Страница 3 из 100
Неоспоримо его! (На долю того, кто держится середины, обычно выпадает меньше неприятностей, зато и успех приходит реже). А тут — смех…
И Ванин с горячностью стал доказывать недоказуемое. Что он ни капельки не испугался, что не вставал только из-за желания получше изучить явление.
— Кроме того — вы этого не понимаете, — купаться в прибое очень приятно! — заявил он.
Ему не поверили.
Тогда, прежде чем мы смогли его удержать (никто не ожидал!), он бросился в прибой, лег под волну, изобразив на лице величайшее блаженство.
— Мальчишка! — справедливо затопал ногами капитан. — Немедленно назад!
Он вылез, широко улыбаясь: доказал!
Мы повозмущались его поступком, но заинтересовались.
А что, если попробовать?
Со страховкой, с тысячей предосторожностей двое из нас влезли в прибой. Знаете, это приятно! Кажется, что сам лежишь неподвижно, а колышутся скалы, горизонт, небо с редкими звездами в зените. Мерные, баюкающие колебания и одновременно ощущение плавного полета неясно куда: вверх ли, вниз. Ни с чем не сравнимое впечатление!
А потом на тебя неизбежно наползает вал, ты погружаешься, и это выглядит страшно, и ты начинаешь барахтаться, чтобы удержаться, и в этой борьбе есть азарт, хотя заранее известно, что ничего плохого не произойдет.
Надо испытать, что такое марсианский прибой. Его трудно описать по той простой причине, что на Земле ничего похожего нет. Нужно самому почувствовать этот полет в. никуда, это медленное погружение в песок, чтобы понять притягательную силу прибоя.
Вот так, с его открытием Ванин стал героем. Но ему было мало нашей признательности! Он хотел вновь и вновь утвердить себя, опровергнуть то, что было так преувеличено его воображением. На Марс прибывали новые люди, их возили к прибою, и показывал прибой, разумеется, Ванин — его первооткрыватель, его исследователь. Собственно, тем немногим, что мы знаем о природе прибоя, мы полностью обязаны Ванину. Но его заботило гораздо больше другое: впечатление.
О, это выглядело великолепно! Вообразите себе группу новичков, еще растерянных, не уверенных в себе, ожидающих чудес. И рядом с ними Ванина — опытного, спокойного старожила, которому все известно и все нипочем. Бот он, сопровождаемый восторженными взглядами, опускается с берега навстречу грозному в своей загадочности валу, ложится под него, плывет.
Дальше исполнялся коронный номер: Ванин давал себя засыпать. Редко кто мог удержаться от невольного вскрика, когда песок целиком скрывал человека; он исчезал, и волны катились над могилой, над проглоченной жертвой — холодные, неторопливые, равнодушные. Тишина, безветрие, беззвучное движение песка, купол фиолетового неба над угрюмой равниной; проходят минуты, а Ванина нет и нет: исчез, утонул.
Мы, если кто-нибудь из нас присутствовал, старались не портить эффекта, привычно принимая озабоченный вид. Тем поразительней был момент, когда Ванин вдруг вставал из-под песка!
Это тоже был его фокус. Именно он обнаружил, что даже двухметровый покров песка не мешает человеку в скафандре с гидроусилителями “восстать из мертвых”. Просто меньшая сила тяжести, чем на Земле. Кроме того, песок и не мог утащить человека глубоко; Ванин тщательно проверил это и убедился, что находиться под песком можно часами, пока не иссякнет кислород в баллоне. Но новичкам-то все это было в диковинку!
Втайне мы даже гордились “эффектом Ванина” и с нетерпением ожидали очередного представления. Правда, капитан ворчал и даже советовал Ванину прекратить глупости. Делал он это, однако, не потому, что ожидал чего-то недоброго, а из любви к порядку и целесообразным действиям. Ванин, конечно, и в ус не дул: это был его прибой, показательные купания были его славой, и он не собирался расставаться с лаврами.
Так заслуженный ученый гордится порой не столько своими великолепными экспериментами, сколько умением красиво переплести книгу. Пойми человеческую натуру! Впрочем, и сам капитан не отказывал себе в удовольствии искупаться…
Вообще мы как-то позабыли одну простую истину. У человека, который знает, что он плавает плохо, невелик шанс утонуть, ибо этот человек осторожен. Невелик риск и для хорошего пловца. Чаще всего гибнут — и глупо гибнут — люди, которым кажется, что они уже научились хорошо плавать, тогда как на самом деле это не так.
И вот со временем мы очутились аккурат в этой самой зловещей полосе. До сих пор все шло удачно, мы осмелели. Но Марс еще не был покорен, нам это только казалось. Не то чтобы мы совсем забыли об этой истине. Но жить в вечном ожидании удара и соответственно вести себя, когда все хорошо, все спокойно, немыслимо. Можете проверить это на себе, когда представится возможность.
День отрезвления, как всегда, пришел неожиданно. На Марс прилетела новая группа. Среди новичков — две девушки.
Их повезли смотреть прибой. Ванин радостно потирал руки.
Чего он только не вытворял! Он превзошел самого себя. Девушки охали и ахали, в их глазах сиял восторг, который, Ванин не сомневался, должен был после коронного номера перейти в обожание.
Вы догадываетесь, конечно, что произошло потом. Ванин дал себя засыпать. Десять минут прошло, полчаса… Он не появлялся! Понемногу и мы начали волноваться. Но никто ничего не предпринимал. Глупо? Не очень. Ведь Ванин проделывал погружение десятки раз; погружались и мы. Воздуха у него было на несколько часов. На берегу девушки… Конечно же, он будет на этот раз тянуть время дольше обычного. Какими дураками мы будем выглядеть, если полезем его вытаскивать, а он с хохотом выскочит, как черт из коробочки!
Так и шло время. Проклятая боязнь стыда! В конце концов мы полезли в прибой узнать, в чем дело, а оставшимся объявили, что мы тоже захотели искупаться. Разумеется, поставив себя в такое нелепое положение, мы могли искать Ванина в волнах только украдкой.
Мы ничего не обнаружили.
Вот тогда мы уже откинули ложную гордость. Вам приходилось копать болотный ил? Тогда вы немного представляете, каково было нам. Мы нашли Ванина лишь после того, как прибой кончился и песок снова обрел плотность.
Ванин к тому времени уже задохнулся — кончился кислород в скафандре. Как потом выяснилось, Ванина затянуло под скалу и он не мог выбраться, потому что этому препятствовало движение валов.
Нелепая случайность, от которой мог погибнуть точно так же любой из нас? Нелепая, согласен. Но в том, что первой жертвой Марса был Ванин, я вижу некоторую закономерность.
На дне прибоя случайность подстерегала каждого из нас, но шансов попасться в ловушку у Ванина было несравненно больше: он чаще и смелее нас всех лез в прибой. Лез потому, что новички видели в этом отвагу.
Не буду спорить, если мое объяснение всего случившегося покажется неверным. Я изложил факты, а часто бывает, что цепь событий, толкнувшая человека на какой-нибудь поступок, может быть истолкована совсем по-другому.
Дело не в этом. Я смотрю на прибой, на чреду тяжеловесных волн, в которых ничего не отражается, и думаю. Сейчас никто уже не купается в прибое. Но будут купаться, когда Марс станет обжитым, это неизбежно. Все придет в равновесие, все будет узнано, на любом клочке этой планеты четко обозначится граница между безопасным и опасным, между смелостью и трусостью, между ухарством и отвагой. Так будет. Но неужели и впредь это не обойдется без Ваниных?
ЗАЧЕМ?
Долго думали машины, долго думали ученые. Из конца в конец планеты Орби перекатывались волны информации, дробились, сливались, смешивались, кристаллизовались в формулах, вызывали бессонницу, сжигали предохранители блоков памяти. Решался вопрос вопросов: как лучше сообщить о себе предполагаемым цивилизациям других миров?
И средство было найдено.
— Друзья! — объявил председатель Ученого Совета. — Вековым спорам и поискам пришел конец. Коротко резюмирую вывод. Бесконечность расстояний делает невозможным полет к далеким мирам. Варианты сигнализации радиоволнами, космическими лучами, нейтринными потоками, полями тяготения неудовлетворительны по двум причинам. Во-первых, такими сигналами сложно охватить всю Галактику. Во-вторых, а это главное, их может принять лишь высокоразвитая цивилизация: тем самым мы заранее суживаем круг поиска.