Страница 2 из 24
— Перестань, — отмахнулся рукой Долентовский.
— А что? Заодно и породнимся…
— Я не прочь стать твоим родственником, но обещать тебе жениться на одной из твоих сестер никак не могу.
— А жаль, — задумчиво протянул Николай. — Впрочем, дело твое. Но ты об этом подумай, мой отец счастлив будет породниться с тобой.
— Отчего? Чем мое родство так может быть привлекательно? Человек я не знатный, хотя и не бедный. Но при дворе не бываю, с высокой родней не знаюсь…
— Дело ли нам до высокой родни? Главное то, что я писал ему о тебе, и, будь уверен, он самого лестного мнения о полковнике Долентовском.
При этих словах Алексей призадумался. В душу его тут же вкралось подозрение, что друг пригласил его к себе не случайно, а именно с целью познакомить с многочисленными родственницами.
— Да ты не бойся, — рассмеялся, угадав его мысли, Николай, — неволить никто не станет. А тебе, я думаю, приятно будет провести время в домашней обстановке, в обществе хорошеньких девиц. А то мы с тобой последний год приличного общества и не видали. Те дамы, что встречались в нашей походной жизни — это совершенно особая статья, согласись. Так чего же может быть лучше хорошего дома и воспитанных и милых домочадцев?
— Ты прав. Но гляди, — Алексей покачал головой, — я сбегу сразу же, как только почувствую, что на меня начали охоту.
— Да, совсем забыл тебе сказать: из пятерых моих сестер три уже замужем, а из шести кузин — четыре. Так что тебе остаются только четыре девицы. Да еще одна незамужняя тетушка, сестра папеньки.
— Вот как? У тебя еще и незамужняя тетушка имеется? Какая-нибудь благородная старушка?
— Да уж, вполне благородная, — прищурился Николай, — и милая старая дева — она тебя очарует. Я ее обожаю. Впрочем, у меня три незамужние тетушки, — ухмыльнулся он.
— Три? — притворно ужаснулся Алексей.
— Три, — кивнул головой Дымов. — И не забудь, что у меня еще три младших брата, почти совсем мальчишки, они будут восхищаться тобой все время, приготовься к этому.
Путешествие подошло к концу, и вот уже приятели подъехали к воротам Дымовского дома.
— Николенька! Николенька приехал! — с крыльца посыпалось все многочисленное семейство Дымовых.
— Сынок! — Гликерия Матвеевна кинулась к сыну, едва только тот ступил на землю.
Сестры и братья обступили Николая со всех сторон и что-то кричали, целуя его и обнимая. Тот смеялся в ответ, пытался всех разом обнять и поцеловать, обнимал маменьку, целуя ей руки… И вот на крыльце показался Петр Петрович Дымов — глава семейства.
При его появлении все расступились, но радостные возгласы и смех не думали утихать.
— Ну, где же Николай? — Петр Петрович, улыбаясь, смотрел на своего старшего сына, возмужавшего и совершенно не похожего на того мальчишку, которого они проводили из дому десять лет тому назад.
Николай двинулся навстречу отцу и через мгновение они уже обнимались и что-то радостно говорили, перебивая друг друга.
Алексей, молча наблюдавший эту сцену, в глубине души не мог не пожалеть о том, что ему такой встречи никто не устроит. Родители давно умерли, а более никого у него нет. И возвращению под отчий кров, за исключением, быть может, старой няни, никто не обрадуется с такой же силой.
Но тут общее веселье несколько поутихло, и все, наконец, обратили внимание на гостя.
— Позвольте вам представить: мой друг, полковник Алексей Иванович Долентовский, о котором я вам писал.
— Алексей Иванович! Какая радость! — это Гликерия Матвеевна уже раскрывала свои широкие объятия. — Всё, всё знаем… Вы нам как сын родной! И мы ваши должники вовек…
Без сомнения, Николай успел сообщить своей родне о том, что некогда Алексей спас ему жизнь. Этого Долентовский не ожидал, он вовсе не хотел благодарностей. Алексей кинул взгляд на смеющегося Николая, но тот сделал вид, что ничего не понимает. И в тот же миг на Алексея набросилась вся эта орава. Младшие Дымовы желали лично поприветствовать и поблагодарить своего гостя.
