Титаникус

— Похоже, что предположение лорда Геархарта было правильным, — сказал он. — Враг сделал попытку флангового обхода через Семик. На самом деле они продвинулись даже дальше, чем ожидалось. «Фаэро» столкнулся с наземными частями — легкими моторизованными орудийными платформами и крупными боевыми сервиторами.

Этта посмотрела на окна. Даже для открытой площадки наблюдательного мостика битва шла слишком далеко, чтобы можно было различить какие-то детали. В нескольких километрах к северу небо вспыхивало от орудийного огня, поднимался дым. Махина, которую они видели осветившейся выстрелами, пропала из виду.

— Каковы силы противника? — спросила она.

— Принцепс Кунг на данный момент отслеживает сорок восемь источников огня артиллерии и тяжелого оружия.

— Сорок восемь? — переспросила Этта. — По нему стреляют из сорока восьми мест?

— Его щиты держатся, мамзель. Он устраняет цели с поразительной скоростью.

— Он? — эхом повторила она.

— Конечно, — сказал Крузий. — Он и есть «Сикариец Фаэро».

>

«Владыка войны» Кунга пробился через старую Паперть в конце Палатной дороги, уничтожив за несколько секунд достопримечательность Старой Башни, что тысячи лет являла свои осыпающиеся, потемневшие от мха черты небу Ореста. Гранитные колонны, оплетенные плющом, валились, словно деревья, позади махины; западная стена Паперти неторопливо вспучилась и рухнула, будто падающая волна. Грохот всеобщего разрушения потонул в визге турболазеров и испепеляющих плевках плазменных орудий.

Пробираясь сквозь каменные обломки, «Фаэро» вышел на Птичий рынок — широкий проход, идущий от старых пристаней Самика на юг к коммерции Гокса. Около дюжины крупных боевых сервиторов накидывались на «Фаэро» сзади, словно питбули, хватающие за пятки свирепого урсида.

Они бросались вперед, быстро семеня многочисленными ногами, и выпускали с близкого расстояния импульсы из своих плазменных установок, предназначенных для убийства махин, а затем отступали.

Кунгу надоели их забавы. Дюжина этих зверюг уже лежала разбитыми и горящими позади «Фаэро». Он опустил турболазер и перепахал дорожное покрытие вокруг ног титана, вращая корпус махины, чтобы увеличить конус огня. Надоедливые сервиторы поплатились за свою дерзость. Двое испарились. Еще трое получили столь серьезные повреждения, что их шасси разлетелись на куски. Покинув Паперть, Кунг перешел на полный ход и раздавил еще двоих. «Фаэро» дрогнул, когда под ногами воспламенились резервуары с плазмой. Вдобавок Кунг превратил один могучий шаг в неуклюжий пинок, метко ударив одного из сервиторов, отчего тот улетел и, подпрыгивая, покатился по улице.

Уцелевшие сервиторы отстали и, отстреливаясь развернутыми назад орудиями, разбежались с изрытой воронками дороги. Впереди, у Птичьего рынка, танки и самоходные орудия Архиврага, что обстреливали «Фаэро» у скотобойных навесов, заметили надвигающегося титана и с ревом начали торопливо отступать. Кунг прицелился из орудия «Дрожь земли» и турболазера и принялся отстреливать их с ходу. Они понадеялись, что их массированная огневая мощь прикончит «Фаэро» прежде, чем тот выйдет на открытое шоссе. Надежда оказалась опрометчивой и глупой.

Танки начали взрываться. Башни отрывало и кувырком вскидывало в воздух. Боеукладки детонировали с силой грома. Целые орудийные платформы разрывало пополам и опрокидывало набок. Те, кто уцелел при первых залпах, увеличили скорость, некоторые задним ходом съезжали с шоссе, пробивая стены, пытаясь уйти от прямого столкновения.

— Держать скорость! — приказал Кунг.

