Скифская чаша

Луцкая внимательно посмотрела на него: может быть, и в самом деле не слышал их разговора со Щупаком, а Лодзен из других источников узнал о списке Лакуты? Может, Лебедь проинформировал ЦРУ? Наверное, нет, кто же выбрасывает деньги из собственного кармана? А Лебедь не мог не знать: если американская разведка выйдет на ценности, считай, что все прилипло к рукам, и к каким рукам — не вырвешь!

Решила не таиться перед Рутковским: если подслушал их разговор, все равно знает о ценностях, если нет — может зажечься перспективой обогащения и достать копию списка.

— Вы передали Лодзену список людей, у которых хранятся ценности наших куреней, — сообщила, пристально глядя на Рутковского.

— Неужели?

— И если ты сможешь достать копию, мы опередим полковника.

Максим махнул рукой:

— Как я достану? У Лодзена такой сейф и охрана... Все равно что ограбить банк.

— Ты не знаешь пана Щупака. Слышал, как его называют? Хромой дьявол!

— Ну и что?

— Считай, что сам себе подписал смертный приговор.

— И ты с ним согласна?

Луцкая нервно поднялась.

— От меня зависит мало.

— Но наши отношения...

— Да, наши отношения!

Она сделала шаг к Максиму, подняла на него синие глаза, и Рутковский вдруг подумал, что весь этот разговор померещился ему... Но как она сказала тогда Щупаку: «Все, что касается Максима, я буду решать сама...» И сейчас только прикрывается именем Щупака.

— Считаешь меня виноватым? — спросил он.

— Разберемся...

Стефания ушла не оглядываясь, не обернулась и в дверях, хоть Максим хотел этого: надеялся прочитать в ее глазах приговор себе. Но он и так не тешил себя надеждами: от Хромого дьявола добра не жди.

Рутковский зашел к полковнику. Лодзен выслушал его вежливо и серьезно, Максим уже подумал, что его миссия увенчается успехом и полковник призовет бандеровцев к порядку, но Лодзен, усмехнувшись, ответил:

— Все это глупости. — Помахал неопределенно рукой и добавил более категорично: — Пустые угрозы, не обращайте внимания.

— Вы должны знать их службу безопасности и Щупака, — не сдавался Максим. — И у меня уже есть печальный опыт...

— Что было, то сплыло, — не согласился Лодзен. — Я бы на вашем месте не был таким мнительным.

— Они готовы на все ради списка резидентов.

— Нет, — возразил полковник, — Щупак — умный человек и должен понять: если список в наших руках, его карта бита.

— И вы рекомендуете?..

— Не волнуйтесь и работайте спокойно. Щупак не осмелится пойти против нас.

Разговор не удовлетворил Рутковского. Конечно, Щупак не осмелится на открытый бунт против разведки. Лодзен в таком случае быстро скрутит ему шею. Но он же, Максим Рутковский, лишь работник РС, Щупак это знает, а уверения Лодзена расплывчаты и неубедительны.

Поразмыслив немного над ситуацией, Максим решил, что должен прежде всего посоветоваться с Олегом и вообще сам позаботиться о себе. Для этого должен был развязать себе руки, — суровый регламент работы на РС сковывал его. Он пошел к Кочмару и попросил недельный отпуск.

— Зачем вам, пан Максим? — искренне удивился тот. — Через месяц идете в оплачиваемый...

Рутковский догадывался, что Кочмару известно о его встрече с Лодзеном. Пан Роман в последнее время обращался с ним как с равным и угостил даже однажды в буфете рюмкой коньяка: жест, совсем не свойственный шефу. Потому и отделался туманным объяснением: мол, у него некоторые дела личного характера, он разговаривал уже с полковником и тот порекомендовал обратиться непосредственно к пану Роману. С другим Кочмар и не разговаривал бы — сразу выгнал бы из кабинета, а Рутковскому дал-таки недельный отпуск, решив, что, наверное, Максим просто темнит, отпуск согласован с Лодзеном и Рутковский в крайнем случае добьется своего, игнорируя его. Этого же Кочмар допустить не мог — кому хочется, чтобы начальство плохо думало о тебе?

Рутковский позвонил из телефонной будки Олегу, договорился о срочной встрече и поехал за город.

