Молот демонов

— Ликуй, — произнес ксенос-кузнец, из его жвал слова высокого готика прозвучали хрипло и невнятно, — ибо эта вещь придаст тебе святости.

Ксенос разом нацепил ошейник на горло Аларика, и он защелкнулся на шее. Кожа рыцаря зашипела, обожженная раскаленным металлом.

Аларик больше не мог сопротивляться. Разум его словно вдруг оцепенел.

Он понял, что с ним сделали.

И возможно, впервые в жизни понял, что такое страх.

Человечество эволюционировало.

Эту истину Инквизиция пыталась любой ценой скрыть, но сами инквизиторы не могли ее отрицать. Некоторые даже лелеяли еретическую веру в то, что Император планировал держать это развитие под контролем и помогать человечеству раскрыть свой потенциал. Появление людей с экстрасенсорными способностями породило одну из важнейших задач Инквизиции: поиск, арест и ликвидацию появляющихся псайкеров. Всякий раз при появлении Инквизиции и ее Черных Кораблей каждый планетарный губернатор обязан был под страхом смертной казни передавать ей всех обнаруженных его войсками псайкеров. О том, что произошло с подавляющим большинством псайкеров, согнанных в эти Черные Корабли, доподлинно знали лишь посвященные.

Мало кто из псайкеров, один из десяти или даже еще меньше, оказывался достаточно силен и способен к адаптации, чтобы выдержать соответствующую подготовку. А неподготовленный псайкер представлял большую опасность — незащищенный разум, через который к мирам Империума могли прорваться самые разные кошмары. Тогда как правильно обученный псайкер мог не только защитить свой разум, но и многократно преумножить свои силы.

Жестокая ирония состояла в том, что такие подготовленные псайкеры были необходимы для жизнедеятельности Империума. Они становились астропатами, чья таинственная сверхдальняя телепатия сделала возможной межзвездную связь, прорицателями, чье умение толковать карты Императорского Таро давало возможность предугадывать превратности будущего. Многие имперские граждане даже на этих легализованных псайкеров поглядывали с опаской. И все же, несмотря на внушаемый псайкерами страх, без них Империум не смог бы существовать.

Для большинства граждан псайкер был колдуном, бродягой, крадущимся среди теней, чтобы совращать богобоязненные умы или заражать скверной варпа. Ребенка, неосторожно проявившего необычные способности, родные и друзья выдавали местному духовенству. А в захолустных мирах, редко посещаемых слугами Империума, знахарок и прорицательниц попросту сжигали на кострах. Космолетчики рассказывали небылицы про людей с черной как ночь кожей, способных лишить человека разума, меняющих облик, огнедышащих и все такое прочее. Когда-то, давным-давно, во времена, про которые он не помнил вообще ничего, Аларик был одним из этих колдунов.

Аларик был псайкером. Все Серые Рыцари были ими. Большинство орденов Космодесанта использовали псайкеров со стороны, и лишь Серые Рыцари требовали от всех своих рекрутов наличия экстрасенсорного потенциала. Именно это позволяло им противостоять демонам, поскольку самое мощное оружие демонов угрожает именно душе.

Демоны несли в себе скверну, и Серые Рыцари, сражаясь с ними, подвергались ее воздействию. Воины были натренированы сопротивляться ей, обучены молитвам, укрепляющим волю, настолько могущественным, что сводили с ума некоторых новичков. Их доспехи были украшены оберегами от сил варпа, такие же знаки были вытатуированы на их коже, чтобы защитить от порчи тела, но наиболее надежной защитой был ментальный щит Серого Рыцаря. На самых ранних этапах подготовки Аларика научили запирать свою душу в клетку веры и презрения, где до нее не смог бы добраться ни один демон.

Это было единственное оружие, которого по-настоящему боялись демоны: не поддающийся скверне разум, проклятие варпа. Само существование Серых Рыцарей являлось до некоторой степени победой над Хаосом.

Ошейник, сомкнувшийся вокруг шеи Аларика, мертвящим, тяжелым грузом тянул его душу вниз. Это было изделие Кхорна, Бог Крови презирал волшебство; он презирал благочестивый, праведный разум Серого Рыцаря.

