Страница 8 из 24
— Ай да молодец! — воскликнула она совсем по-человечески, без притворства. — Как ты сумела взять его за живое!
И, хотя Лиза была тронута этим внезапным проявлением родственных чувств, она все же подумала: «Тетушке, видно, самой очень лестно будет породниться с Донскими… Что же, я еще и ей должна принести себя в жертву?! Ну уж, нет! Не бывать этому!»
Аглая Васильевна между тем ликовала так, будто князь Донской уже сделал ее племяннице предложение. И Лизе опять захотелось убежать и забиться в самый темный уголок. И сидеть там до тех пор, пока Аленка не принесет ей желанные парик и усы. Тогда можно будет начать действовать.
— Тетушка, я, пожалуй, лягу спать, — произнесла она жалобно, рассчитывая, что Аглая Васильевна примет ее слабость за следствие избыточности впечатлений.
— Ложись, душенька, — произнесла тетя с необычной для нее ласковостью, и Лизе даже стало жаль, что придется так разочаровать ее.
«Может, она совсем и не злая… в душе, — попыталась она уговорить себя. — Детей у нее нет, вот она и исстрадалась, зачерствела. Кто знает, вдруг нам удастся смягчить ее сердце?»
— Моя служанка куда-то запропала, — сказала она тетушке прежде, чем скрыться в своей комнате. — Если появится, пришлите ее ко мне, пожалуйста. Мне нужно поручить ей привести в порядок кое-что из нарядов.
Аглая Васильевна с жаром заметила:
— Мы купим тебе новые платья. Теперь они просто необходимы. Но какова ты, Лизонька! И в самом простом наряде произвела на княгиню впечатление!
Лиза с удивлением подумала, что вовсе не считала свой наряд самым простым. Значит, она выглядит так? Может, и Алексею она показалась всего лишь простенькой провинциалкой? Может, он и думать забыл и о том вечере, столь памятном ей, и о самой Лизе, в глаза которой тогда смотрел, не отрываясь, будто хотел спросить о чем-то важном, самом важном, но так и не подобрал слов.
— Господи, куда же запропастилась Аленка?! — в отчаянии воскликнула Лиза, запершись в своей комнате и мечась из угла в угол. — Ведь спектакль уже вот-вот начнется. Да! Ведь надо же взять у Николя что-нибудь из его платьев… Лучше всего для премьеры — фрак. Как будет сидеть на мне его фрак? Николя ведь чуть выше меня, не буду ли я смешна в его наряде? Андрей Зыков не должен быть смешон, иначе Алексей еще и не захочет с ним знакомиться.
И она бросилась в комнату брата, который еще и не думал ложиться, а писал кому-то письмо. Завидев сестру, он быстро перевернул лист и отчего-то покраснел.
— Что это ты сочиняешь? — весело поинтересовалась Лиза. — Любовное послание?
Он отозвался неожиданно грубовато:
— Что тебе нужно? Я думал, ты там развлекаешься с князем.
— Он давно уехал. И — куда, как ты думаешь?
— Куда? На бал? В гости? Откуда я знаю, куда принято ездить в Петербурге по вечерам!
Лиза впилась пальцами в его плечи так больно, что брат вскрикнул.
— Николя, он поехал в театр! В тот самый театр! Сегодня там премьера, представляешь? И Алексей Кузминский наверняка будет на сцене. Господи, я должна быть там!
И она заметалась по комнате брата, продолжая восклицать:
— Мне просто необходимо попасть туда! Я отправила Аленку купить парик и усы, как мы с тобой и придумали…
— Мы с тобой? Разве?
— А эта дурочка то ли заплутала, то ли не может раздобыть такие простые вещи.
— Да уж! Простые!
— Я с ума сойду, если она не появится в течение часа, — объявила Лиза. — Но просто ждать я не могу! Давай пока я примерю твой фрак.
Николя со вздохом поднялся:
— Безумная Елизавета… Что будет, если тебя разоблачат?
— Мы уже говорили об этом! — нетерпеливо перебила она. — Давай сюда фрак. Надеюсь, он окажется не слишком велик? Где брюки? А туфли-то твои мне явно велики будут! Придется тряпочки в носки проложить. «Бабочку» не забудь, пожалуйста! И еще… Николя, тебе придется надеть мою ночную сорочку и вместо меня лечь в постель. У меня есть опасения, что именно сегодня тетушке захочется заглянуть в мою комнату. А к тебе ей будет неловко зайти, ты ведь все-таки мужчина!
Продолжая говорить, Лиза быстро перевернула исписанный листок.
— «Дорогая Натали…» Это кто? Наташа Офросимова?
