требовалась психологическая коррекция, а ее Синицын делать отказался — хватит с него и одной пси-блокировки. Хотя Шерр и предлагал, конечно.
Вообще, ничего сложного в прокладке курса не было — практически вся работа делалась ходовым компьютером линкора, оператору, в данном случае штурману, требовалось лишь корректировать его действия. Что поделаешь — космос только кажется пустым и бесконечным, на самом деле он меняется с прямо таки космической быстротой. То метеоритный рой пройдет, то газовое облако… С учетом того, что в этих местах давным-давно никто не летал и никакого слежения за пространством не проводилось, приходилось уподобляться первопроходцам. С учетом сумасшедшей скорости эскадры (и это еще экономичный ход, ой-ёй-ёй что будет, когда корабли форсируют движки для атаки) и, в общем-то, несовершенства, точнее, ограниченности инициативы компьютеров, присутствие человека на вахте становилось обязательным. Синицын как-то спросил Шерра, почему на компьютеры кораблей наложены такие жесткие ограничения. Шерр тогда вздохнул и сказал, что когда-то, еще на заре экспансии, вторая империя пережила период увлечения думающими машинами. Результаты разгребали несколько десятилетий, а восстанавливать некоторые из городов даже не стали — проще было построить новые, чем разгребать развалины.
Так что сидел теперь штурман Синицын в своем кресле уже третий час и периодически уточнял курс — а что делать, надо. Еще часа полтора — и смена, вахты четырехчасовые, три штурмана и второй помощник, тоже штурман. Словом, жить можно. Правда, случись бой, все они соберутся здесь, работа, по словам все того же Шерра, будет адова, но пока что ничего особенного, можно перекинуться парой слов с вахтенным артиллеристом или еще с кем, попить кофе… В первые дни похода, конечно, было тяжелее — опыта, считай, никакого, учебные маневры вокруг системы не в счет. Там и скорости другие, и расстояния, а главное, время совсем не то, пятнадцать-двадцать минут — и все, уступай пульт сменщику. Не успевали, в общем-то, уставать, а вот когда пошли в глубокий космос — там да, работать пришлось на полном серьезе, после первой вахты вообще в каюте еле-еле до койки добрался, но привык очень быстро, все же система обучения у имперцев великолепная, знания лежат в голове именно так, как положено. Надо было только научиться грамотно их использовать, приходит это только с опытом, а опыт земляне нарабатывали быстро.
С легким шипеньем разошлась входная диафрагма, и в ходовую рубку стремительно вошел Ковалев. Точнее, адмирал Ковалев — звания первые офицеры эскадры присвоили себе самочинно, но тут уж сложно было их упрекать, все равно из настоящих офицеров империи оставался только Шерр, да и тот был ничуть не главой генштаба, а иерархию выстраивать было жизненно необходимо.
Синицын вскочил, как подброшенный невидимой пружиной — все-таки рефлексы, вбитые годами службы, давали о себе знать. Ковалев отмахнулся — сиди, мол — и направился к своему личному пульту. Конечно, он мог подключиться к корабельному компьютеру откуда угодно, хоть из сортира, но работать предпочитал все же на мостике. В принципе, он здесь почти постоянно находился — пожалуй, адмиралу без никакого опыта приходилось в этом походе тяжелее всего и он спешил, устраняя пробелы в собственных знаниях и постигая на бегу то, что не успел или по собственному разгильдяйству пропустил на Земле.
Однако сейчас Ковалев не стал рассиживаться за пультом — быстро прогнал какие-то расчеты, кивнул удовлетворенно и встал. Окинул взглядом рубку, склонившихся над пультами людей (в походе особой работы не было, в рубке, включая его самого, было восемь человек) и удовлетворенно хмыкнул. Хотя народ и расслабился несколько после напряжения первых дней полета, но все было в меру, никаких запредельных вольностей, так что придраться было не к чему.
