Страница 3 из 26
Елену не на шутку встревожила эта мысль, и, отправляясь в дорогу, она велела слугам, чтобы передали графу, если они действительно разминутся, чтобы ожидал ее в Петербурге. Все равно ему уже пора возвращаться. Осень на дворе…
Как ни странно, на подъездах к Дубровке дыхание осени еще совсем не ощущалось. И те самые дубы, что дали название этому месту, и липы, и вязы — все еще зеленело вокруг, радуя глаз. И день, в который Елена Павловна добралась до поместья, выдался совершенно летний: небо сияло прозрачной синевой, солнце мягко пригревало, а птицы захлебывались от восторга, кажется, и не подозревая, что совсем скоро им предстоит покинуть насиженные места. Словом, все вокруг радовалось жизни так откровенно, что и Елена повеселела. Едва не подпрыгивая от нетерпения, она то и дело вытягивала шею, чтобы увидеть вдали усадьбу, и, когда показался их большой белый дом с колоннами, ахнула от радости. Она высматривала Владимира, который в любую секунду мог выбежать ей навстречу, но пока его не было видно.
Поглядевшись в маленькое зеркальце, графиня быстро привела в порядок лицо, вытерла салфеткой дорожную пыль, освежила кожу, поправила прическу. После столь долгой разлуки ей хотелось предстать перед мужем красавицей. И ее отражение говорило, что именно такой Владимир и увидит ее. Улыбнувшись, Елена Павловна спрятала зеркало, и опять с нетерпением вгляделась в окна дома. Ей показалось странным, что никого не видно поблизости.
Не оказалось дворовых и у крыльца… Повторялось все то, что сразило Елену в Петербурге: никто не встречал ее, муж не выбежал навстречу.
Собрав в кулак всю волю, Елена Павловна приказала себе не выдавать паники, что бы ее ни ожидало здесь. В любой ситуации, она должна сохранить лицо… «В какой еще ситуации? — защемило сердце. — Что могло тут произойти?»
Войдя в дом, Елена Павловна столкнулась со служанкой, которая почему-то испуганно охнула, завидев хозяйку.
— Эй, как тебя там, — позвала графиня. — Сообщи графу Владимиру Ивановичу о моем приезде.
Быстро поклонившись, девка хотела ускользнуть, но Елена спохватилась:
— Хотя нет, постой. Где граф?
— Они изволят почивать, — пролепетала служанка.
— В такое время? — удивилась Елена Павловна. — Да здоров ли граф?
— Они-с здоровы…
— Да что ты там шепчешь? Ладно, ступай прочь.
Она сама поднялась в спальню, прислушиваясь к взволнованно колотившемуся сердцу. Сейчас она увидит своего любимого, своего дорогого мужа…
Тихонько, чтобы не разбудить Владимира, она открыла дверь спальни, крадучись сделала несколько шагов, и… остолбенела. Ей показалось, что земля уходит из-под ног, но Елена не вскрикнула, не пошатнулась. Оцепенев, отказываясь верить тому, что видит, она во все глаза смотрела на мускулистую спину мужа, который, навалившись сверху, занимался этим с… другой женщиной. Оба были совершенно обнажены, даже ночные сорочки на них отсутствовали. Ступни бесстыдно раскинутых, смуглых ног женщины показались Елене неправдоподобно маленькими, будто Владимир занимался любовью с совсем еще девочкой. Но пышная грудь, которую он ласкал и руками, и ртом, выдавала в ней вполне оформившуюся женщину. Ее темные волосы разметались по белоснежной подушке, а лица Елене не было видно, как, собственно, и тела, которое муж закрывал собой, будто защищая. Но что-то подсказывало, что эта женщина очень молода…
Сколько прошло времени с того момента, как Елена вошла в спальню? Как долго она смотрела на то, как ее муж, хрипло, постанывая от наслаждения, упивается телом другой женщины? Почему она сразу не остановила их, а дождалась, когда они разом вскрикнут от телесного восторга, и тело Владимира обмякнет, расслабленно прижмется к той, которая не имела никаких прав делить с ним удовольствие? Не издав ни звука, Елена Павловна дождалась, пока ее муж в изнеможении откинется на соседнюю подушку, предоставив ей лицезреть тело юной девушки, в которой графиня сразу признала простолюдинку.
Вскрикнув, девушка попыталась натянуть простыню, а потом вовсе соскочила с постели и, наспех собрав свои жалкие тряпки, валявшиеся на полу, бросилась бежать, даже не одевшись.
