Страница 43 из 77
Дежурный офицер доложил майору, что на вверенной территории все нормально, что ремонтники закончили чинить израненные вертолеты, что люди отдыхают, а в офицерском общежитии начинается серьезная пьянка.
— По какому поводу? — спросил Екимов.
— У лейтенанта Владимира Лобнева день рождения.
Екимов невольно улыбнулся, вспомнив очередную проделку Лобнева — молодого летчика-оператора из второго звена. Он был мастак на всевозможные розыгрыши и шуточки. Лейтенант уже успел шумно отметить свой персональный праздник. Надо ж было до такого додуматься!
Днем как всегда стояла жара, и личный состав в краткий перерыв между полетами и во время заправки вертолетов проводил время в самодельном солярии, сооруженном на берегу арыка. Купались, загорали.
Лейтенант подошел к невысокому ограждению, вынул зажигалку и поджег опознавательную дымовую шашку. Едва только из нее начала выплескиваться оранжевая струя дыма, он забросил шашку в центр солярия, в гущу загоравших там пилотов и техников.
Но дымовая шашка оказалась некачественной. Вместо того, чтобы исправно и густо дымить, она вдруг шумно взорвалась. Раздались крики, вопли и ругань. Эффект был потрясающий! Голые оранжевые мужики с вытаращенными глазами, толкаясь и матерясь, выбегали из солярия, ошарашено оглядывались по сторонам, не понимая, что же произошло…
Лобнев, понимая, что ему несдобровать, успел смыться.
А теперь он устраивает пьянку. То ли действительно отмечает свой день рождения, то ли пытается загладить вину…
2
Крупные звезды, усеявшие небо, казались близкими. Они перемигивались и, казалось, перешептывались, делясь важными секретами. А земля, горы и долины, деревья, которые с рождения тянутся к небу, словно прислушивались, пытаясь проникнуть в звездные тайны. Где-то неподалеку протявкала собака и замолкла. Только летучие мыши, тихо попискивая, в одиночку и группами, с чуть слышным характерным сухим шелестом носились над землей.
Екимов остановился возле освещенных окон полуподвала офицерского общежития, которые узкими светло-желтыми прямоугольниками тянулись на уровне земли по всему периметру кирпичного здания. Кто-то пел под гитару. Майор прислушался. Песня была новой, незнакомой.
Задорная песня понравилась. Раздались одобрительные восклицания, предложения «выпить за песню!»
«Что снайперы стреляют, это точно», — подумал Екимов, размышляя о том, что надо бы зайти и попросить «не затягивать мероприятие», поскольку с утра предстоят вылеты. Но тут послышался голос Паршина, который словно бы прочитал мысли майора.
— Давайте еще по одной и будем закругляться! Всем вставать рано.
Послышались возражения:
— Да ты чо, Серега!
— Не порть настроение!
— У меня еще песня есть! — громко произнес, перебивая всех, тот, кто пел. — Про нас, вертолетчиков!
— Новая? — майор по голосу узнал Александра Беляка. — Давай, выкладывай!
Послышался перебор струн. И полилась песня, тревожно-властная, близкая своей правдивостью.
— Какой очень красивый песня!
Майор резко повернулся. Перед ним стоял плотный афганец в светлой военной форме. Майор узнал Сайяфа Файзуни, льстивого начальника Джелалабадского аэродрома.
— Какой очень красивый песня! — повторил афганец.
— Да! Хорошая песня и правдивая, — ответил Екимов.
Около них прошёл патруль десантников спецназа, направляясь к внешнему кольцу охраны стоянок вертолетов.
Екимов удивился неожиданному появлению в столь неурочное время здесь, около офицерского общежития, начальника афганского аэропорта, который сегодня за весь день почему-то ни разу не попадался майору на глаза. Словно его и не было вовсе. Хотя обычно улыбчивый афганец постоянно вертелся неподалеку от штаба, надоедал пустыми вопросами и льстивыми восхищениями. И вдруг, вот он, словно вынырнул из-под земли. Незаметно и тихо подкрался. С какой целью? Для чего? Может быть, афганец подслушивает разговоры летчиков и выведывает военные секреты? Надо предупредить офицеров, чтобы и в своем общежитии не болтали на служебные темы. Эти тревожные мысли пронеслись в голове майора, пока он с улыбкою беседовал с Сайяфом Файзуни.
— Спокойной тебе ночи, товарищ майор, — с почтением сказал на прощанье афганец. — Аллах бережет твою жизнь!
— Спокойной ночи, — ответил Екимов.
«Загадочный человек этот начальник аэропорта, — подумал майор. — В России он ни разу не был, летному делу обучался в Египте, а русским владеет довольно сносно. Наш замполит Корниловский с ним часто якшается… Может ему виднее?»
Начальник аэропорта, отойдя на дюжину шагов, остановился. Огляделся по сторонам. Долго смотрел в спину уходящего майора. И тихо повторил слова, сказанные на прощанье Екимову. Но произнес их уже на пуштунском:
— Аллах бережет твою жизнь!..
Да, так оно и есть. Аллах проявил доброту к майору. Сайяф Файзуни сунул руку в карман брюк, вынул пистолет с коротким глушителем и осторожно поставил предохранитель на место. Спрятал оружие.
Сегодня не удалось. Отомстить за пролитую кровь своего двоюродного брата Абдуллы Аджиб-хана ему не удалось. Его убили вертолетчики майора Екимова. В сердце горит огонь праведной мести. Смерть за смерть, — таков закон предков.