Страница 21 из 45
— Я распоряжусь прислать еще свечей, — сказал Кричевский и вышел вон.
IV
— Бесовщина!.. Чистая бесовщина! — бормотал он. — Надобно мне остановиться!.. Верно батюшка говорил про роковую любовь! Да и какая это любовь? Безобразие! Срам господень! Стыдоба, да и только! Использует она меня, как хочет! Вот прилипла-то!.. Ничего у вас, сударыня, не выйдет! У меня своя голова на плечах есть! Я на побегушках у вашего любовника состоять не стану, нет-с! Изыди, сатана!
— Бог с вами, Константин Афанасьевич! — раздался девичий голос из темноты. — Давно ли с нечистым меня путать стали?! Вот дожилася, однако!..
— Анютка, прости! — сказал Костя, запыхавшись от скорой ходьбы. — Это я так… Тороплюсь!
— А незачем вам торопиться, Константин Афанасьевич! — сказала она. — Шемаханскую ведьму нынче к вам участок сволокли… Неужто не знаете?! А коли знаете, так что ж не остановитесь словечком перемолвиться? Прежде так поцелуи в окно слали, а теперь так и на разговор у вас минутки нет!
— Какие поцелуи? Какое окно? — изумился Кричевский, чувствуя, как кровь его бежит жарче к щекам.
— Как же какие? Когда вы с этим шалопаем, Шевыревым Петькой, у церкви стояли?! Прямо ведь в окно ко мне смотрели и поцелуи слали, один за одним! Я еще диву давалась, как вы меня у окна-то в потемках разглядели! Вспомнили? Ну, вот… Тогда вы добрый были, а теперь вона какой злой! С лица спали даже… Видно, сушит она вас, ведьма-то! Она умеет!..
— Ты, Анютка, вот что… — сказал Константин, смущенно покашливая в кулак, все еще пытаясь отнять руку. — Ты не называй ее ведьмой, хорошо? Она несчастная женщина и попала в переплет изрядный…
— Да мне-то что! — дернула плечом Анютка, отводя голубые повлажневшие глаза. — Не буду называть, коли не велите… Только не любит она вас, Константин Афанасьевич! Видит Бог, не любит! Не любовь это!
— Не любит, говоришь? — помрачнев лицом, переспросил Костя в задумчивости. — А тебе-то почем знать?!
— Сердце мне вещует! Когда любишь — бережешь своего соколика! Чтобы, не дай бог, беда с ним какая не приключилася! Лишнего шагу не ступнешь неосторожно, чтобы ему не навредить!
— А я бы вас любила! — тихо сказала девушка, припав головой к рукаву его шинели. — Ох, как любила бы! Ублажила бы, чего ни пожелали бы! Чего от ведьмы шемаханской вовек не дождетесь!
— Пошли!
— Ой, батюшки! — шепнула Анютка, блестя глазами, завидев большой ключ в Костиных руках. — А ну как есть кто в квартире?!
— Тихо! — заговорщицки подмигнул он ей. — Нету там никого, я знаю!
— Ой, я не пойду! — уперлась вдруг Анюта. — Там темно, я боюсь!
— Хм! — раздалось наверху. — Что это там? Надобно взглянуть!
— Однако! — сказал господин и подергал запертую дверь. — Я поклясться готов, что слышал звук! Неужто у меня галлюцинации? Надобно будет дворнику сказать…
— Куда мы идем? — спросила девушка, цепляясь за него. — Я ничего не вижу! Ой! Голова кружится!..
— Ничего… Сейчас засветим что-нибудь… — бормотал Костя, не переставая целовать ее, распаляясь все больше, чувствуя знакомые запахи спальни — ее духов и одежды.
— Ой, Костинька… Константин Афанасьевич, может, не надо? Может, лучше к батюшке, под благословение… С образами? Я уж так вас буду любить… Деток нарожу…
— Молчи, молчи! — прошептал он, прикрывая глаза, решительно расстегивая на ней полушубок. — Умоляю тебя, молчи!
— Хорошо, хорошо, я буду молчать! — шептала она, высвобождая полные плечи из одежды, трогая мокрыми ладошками его крепкую шею, просунув руки под ворот нижней рубахи. — Какой ты красивый… Горячий какой! Прямо печка! Так и пышешь! Я все буду делать, чтобы только тебе понравиться! Я давно на тебя засматривалась, только даже мечтать боялась… Я молчу, молчу… Ой, щекотно! Ты мой соколик, ты мой родненький! Только страшно мне отчего-то, Костинька! Ой, Костинька! Ой, Костинька! Ой, Костинька! Ой!.. Ой!!. Ой!!!