— Элен?! — На лице Владимира отразился настоящий ужас. — Боже…
Он ничего не смог добавить к этому. Закрыв лицо руками, он сгорбился на постели, даже не пытаясь прикрыть наготу. Елена сама набросила на него простыню, потому что вид его обнаженного тела был сейчас для нее невыносим. А ведь сколько недель мечтала она увидеть его таким, прижаться к нему, отдаться его ласкам… И думала, что муж лелеет ту же мечту… Какой же она была идиоткой!
— Я возвращаюсь в Петербург, — произнесла она как можно ровнее. — Вы остаетесь здесь. Надеюсь, вы понимаете, что совместная жизнь для нас теперь невозможна.
Елена уже направилась к двери, молясь лишь о том, чтобы не разрыдаться у него на глазах, но муж вскрикнул:
— Нет, Элен, постой! Ты не можешь так уйти от меня!
Он бросился за ней следом, все же прикрывшись простыней. Схватив жену за руку и припав к ней, Владимир рухнул на колени:
— Не уходи. Нет! Прости меня! Прости!
Рывком высвободив руку, Елена произнесла с презрением:
— Вы представляете собой жалкое зрелище… Оставьте. Не уничтожайте себя еще больше, чем уже сделали это.
— О Елена! — взмолился он. — Ты ведь должна понять… Существуют элементарные потребности организма… Для меня это ничего не значит, поверь мне. Все равно что женщина из публичного дома, даже имени которой не спрашиваешь…
— Ах, есть еще и женщина дурного поведения?
— Нет! Но когда-то… Еще до нашей встречи у меня был такой опыт.
— И ты помнишь ее до сих пор, — с горечью произнесла Елена. — Что ж… Обо мне память выветрилась куда быстрее. Ты даже забыл, что я приезжаю.
Владимир опять схватил ее руку:
— Но откуда я мог знать?!
— Разве тебе не доставили телеграмму? Впрочем, это уже не важно. Даже хорошо, что ты не получил ее и не успел подготовиться. Теперь я хотя бы знаю, каково истинное положение вещей.
Прижавшись щекой к ее ладони, Владимир простонал:
— Нет, Элен, нет! На самом деле все не так… Ты для меня единственная женщина. Верь мне, умоляю тебя! Этот эпизод ничего не значит. Совершенно ничего.
— Кто она? — холодно поинтересовалась Елена.
— Она? Да никто! Просто дворовая девчонка, каких сотни.
— И ты со всеми…
— Нет, что ты! Как тебе такое пришло в голову?
— Значит, она… единственная?
Владимир даже поежился:
— Ты произносишь это таким тоном… Единственная для меня это ты. А она… Просто других, кроме нее, не было.
Сглотнув внезапно подступившую горечь, Елена с трудом произнесла:
— А она… была часто? Да встань же ты, наконец!
Владимир покорно поднялся, но не осмеливался посмотреть ей в глаза.
— Не так часто, как ты думаешь…
А Елена-то надеялась, что он скажет, что сегодня это произошло впервые! Ее охватило отчаяние. Значит, он жил с этой девкой все то время, пока она пыталась вылечиться, чтобы родить ему ребенка?! Какое вероломство с его стороны! Как это низко…
— Я не хочу тебя видеть, — тихо произнесла она. — По крайней мере, сейчас.
Заглянув жене в глаза, Владимир умоляюще проговорил:
— Но у меня остается надежда? Мы ведь сможем все восстановить, правда? Разве наша любовь не стоит того, чтобы простить маленький грех?
— Какая любовь? — Елена оттолкнула его. — О чем ты говоришь? Ты уничтожил нашу любовь своей похотью! Растоптал ее! От нее ничего больше не осталось. Я испытываю к тебе только презрение!
Он склонил голову:
— Казни меня. Придумай любое наказание. Но не прогоняй меня из твоей жизни.
— Оденься, — процедила Елена. — На тебя невозможно смотреть…
Отвернувшись, Владимир, путаясь в штанинах и рукавах, поспешно оделся. Елена не глядела на него и старалась не замечать смятой постели. За окном по-прежнему светило солнце, сияние которого теперь казалось ей оскорбительным. Она чувствовала себя униженной до такой степени, что не представляла, как жить дальше… Немедленно уехать в Петербург, оставив мужа здесь? Чтобы он продолжал наслаждаться «прелестями» сельской жизни? Ну уж нет! Или потребовать, чтобы он вернулся домой вместе с ней? Но как им там находиться вместе? Как вынести совместные обеды и выходы в свет? Разве ей под силу будет вести прежнюю жизнь, и делать вид, будто ее мир не превратился в руины?