Неторопливым шагом (рубка была, как и все на этом корабле, большая — не то что на эсминцах) Ковалев подошел к обзорному окну. Два метра бронестекла исключительной прозрачности отделяли его сейчас от космоса. В бою поверх стекла надвинутся толстенные плиты корабельной брони и информация будет поступать с экранов, но пока что можно было вживую видеть звезды. Их свет на таких скоростях искажался в точности согласно теории относительности, однако, слава Богу, это было единственным, в чем Эйнштейн оказался прав. Никаких фокусов со временем, никакого принципиального светового барьера не существовало, корабли перли через пространство в сотни раз быстрее, чем было теоретически возможно — и ничего, никто от осознания этого вопиющего факта пока не умер.
Синицына, успевшего до армии и сержантских погон заиметь еще и диплом физика, этот факт первоначально несказанно удивлял — ровно до того момента, как он познакомился с мнением на сей счет имперских ученых. Надо сказать, их мнение резко отличалось от мнения земных специалистов и, в отличие от последних, было подкреплено солидным аргументом в лице боевых кораблей, на одном из которых Синицын сейчас и находился. Критерий науки — эксперимент, поэтому Синицын предпочел довериться ученым империи и не прогадал. Во всяком случае, сейчас он несся к звездам, хотя еще полтора года назад и помыслить не мог ни о чем подобном.
Впрочем, когда он встретился с Ковалевым в первый раз, он вообще мало о чем способен был думать — лежал себе с оторванной по колено ногой, смотрел невидящими глазами на окровавленную культю, наспех перевязанную промокшим от крови бинтом, и на сердце была такая смертная тоска, что помереть впору. От желания сунуть в рот ствол автомата и нажать на спуск его удерживало только то, что химия, которой обколол его приданный их взводу врач, не военный даже, а обычный гражданский, из местных, не только снимала боль, но и наполняла мозги жутковатой вялостью, не позволяющей окончательно сойти с ума. Ну и еще, наверное, держало его осознание того, что боевики, чьи фигурки все чаще мелькали между камнями, вот-вот доберутся до них и тогда все равно все кончится, но он, возможно, успеет прихватить кого-то из них с собой и отомстить. Во всяком случае, десяток патронов в магазине и граната у него еще оставались.
Вообще, задание, которое выполнял их взвод, с самого начала дурно пахло. Оседлать ущелье и не дать остаткам разбитой банды пройти по нему — задача, в принципе, нехитрая, вот только сил для этого у них было явно маловато. Правда, и направление, которое они перекрывали, командованием расценивалось как второстепенное, возможность прорыва боевиков именно здесь считалась, скорее, теоретической. Ну в самом-то деле, что ущелье, наиболее легкий путь отхода, будет перекрыто ясно было и младенцу, а стало быть, боевики или попытаются проскочить там, где их не будут ждать, или разобьются на маленькие группы, которые будут просачиваться поодиночке. В любом случае, если не дураки — не полезут. Так, очевидно, размышляло высокое начальство, распределяя свои не такие уж и большие силы, и поставило в ущелье, на господствующей высоте, всего взвод, хотя и усиленный парой крупнокалиберных пулеметов. Но боевики оказались то ли слишком напуганными, то ли слишком глупыми, то ли, наоборот, умными и хладнокровными, умеющими просчитывать рассуждения своих армейских оппонентов — похоже, наиболее вероятным было как раз последнее предположение, поскольку в ущелье не только ломанулась почти вся банда, более полутысячи хорошо вооруженных и обученных рыл, в основном наемников со всего света. Они притащили с собой еще и пару минометов, которые, по всем прикидкам, должны были бросить, чтобы облегчить себе отход, давным-давно. И, не дожидаясь, пока взвод обнаружит свое присутствие, расположили их в зеленке и первыми открыли огонь. Может быть, был среди них грамотный командир из бывших офицеров — по слухам, среди боевиков и выпускники академии генштаба попадались. А может, просто разведка боевиков хорошо сработала — или засекли десантников, или заранее были о них предупреждены, среди штабных попадались еще гниды, продающие за хорошие деньги информацию боевикам. Контрразведка свирепствовала, конечно, но справиться с этим положением пока что не могла.