Подскочив, Николя вырвал у нее письмо:
— Не смей!
— Да ведь я никому не скажу! То-то мне показалось, ты как-то особенно смотрел на нее сегодня. Она очень хорошенькая… Но она ведь еще ребенок, Николаша!
— Ей уже шестнадцать, почти как нам с тобой, — пробормотал он. — И вообще это не она… Это… просто так…
Обняв брата, Лиза потерлась щекой о его плечо:
— Наш Коленька влюбился…
— И вовсе я…
— Да что ты стесняешься этого? — искренне возмутилась Лиза. — Как будто речь идет о дурной болезни. Так нельзя относиться к любви, Николя! Она ведь дается нам Богом.
Он с сомнением вздохнул:
— Я еще не уверен, что это именно такая любовь… Божественная. Я ведь только сегодня ее впервые увидел. Но мне ужасно хочется поговорить с Натали, хотя бы письменно. А еще бы лучше увидеться. Но это невозможно! Как я могу так запросто явиться к Офросимовым?
— Мы что-нибудь придумаем, — пообещала Лиза. — Сейчас у меня голова занята только сегодняшним вечером, а потом я соображу, как тебе увидеться с Натали. Мы ведь можем поехать к ним вместе, тогда это не вызовет подозрений.
Его несчастное лицо просияло:
— Да, верно! Ты — умница, Лиза. Всегда ты так легко находишь выход…
— Лучше помоги мне перенести твою одежду, — смутившись, приказала она. — У меня очень мало времени, Николя. Моя жизнь висит на волоске!
Премьера новой пьесы Островского имела успех оглушительный. Алексея Кузминского, исполнявшего главную роль, зрители вызывали на «бис» бессчетное количество раз. Ему казалось, что он купается в аплодисментах, которые ласкают и возбуждают. Любой артист знает, как немыслимо отказаться от этого удовольствия и уйти со сцены.
Алексей уже не мог держать все цветы, которыми задарили его зрители, и потому складывал их к рампе. Первой в гримерную прибежала поздравить Алиса Венгровская — средних способностей травести, которая в пьесе роли не получила, но явилась ради предстоящего банкета по случаю премьеры. Когда Кузминский только пришел в театр, у них с Алисой случился небольшой роман, которому они оба не придали большого значения. Но с тех пор она полагала, что имеет полное право не церемониться с восходящей звездой, и потому без предупреждения врывалась к Алексею в любое время дня и ночи. Эта ее манера все чаще вызывала у него досаду и раздражение, но выставить Алису вон у него не хватало духа. Алексей полагал, что все же кое-чем ей обязан…
Плюхнувшись Кузминскому на колени, Алиса поцеловала его в губы и выпалила:
— Просто обворожительно! Ты был сегодня хорош, как никогда! Честное слово, я даже была готова предложить тебе после банкета отправиться ко мне… Так ты меня тронул.
— Думаю, не стоит. — Алексей осторожно ссадил ее с колен. — Я чертовски устал. Я выжат, как лимон, если говорить начистоту. Ты же знаешь, что такое премьера! Тем более главная роль.
Она не знала, Алисе никогда не давали главных ролей, но ей было приятно, что Кузминский уравнивает их, как актеров. И он знал, что это польстит самолюбию бедной травести, и тогда Венгровская, не обидевшись, отвяжется от него. Не ее лицо ему хотелось бы видеть в такой момент, не эти глаза, не с ней разделить радость успеха… Но та девушка с прозрачными и чистыми глазами, которые все еще снились ему, хотя прошло не меньше года со дня их случайной встречи, наверняка уже забыла заезжего актера. И, может быть, уже вышла замуж за какого-нибудь добродушного помещика, живущего по соседству… И это на его лоснящуюся довольством физиономию обращен ее лучистый взгляд.
— Ну, переодевайся же, голубчик мой, — направляясь к двери, жеманно протянула Алиса, которой ни на сцене, ни в жизни не удавалось добиться естественности интонаций, потому что фальшь была самой ее сутью.
Вот что порой Кузминский начинал ненавидеть в своей профессии: вечное притворство. У него это получалось талантливо, не наигранно, а некоторые артисты произносили свои реплики так, что мороз по коже бежал от неловкости за них. Тогда ему хотелось спрыгнуть со сцены, совсем убежать из театра, чтобы никогда не соприкасаться больше с этой искусственной жизнью. Он даже подумывал: а не уехать ли в Тверскую губернию, не заняться ли каким-нибудь более достойным делом, хоть землю пахать, как граф Толстой! И не отыскать ли там Лизу Перфильеву…