Петр Петрович с радостью и большим чувством жал руку Алексею и приглашал его жить в их доме столько, сколько тот только пожелает.
Затем друзей развели по комнатам, велели отдыхать и раньше обеда в гостиной не появляться.
2
— Так, ну и мастер ты пошутить! — смеялся Алексей. — Сестры, кузины!..
Среди той оравы, что бросилась на него во дворе, он заметил только одну девочку лет пятнадцати, которую можно было, хотя и с большой натяжкой, считать заневестившейся. Все прочие — и того младше.
— А ведь испугался! — поддел его Николай. — Как мог ты подумать, что я заманиваю тебя в родительское гнездо для того, чтобы женить на какой-нибудь из своих любимых сестриц? И позволь напомнить, что сестры, достигшие брачного возраста, не пожелали тебя дожидаться и уже выскочили замуж.
— Вот беда! — Алексей с притворным вздохом развалился на кровати. — А какие кровати в доме твоей матушки мягкие… Давненько я на таких перинах не отдыхал.
— Да уж, маменька знает толк в домашнем хозяйстве. И, держу пари, она нас сейчас накормит так, что мы запросим пощады.
Алексей плохо слушал приятеля. Он отдыхал душой и телом. Как приятно было сознавать, что здесь — в этом доме — ему не надо было галантничать, вести ученые или приятные беседы и чувствовать себя как на параде. Милые девочки, которые встретили его с такой радостью, и славные младшие братья Николая, добрейшая матушка Гликерия Матвеевна и радушный и хлебосольный Петр Петрович, настоящая голова сего семейства… Что еще могло его успокоить и привести в доброе расположение духа?
Алексей уже познакомился и с другими жителями дома. Две незамужние тетушки, лет под пятьдесят каждой, были милы и добродушны так, как только это было возможно; а также вдовая сестра Гликерии Матвеевны, мать двух очаровательных девочек — кузин Николая, и другая вдовая сестра, только уже Петра Петровича, мать тех кузин, которые уже вышли замуж.
Родных сестер Николая звали Полина и Маша. Полине только что исполнилось пятнадцать, а Маше было тринадцать лет. Три старшие сестры их, как сообщили Долентовскому девочки, уже вышли замуж и жили, разумеется, отдельно.
Младшие братья в этом семействе были весьма решительные и ученые молодые люди. Старшему из них — Сергею — сравнялось шестнадцать, и он учился в университете, а Ивану и Петру — четырнадцать и тринадцать, причем Петр был Машиным близнецом.
— Обедать, обедать! — в комнату ворвался запыхавшийся голос Маши, а уже после показалась сама девочка.
Она приоткрыла дверь, но, увидев, что молодые люди разлеглись на перине, хихикнула и убежала.
— Вот бесенок… — со всей возможной любовью в голосе пробормотал Николай. — Надо идти, — толкнул он друга.
Молодые люди нехотя поднялись и, окончательно приведя себя в порядок, отправились вниз.
— А-а, вот и вы… — Гликерия Матвеевна, казалось, поджидала их с величайшим нетерпением. — Надеюсь, вы отдохнули? — озабоченно спросила она.
— Конечно, маменька, — Николай ласково поцеловал ее в щеку. — Отдохнули и ужасно проголодались.
— Ну что же, сейчас будем обедать… Да, Алексей Иванович, вы еще не познакомились с сестрой Петра Петровича. Ее ведь не было, когда вы приехали.
— Еще одна женщина? — шепнул Алексей приятелю, притворно закатив глаза.
— Да, — так же шепотом ответил тот. — Я ведь говорил о трех незамужних тетушках.
— Первые две мне весьма понравились, — пробормотал Долентовский себе под нос, вспоминая двух милых старушек.
— Погоди, может, тебе и эта понравится, — пихнул его в бок Николай.
— А, Катенька, вот и ты! — воскликнула Гликерия Матвеевна. — Поди сюда и познакомься наконец с нашим дорогим гостем, полковником Алексеем Ивановичем Долентовским.
Алексей обернулся на эти слова и… окончательно пропал.
3