Даже отступая с открытой дороги в плотную застройку трущоб, проламывая своими отбойниками дыры в зданиях, вражеские танки оставались видимыми для него. Сенсори Кунга продолжал терпеливо фиксировать каждый след, что регистрировал ауспик: мусорный код, шум двигателей, тепло выхлопов, вибрацию движения. Он даже указывал векторы целей по следам рушащейся кладки. Сознание Кунга, полное звериной ярости БМУ, переключалось между наборами вооружения, выполняя несколько задач сразу, быстро подбирая тип боеприпасов, подходящий для конкретной цели. Разбитые строения рабочего поселка не спасали врага — каменные и роккритовые стены не могли ни спрятать его от взгляда «Фаэро», ни защитить от выстрелов.

Бой длился девять минут. За это время «Сикариец Фаэро» сровнял с землей пять кварталов Старой Башни и уничтожил тридцать четыре цели. Кунга в амниотической раке омывал восторг битвы. Голова откинута, рот распахнут в рыке, пальцы хищно скрючены. Он отдался «Фаэро», позволив машинному духу поднять его способности до интуитивного, инстинктивного уровня.

Даросс, модерати, не сводил глаз с монитора жизненных показателей. Были известны случаи, когда на пике сражения принцепсы отключались, испытывая большой эпилептический припадок или полностью теряя рассудок и пропадая в ревущем водовороте БМУ. Через манифольд, через щекочущие всплески штекерного подключения Даросс ощущал то, что переживал Кунг, — через вторые руки, но все равно ярко: перегрузку сенсорных изображений и вычисления целей, мощь конечностей, ревущую ярость орудийных сервиторов, бешено колотящийся реактор, треск щитов, машинный код, расплавленным свинцом бегущий по спинному мозгу, стальную крепость духа, радость…

Внезапно прозвучал сигнал попадания во вражеский прицел. Предупреждающая отметка, словно кровавая ссадина, вспыхнула в манифольде.

<Махина! Махина!> — прокантировал сенсори.

Бой вот-вот грозил перейти на более высокий уровень.

Она пробивалась к ним сквозь пыльные амбары за Птичьим рынком, целеустремленно перешагивая через каналы и мостки, что крест-накрест пересекали задние поля. Она пинками рушила стены и расталкивала плечами башни и карнизы крыш в агрессивной жажде добраться до имперского титана. Она прошла сквозь верховой переходный мост, который перегородил ей дорогу на уровне груди, выгнув и порвав металлическую ферму, как спринтер-победитель рвет финишную ленточку. Обломки моста, высекая искры, посыпались на улицу внизу.

Ее звали «Некромант Инвидиоза». Она и не пыталась скрыть свое имя, даже наоборот, громко транслировала его завывающим мусорным кодом через аугмиттеры, крича на всех частотах, словно слова могли быть неким оружием. Их отравляющий скрежет заставлял манифольд дрожать и дергаться по краям. Кунг зарычал и приглушил аудиорецепторы, отключив десятки незначимых каналов, чтобы убить шум.

Злобный вой не прекращался. Слова: «Некромант Инвидиоза!» — эхом метались по манифольду, БМУ, мысленному представлению, словно выжженные раскаленным добела железом. Имя смердело. Оно воняло смертью и убийством. Оно имело привкус какого-то нечистого, неосвещенного места за пределами известных звезд; его фонетическая структура состояла из недочеловеческих, отвратительных звуков.

Уродливая вражеская махина щетинилась шипами. Она была черной, словно сгоревшая плоть, но нельзя было сказать, специально она покрашена в такой цвет или покрылась копотью в результате предыдущих боев. Ржавчина проела броню, отметив тело махины язвами. Кроваво-красный свет сиял из окон кокпита. Уже наведясь, она выстрелила первой. Нечто вроде турболазера изрыгнуло копье света в «Фаэро»; вспышка была столь яркой, что оставила синеватый отпечаток на сетчатке глаз.

Кунг сморщился, когда выстрел ударил по щитам на уровне брюшных мышц, вспыхнув фонтаном рассеивающейся энергии. Пустотные щиты выстояли, но на мышцах пресса самого Кунга остался болезненный психостигматический рубец. Вражеская махина выстрелила во второй раз, но выстрел по касательной отскочил от пустотного щита на плече. Кунг услышал злой животный хохот из аугмиттеров врага.

Обезображенный вражеский «Владыка войны» выстрелил снова, и «Фаэро» получил второе попадание в брюшные мышцы. Кунг задохнулся от боли; зазвучал сигнал, предупреждающий о состоянии щитов.