Ошейник Кхорна подавлял психические способности. Щит Аларика исчез. Он был все тем же Серым Рыцарем, тело его и разум по-прежнему были натренированы противостоять порче и одержимости намного лучше, чем у обычного человека, но без своего психического щита он стал беззащитным.

5

Прошло немало времени, прежде чем Аларик смог что-то чувствовать. И первым делом ощутил адскую жару.

Он стоял и был прикован цепью к стене. Помещение освещал красноватый огонь горнов у противоположной стены. По сторонам помятой наковальни грудами валялись недоделанные мечи и части доспехов.

— Предполагалось, что ты еще долго не проснешься, — произнес голос позади Аларика.

Рыцарь попытался повернуться, но цепь удержала его на месте. Он смутно понимал, что все еще находится в кузнице, где на него надели ошейник, и железная тяжесть вокруг шеи, казалось, пригибает его к полу.

— Где мой боевой брат? — выговорил Аларик разбитыми, окровавленными губами.

— Я слышал, что вас было двое, — ответил голос. Глухой и скрипучий, он исходил из горла, обожженного за годы, проведенные среди кузнечных горнов. — Он где-то в этой дыре, наверно, на него как раз надевают ошейник. Они приняли вас за колдунов, раз притащили сюда. Немногие получают ошейник, знаешь ли. Это большая честь.

Говоривший подошел к наковальне, спиной к Аларику. Это был крупный человек с мускулистыми плечами и смуглой кожей, блестящей, словно полированная бронза. На поясе у него висели инструменты. Он склонился над наковальней и поднял меч, чудесный клинок, но необработанный и законченный лишь наполовину.

— Я здесь уже давно, — продолжал он. — Наслушался много чего, но давненько Астартес не осчастливливал своим появлением этот мир. Очень давно.

— Кто ты?

Говоривший не обернулся.

— По профессии кузнец. Достаточно полезный, чтобы жить. По-видимому, я должен возблагодарить Императора за это. Если что и нужно этой планете, Астартес, так это клинки, добрые клинки, и побольше. Поэтому я останусь здесь до самой смерти и, возможно, еще долго после нее, делая эти клинки. Быть может, ты погибнешь от моего меча. Поверь мне, ты его узнаешь. Клинков, подобных моим, нет в этом мире.

— Куда меня отправят? Что со мной будет?

Кузнец по-прежнему не поворачивался к Аларику лицом. Мускулы его спины зазмеились под темной кожей, когда он положил меч на наковальню и взял в руки молот.

— Не мне судить, Астартес. Не мне судить. Однако будь у меня что-нибудь ценное, я бы поставил это на то, что ты будешь сражаться за свою жизнь, и уже скоро. Так что я заключу с тобой сделку.

Аларик рассмеялся, и смех его был таким же горьким, как привкус крови у него во рту.

— Сделку, ну конечно.

— Ах, послушай меня, Астартес, пока тебя не забрали в другое местечко, покруче этого.

Аларик невольно попытался вырваться из оков.

— Я сделаю тебе доспех, — сказал кузнец, — лучший из всех, что у тебя когда-либо были.

— У меня есть доспех.

— Уже нет, и никогда не было такого, какой я могу сработать. Облегающий, словно стальная кожа. Гибкий как шелк. Закаленный в огне, будто сердце звезды, прочный настолько, что отразит удар топора самого Кхорна. Как тебе это? Заманчиво?

— Но не за просто так. Знаю я вас. Любые посулы затронутых скверной все равно что предательство.

— О нет, ты не понимаешь. Взамен я попрошу тебя отыскать для меня кое-что. Полагаю, что у тебя будет больше шансов найти это, чем у меня — запертого тут.

— Оставим это, — сказал Аларик. — Ни один слуга Императора не станет заключать сделку с таким, как ты.

— Таким, как я? А кто такой я? — Кузнец повернулся, как раз настолько, чтобы Аларик смог увидеть его в профиль. Лицо было словно выковано молотом, подобно одному из его же клинков, нос был перебит во многих местах, глаза почти скрывались под сетью шрамов. — Отыщи Молот, Астартес, — Молот Демонов. Говорят, он где-то в этом мире и с ним поднимется герой и сокрушит лордов Бога Крови. Что может быть слаще для раба вроде меня, чем увидеть это?