Страница 19 из 45
— Господа! — в отчаянии возопил он. — Господа, но как же дворник?!
— Дворник Феоктистов! Он же носил паспорт госпожи Омар-бек на регистрацию! Она зарегистрирована в седьмом номере, я проверял-с! Вы же мне сами велели, Леопольд Евграфович!
— Я полагаю, — призадумавшись и пощипывая ус, сказал Станевич, уловив резон в словах своего юного помощника, — я полагаю, нам следует обратиться за разъяснениями к княжне!
— Ах, господа! — улыбаясь прелестною улыбкой, воскликнула она, живо взмахнув руками. — Как нам всем здесь известно, строгость российских законов во все века смягчается необязательностью их исполнения! Каюсь… Паспорт мне при регистрации заменила синенькая ассигнация! Вины дворника Филата в этом нет, не карайте его. Больше всего я не терплю, когда страдают невинные! Теперь, господин Розенберг, можете исполнить свою давнюю мечту и запереть меня! Спасибо вам за сочувствие, господин становой пристав! И вам тоже спасибо, господин Кричевский! Особенное! Куда мне идти? Ну, что же вы молчите, господа?
— Кхе-кхе… — откашлялся становой пристав, посопев, старательно пряча взгляд от Розенберга. — Я, пожалуй, распоряжусь, чтобы вам приготовили камеру посуше, а пока можете побыть у меня в кабинете.
— Фроськин! Кто у нас в четвертой, что возле печки? Конокрады? А что они там делают? Я же велел в подвал их! Что ты там жуешь вечно? Бездельники! Ну-ка, живо! Очистить четвертую! Белье туда постлать! Погоди, я сам досмотрю! Пройдемте, княжна…
— Кричевский!.. — подал жалкий голос из кресла Розенберг. — У меня ничего не было с этой особой! Это все грязная клевета! Инсинуация! Ты же мне веришь? Я тебе матерью клянусь!
— Не говори никому, Кричевский! У меня же свадьба на носу! Ах, боже мой, о чем я… Все одно донесут!.. Дочки Станевича те же… Дойдет до Гретхен, до ее мамаши!.. Боже мой, что же делать? За что?! Вот так, походя, разрушить мне жизнь?! За что, Господи?!.
III
— Константин Афанасьевич, — по отчеству обратился он к юному Кричевскому, — не сочти за труд, сходи в камеру к этой загадочной княжне. Она там целую петицию подготовила — что необходимо ей для пребывания в наших гостеприимных стенах. Так вот именно и изволили выразиться — в гостеприимных стенах… М-да… Ты список-то посмотри на предмет дозволенности иметь в камере подобное… Ну, знаешь там, острые и колющие предметы, яды какие-нибудь… А лучше мне принеси, я сам посмотрю. Да и поезжай, голубчик, к ней на квартиру, отбери это все и привези ей. Нарушение, конечно, а что делать? Ну, как она настоящая княжна и родственников влиятельных имеет? Михаил Карлович-то еще молод и, между нами говоря, умом не крепок. Не видал он еще, как с места слетают и за меньшее, ежели кто на влиятельную особу покусится. А мне государев пенсион выслужить нужно непременно… Недолго уж осталось. Тут никак нельзя ошибиться, понимаешь? Так что будь с ней поласковее, заглядывай, навещай. Одним словом, скрась ей заточение. Может, и тебе в том выйдет какой прок, понимаешь меня? — Станевич лукаво поглядел на своего помощника. — Ну, а не выйдет, тоже невелика беда. Время проведешь в приятном дамском обществе, весьма приятном, я бы даже сказал. Эвон как уела она нашего Карлыча! Как думаешь, настоящая она княжна?
— Думаю, настоящая, господин становой пристав! Очень похожа!
— Очень похожа?.. Э-эх, молодо-зелено! Где ж ты их, настоящих-то, видывал? Да лучше уж было бы, чтобы настоящая… Худо ей придется, коли подлог откроется… Молода еще совсем и хороша собой… Беда, как хороша! Именины у ней сегодня, коли не врет, так ты там, на столе, возьми полтину, купи ей в лавочке лакомств, да не забудь сказать, что от меня! От чистого, мол, сердца… Чтоб не подумала чего… У меня уж дочки почти в ее годах… Замуж пора отдавать, а женихов все нет. Ты бы, Кричевский, заглянул бы к нам со старухой когда… Хоть на пасху… Может, приглянется какая? Отдам с приданым и по службе продвинуться помогу! Ты подумай покуда, а теперь ступай…
— Будет исполнено! — радостно выкрикнул Костя, и Леопольд Евграфович воззрился недоуменно, доискиваясь в его лице причины внезапной и бурной радости.
— Максимыч, открывай! Леопольд Евграфович велели мне задержанную часто навещать, да потакать во всем! Так что, смотри, не обижай ее, она дама непростая!
— Да вестимо, что непростая, — проворчал старый Максимыч, звеня связкой ключей на поясе, — простые-то к нам не попадают…
— Что она там поделывает? — шепотом спросил Кричевский у надзирателя, приближаясь к дверям камеры.
— Песни поет! — пожал плечами Максимыч.
— Какие песни? — изумился Константин.
— Да всякие… Больше жалостливые. Про соловушку, и еще про море… Красиво так поет, прямо заслушаться можно…