Страница 19 из 43
Разделенные палубой, они начали надевать свое оборудование: гидрокостюмы, грузовые пояса, которые придадут им нейтральную плавучесть в воде, фонари, чтобы освещать полумрак моря, маски для обзора. Кай проверил свой глубиномер и компас на запястье правой руки, затем посмотрел на светящийся циферблат часов на своей левой, а Кэт прикрепила ножны к своему водолазному костюму чуть ниже колена.
Не говоря ни слова, они проверили клапаны и уплотнения на баллонах, потом надели их, застегнув пряжки. По привычке Кай вошел в воду первым, ожидая, пока Кэт присоединится к нему.
Они вместе прыгнули в воду в согнутом положении.
Ее охватила знакомая эйфория. С каждым погружением Кэт ожидала, что подводный мир станет более банальным. Но каждый раз он все равно оставался волшебным. Кэт сознавала, что позволяет ей присоединиться к обитателям моря — регулятор воздуха с мундштуком и шлангом, по которому подается воздух из баллонов на спине, маска, дающая ей возможность видеть. Она знала важность каждого аксессуара и отдавала должное достижениям техники, затем поместила эту информацию в практический отдел своего мозга, но пока просто наслаждалась.
Они опускались глубже, поддерживая постоянный визуальный контакт. Кэт знала, что Кай часто нырял в одиночку, хотя это и рискованно. Она знала также, что, несмотря на гнев и обиду по отношению к ней, она вполне может доверить ему свою жизнь.
Кэт полагалась на инстинкты Кая и на его способности. Ее сейчас вел его опыт, возможно, больше, чем тщательные исследования и расчеты ее отца. Они прочесывали самый край территории, которую нанес на карту ее отец, но Кэт не чувствовала разочарования. Если бы она не доверяла навыкам и инстинктам Кая, никогда бы не вернулась на Окракоук.
Сейчас они направлялись гораздо глубже, чем во время других погружений. Кэт уравновесилась, напустив немного воздуха в свой гидрокостюм. Почувствовав давление на барабанные перепонки при изменении давления, она осторожно ослабила его. Повредив барабанную перепонку, она не сможет заниматься подводным плаванием несколько недель.
Когда Кай дал ей знак включить фонарик на голове, она повиновалась беспрекословно. Волнение начинало нарастать.
Солнечный свет был в нескольких саженях над ними. Здешний мир ни разу его не видел. Морская трава колыхалась в течении. Время от времени рыба, любопытная и достаточно смелая, плыла вместе с ними, только чтобы исчезнуть в мгновение ока при первом же резком движении.
Кай плавно двигался в воде, работая ногами, чтобы поддерживать равномерный ритм. Их фонари прорезали мрак, удивляя рыб, освещая скальные образования, которые образовывались в море на протяжении веков. Кэт разглядела в них фигуры и лица.
Она решила, что никогда не смогла бы нырять в одиночку, когда Кай замедлил темп, держа ритм с ее более извилистыми движениями. Ей было легко потерять чувство времени и направления. Воздух поступал в легкие простым вдохом, пока в баллонах находился кислород, датчик на ее запястье срабатывал только тогда, когда она не забывала на него взглянуть.
Даже о смерти можно забыть в этом волшебстве. А волшебство очень легко может привести к ошибке. Этот урок она знала назубок, но и он вполне мог ускользнуть от нее.
Отсутствие ощущения времени и свобода соблазняли. Почему-то оно было таким же чувственным, как безвременная свобода в объятиях возлюбленного. Кэт знала, что это удовольствие столь же опасно, как и возлюбленный, но ему столь же трудно противостоять.
Ведь так много можно увидеть, потрогать. Ракообразные различных форм, размеров и оттенков. Они жили здесь, в собственной среде, и так сильно отличались от тех беспомощных, что море выбрасывало на пляж, а дети собирали в ведерки.
Рыбы заплывали и выплывали из колышущихся водорослей, которые будут вялыми и безжизненными на земле. В отличие от дельфинов или человека, некоторые существа никогда не познают, как захватывающе жить в двух стихиях — воздуха и воды.