Белый «пежо» опоздал всего минуты на три-четыре, проехал не останавливаясь и свернул в молодой лес. Максим подождал еще пять минут и, удостоверившись, что за машиной Олега никто не следит, дважды коротко нажал на клаксон. Олег не торопился. Максим собрался повторить сигнал, но услышал шорох в посадках слева, совсем не там, откуда ждал Олега. Тот решил сделать крюк — миновал открытые места и подошел сосняком.

В лесу было душно. Олег с удовольствием опорожнил из горлышка полбутылки минеральной воды и растянулся на коврике возле Рутковского. Лежал навзничь, так же как до этого Максим, всматриваясь в небо, слушал шум сосен и, кажется, совсем не вникал в рассказ Максима. Потом сел, обнял колени руками, подумал немного и сказал совсем не то, что ожидал услышать Рутковский:

— Плохие дела, и не нравится все это мне.

— А не преувеличиваешь?

— Этот Щупак — просто бандит, и логика у него бандитская. Трудно что-либо предвидеть.

— Я же говорил: мою судьбу собирается решать Стефания...

— Думаешь, это лучше?

— Ну у нас же какие-то отношения!

— Тогда сделаем вот что: завтра уедешь за границу. Я проинформирую Центр, подождем, что там решат. Возможно, твоя миссия закончена.

— Это почему же?

— Лодзен от тебя отказался. Понимаешь, отказался с легким сердцем и будет рад, если что-то случится. Исчезнет лишний свидетель. Тебе известно, что он положил в карман более десяти тысяч за списки, а главное, ты знаешь о бандеровских сокровищах. Для чего ему такой информированный подчиненный?

— Совсем ни для чего, — согласился Максим.

— Дальше. Допустим, все обойдется, Щупак и Луцкая смирятся с поражением и не тронут тебя. Пройдет месяц, два, самое большее три, и Лодзену станет известно, что его ожидания напрасны: игра со списками проиграна. А они побывали в твоих руках...

— Я думал над этим, — кивнул Рутковский. — Полковник будет искать виновных, и я стану первым.

— А если ты так хорошо все понимаешь, собирай вещи и беги из Мюнхена. Завтра или послезавтра должен быть за рубежом. Вот тебе адрес пансионата. Я найду тебя.

Рутковский со злостью сломал сосновую веточку.

— Жаль, — сказал. — Жаль бросать здесь все. Такая хорошая работа, сидеть бы и сидеть.

— Угу, — кивнул Олег, — ты прав, и может быть, в Центре что-нибудь придумают. Но и так сделал много. Секретные документы «Свободы» — они знаешь какие ценные? А списки Лакуты?

— У меня такое чувство, что только начал. Как на первом курсе института.

— Кстати, — спросил Олег, — «техника» здесь?

— Конечно.

— Давай сюда.

Рутковский достал «дипломат» с микрофотоаппаратурой, микрофоном и копировальным прибором.

— Ну будь, — поднялся Олег. — У меня еще хлопот... А ты сегодня не ночуй дома. Завтра утром собери вещи и уезжай. Отдыхай, пока тебя не найдут.

Он исчез в сосняке, будто растворился в нем, и минут через десять белый «пежо», переваливаясь на выбоинах лесной дороги, скрылся за деревьями.

Максим вернулся в Мюнхен, когда смеркалось. Сначала хотел переночевать в гостинице, но передумал и поехал к Сенишиным. Иванна всегда рада ему, а Юрия не было дома, ей одной грустно, и они вместе как-то проведут вечер у телевизора или можно сходить в кино.

Иванна сразу поняла, что у Максима неспокойно на душе, но молчала. Он тоже молчал, наконец молчание стало тяготить их: Максим сослался на усталость и пошел спать. Заснул на удивление быстро, и спалось ему легко, без снов. Проснулся, когда солнце заглядывало в комнату, наверно, солнечные трепетные зайчики и разбудили его. Максим быстро оделся и сбежал вниз, где Иванна жарила яичницу. Она разбила чуть ли не десяток яиц. Рутковский удивился, зачем так много, и Иванна объяснила, что звонила Стефания, она скоро приедет.

Луцкая приехала на такси — одетая в темную кофточку и спортивные брюки, будто собиралась в дорогу. Объяснила, что ее машина поломалась: вопросительно посмотрела на Рутковского, наверно, знала что-то, и оказалось, точно знала, так как спросила с места в карьер: