Агрессия

– Получается, вроде того, – Старый кивком указал в направлении Чернобыля.

– А-а, вы из зоны отчуждения? – догадался Комиссар. – Заработались так, что за внешним миром перестали следить? Вы на строительстве нового саркофага трудились? Что-то затянулась ваша вахта.

– Так получилось, – Андрей на всякий случай не стал возражать.

Мало ли. Если Комиссар сумасшедший, лучше его не провоцировать на обострение, от греха подальше. А если он говорит правду… тем более, лучше не перебивать.

– На сегодняшний день аномальных зон тридцать четыре или тридцать пять, и все имеют три главных признака. Не работает связь, есть центр – разлом, и ничто, появившееся в зоне после ее образования, нельзя вынести за пределы. Вернее, можно, но надо изолировать, поместив в герметичный контейнер.

– Постойте, – не выдержал Андрей. – Разлом чего?

– Ученые говорят, что это разломы пространства и времени. Но, по-моему, они сами не знают, с чем имеют дело. Знают только, что из этих разломов выползают всякие напасти. У нас это твари с тесаками.

В других зонах что-то еще.

– И как называется наша зона?

– Двадцать девятая, Киевская. Центр примерно в Дымере, радиус почти сорок километров. И ваш Чернобыль прихватывает, и окраины Киева, и кусок Гомельской области.

– Очень интересно.

Андрей не знал, что и думать. При всей своей экстравагантности, на сумасшедшего Комиссар не походил. Да и все остальные суровые дядьки не тянули на пациентов дурдома. А между тем, раз они все здесь собрались, для этого имелась веская причина. Нет, могло быть и так, что Комиссар чокнутый, а остальные в норме и знают об истинном положении дел. То есть знают, что Зона в мире лишь одна и не ведают ни о каких разломах. Но почему никто не возражал Комиссару или хотя бы косился на него иронично, либо сочувственно? Все отлично слышали политинформацию Грищенко, но никто даже ухом не вел. Почему? Потому, что Комиссар говорил чистую правду? И как ее состыковать с правдой, которую знал он, Андрей?

– Вы и о тварях не слышали? – спросил Комиссар.

– Как раз о тварях я слышал, – Андрей задумчиво посмотрел на клинок. – И в этом главная загвоздка. А вы слышали о сталкерах и чернобыльских мутантах?

– Конечно, – кивнул Комиссар. – Мой сын до сих пор любит эту игру. И книжки по этой теме читает.

– Игру? Вы о какой-то компьютерной игре?

– А вы о чем?

– Выходит, о том же, – недолго подумав, сказал Андрей.

Если честно, Старый пребывал в полном недоумении. С одной стороны, он готов был отнести все нестыковки на счет своей оторванности в последний год от мировых событий (касательно и Чернобыля, и сталкеров) и на счет успешной промывки мозгов чиновниками местному населению. Ведь Остапенко так и говорил: в Киеве сильно хотят, чтобы все забыли о сталкерской Зоне и помнили только о первой чернобыльской трагедии. Но в эту теорию никак не укладывались еще тридцать с лишним аномальных зон, полных собственных причуд, ловушек и ужастиков. Откуда они вдруг взялись? Какая промывка мозгов может дать такой странный эффект? Какая спецслужба способна на такой масштабный вброс дезинформации?

«Что-то здесь не то, – Андрей оглянулся. – И, кстати, острова откуда-то появились, и Горностайполь возродился из пепла. Трижды – не то».

Сформулировать бесформенные догадки Лунев не успел. Партизанский повар, уходивший за топляком для костра, вломился на территорию лагеря и сообщил, что твари вышли на берег. И что теперь «просвечивают» какими-то сканерами воду, явно выискивая брод.

Не поверив повару, на первый островок перебрался бородач с карабином. Минут через пять он вернулся и подтвердил слова дежурного по кухне. Твари сновали по берегу (кстати сказать, с нормальной скоростью), в воду пока не лезли, но и уматывать тоже не собирались.

– Придется уходить, – заявил Комиссар, настороженно озираясь. – Если найдут брод, окажемся в ловушке.

– Лодки-то на дальнем острове, – заметил бородач. – Твоя была идея там их оставить.

– Правильно, для подстраховки, – Комиссар оглянулся. – Снимаемся! А ты иди, Макар, следи за тварями.

– Куда снимаемся-то? – бородатый Макар возмущенно фыркнул. – Глянь на небо. Туча заходит. Сейчас гроза заново начнется. Нельзя в воду соваться, жахнет молнией и амба.

– Так, может, и твари не сунутся? – с надеждой спросил один из разведчиков.

– Разумнее иметь в виду худший вариант, – подсказал Андрей. – Дайте тесак, помогу Макару, если что.

– Вы уже помогли, – раздраженно заявил Комиссар. – По вашим следам твари сюда вышли.

– Мне показалось, выше по реке еще и «серые» мелькали, – сказал Макар.

– Еще и «серые»! – Комиссар всплеснул руками. – Только их нам для полного счастья не хватало!

– А «серые» это кто? – в очередной раз озадачился Лунев.

– Да отстаньте вы! – Комиссар отвернулся. – Федор, брось палатку! Вещи берите! Уходим! Макар, что стоишь?

– Пошел, – бородач пожал плечами и смерил взглядом Андрея. – Так ты со мной?

– С тобой, – Андрей понял, что тесак ему никто не вернет, но настаивать не собирался.

В зарослях на первом островке куцая группа прикрытия появилась как раз в тот момент, когда в небе оглушительно загрохотало, и на землю вновь обрушился ливень. Теперь еще и в сопровождении молний. Ветвистые разряды проскакивали между тучами и лесом, и двигался грозовой фронт явно в сторону реки. Макар угадал. Минут через пять-семь вода могла стать источником смертельной опасности. Если отряд не успеет перебраться на дальний остров, то на какое-то время окажется в ловушке. И тогда все будет зависеть от двух вещей: решимости тварей и надежности прикрытия.

Очень скоро выяснилось, что кроме решимости, чужаки имеют в распоряжении такое качество, как изобретательность. Андрей выглянул из зарослей, мгновенно оценил обстановку в районе первого брода и сдал назад. Макар не пожелал слушать его объяснения, тоже высунулся и тоже сразу же попятился.

Твари с пользой расходовали минуты, оставшиеся до начала грозы. Они строили мост. Их тесаки отлично справлялись с ролью топоров, и в воде лежали уже три достаточно толстые и длинные сосны.

Еще три-четыре дерева, и переправа будет налажена. – Дай карабин и уходи! – потребовал Андрей.

– Шиш тебе с маслом, – помотал головой Макар. – Не дам!

– Тогда сам стреляй!

– Их пули не берут!

– Просто надо целиться получше! Стреляй!

– Сам стреляй, если найдешь из чего, – Макар попятился. – Ты привел, тебе и кувыркаться!

– Вот ты жлоб, – Лунев махнул рукой. – Вали отсюда! И скажи Комиссару, чтоб все бросал, три минуты у вас на отход!

Макар снова попятился, но почему-то так и не ушел. Несколько секунд помявшись, он вернулся и присел рядом с Андреем:

– Хер с тобой, золотая рыбка. В кого стрелять?

– Лучше дай…

– Я сам! – отрезал Макар. – Я жлоб, забыл?

Моську свою никому не доверяю!

– Клади лесорубов. Сколько успеешь. И сразу галопом назад.

– А ты?

– Я ближе к броду подберусь. На случай, если кто прыгнет. Считай до десяти и открывай огонь.

Андрей успел подобраться к сооружаемой тварями переправе ровно в тот момент, когда Макар сделал первый выстрел.

«Моська» у партизана была неплохо пристреляна, да и сам он, видимо, имел немалый браконьерский опыт. Первая же пуля пригвоздила одну из тварей к сосне. И никакие пластинчатые доспехи, в которые был облачен чужак, от тяжелой винтовочной пули не спасли. А вот следующие четыре выстрела пропали даром. Твари перешли в «ускоренный режим», начали хаотично метаться по берегу, словно крупные мухи, и стрелять в ответ.

Причем в случае чужаков, слово «стрелять» следовало понимать буквально. То есть, если Макар на самом деле «пулял», то эти именно стреляли. Их дальнобойное оружие отправляло во врага острые черные стрелы длиной сантиметров двадцать пять. Но летели эти стрелы почти со скоростью пули и прошивали насквозь любые посильные для тех же пуль препятствия. Но хуже всего, что стреляло оружие врага не только последовательно, а еще и залпом.