Луч ее фонарика скользнул по очередному образованию, покрытому ракушками и кишащему морской жизнью. Кэт почти миновала его, но любопытство заставило ее повернуть обратно, так что свет проник во второй раз. «Как странно, — подумала она, — насколько упорядоченными могут быть некоторые формы. Это выглядит так, словно…»
Поколебавшись, работая руками, чтобы обратить движение вспять, Кэт повернулась в воде, чтобы осветить форму из конца в конец. Волнение возрастало, поэтому она быстро схватила Кая за руку достаточно крепко, чтобы заставить его прекратить искать дефект в ее оборудовании. Отрицательно покачав головой, она предупредила его, что он делает не так, потом показала.
Когда уже двойной луч осветил форму на дне океана, Кэт чуть не закричала от этого открытия. Это не было уступом скалы. Чем ближе они подплывали, тем очевиднее это становилось. Ржавая и покрытая ракушками, форма пушки оставалась узнаваемой.
Кай обогнул ствол, вытащил нож и ударил по пушке рукоятью, металлический звук прозвучал как-то странно. Кэт была уверена, что никогда не слышала ничего более музыкального. От смеха у нее вырывались пузырьки воздуха, которые заставили Кая бросить взгляд в ее сторону и улыбнуться.
«Мы нашли проржавевшую пушку, — подумал он, — а она так взволнована, будто мы нашли сундук, полный дублонов».
Они нашли нечто, что, возможно, никто не видел на протяжении двух веков. Это само по себе уже сокровище.
Движением руки Кай велел ей следовать за ним, затем они медленно поплыли на восток. Если они нашли пушку, есть вероятность, что они могут найти что-то еще.
Неохотно покинув свою первую находку, Кэт плыла с ним, оглядываясь назад столь же часто, как смотрела вперед. Она не ожидала столь сильного волнения. Как можно объяснить, что чувствуешь, найдя нечто, что пролежало нетронутым на морском дне более двух столетий? «Кто мог бы понять меня, — подумала она, — мои коллеги к Йеле или Кай?» Почему-то у нее возникло подозрение, что ее коллеги поняли бы ее в интеллектуальном смысле, но никогда не смогли бы понять возбуждения. От интеллектуального удовольствия голова не закружится настолько, чтобы захотелось перекувырнуться.
Что почувствовал бы ее отец, если бы нашел пушку? Хотелось бы ей знать, чтобы подарить ему этот момент ликования, разделить с ним, что они так редко делали. Ее отец знал лишь планирование, теоретизирование, корпение над книгами. Основательно рассмотрев древнее оружие, Кэт поняла гораздо больше.
Когда Кай остановился и тронул ее за плечо, ее эмоции были так же беспорядочны, как и мысли. Если бы она могла сказать, попросила бы его придержать ее, хотя и не могла понять почему. Несмотря на волнение, радость была с привкусом сожаления. «О том, что было потеряно», — думала она. О том, чего она никогда не сможет обрести снова.
Может быть, Кай понял нечто из того, что движет ею. Они не могли общаться словами, но он прикоснулся к ее щеке, — всего лишь легкое касание его пальцев к ее коже. Это успокоило ее больше, чем дюжина ласковых слов.
Тут Кэт поняла, что никогда не переставала любить его. Не важно, сколько лет, сколько миль разделяли их, какая жизнь была у нее, когда она ушла от него. Это время превратилось в существование. Можно жить с пустотой, даже быть довольной ею, пока снова не почувствуешь этот пьянящий вкус жизни.
Может быть, Кэт запаниковала. Она могла бы убежать, если бы не была в ловушке на стометровой глубине. Вместо этого она приняла факты, надеясь, что время подскажет ей, как быть.
Каю хотелось спросить, что творится в ее голове. Глаза ее были полны эмоций. Слова подождут. Их время в море почти заканчивалось. Кай коснулся ее лица снова и подождал ответной улыбки. Когда она улыбнулась ему, Кай показал на что-то за ее спиной, что он заметил лишь несколько минут назад.
Дубовая доска, старая, разбитая в щепки и бугристая от паразитов. Во второй раз Кай вытащил свой нож и, поддев им доску, начал приподнимать ее, как рычагом, со дна. Ил всплыл тонким облачком, резко снизив видимость, прежде чем снова осесть на дно. Вернув нож в ножны, Кай поднял большие пальцы вверх — сигнал, который означал, что они должны подниматься на поверхность. Кэт покачала головой, показывая, что они должны продолжать поиски, но Кай просто указал на часы, потом снова вверх.