Страница 22 из 27
Люди еще пир вспоминали, снег подтаивать по-настоящему начал, как тут это. Убили Наташку. В лесу, по дороге на Академгородок. Ночью убили или поздним вечером. Кто скажет, с этого и началось, а я так сужу, раньше все началось, много раньше.
Дорога лесная известная и среди молодежи страсть как популярна. Тихие тропы, лес, воздух, да и спокойно, в общем. А как, скажи, еще до дому среди ночи добраться, с дискотеки там или от друзей? А тут тропы знакомые, хоженые. На машину денег нет, автобусы — халтурщики, вообще в половину одиннадцатого ходить перестают, вот и остается идти пешком. Да я и сам сколько раз ходил, не вспомню, полчаса — и дома.
Да и, говорю вам, тихо было в лесу всегда…
— Он не поторопился?
— Нет, — сказала она, но в ее словах не было даже намека на уверенность.
Он почувствовал это, приподнялся на ложе и попытался поймать ее взгляд.
— Ты уверена?
Она торопливо отвернулась, повела плечами. Он вздохнул, опускаясь обратно на постель.
— Может быть, тогда и мне пора?…
Надежда, сквозившая в этих словах, была настолько перемешана с отчаянием, что она закусила губу.
— Нет, родной, тебе еще рано. — Она снова повернулась к нему, привычным жестом поправила подушку. — Еще немного, я уже начала действовать…
— Мне хуже…
— Мы делаем все, что в наших силах.
— Я знаю.
Порывы ветра раскачивали телевизионные антенны на крыше. Он тяжело вздохнул и перевел взгляд на окно.
Так вот и Наташа с Городка домой шла, к Максимке, должно быть, торопилась, глупенькая, а тут… Утром ее нашли, кровь На снегу далеко видно. Шум подняли сначала, а потом притихли, от людей скрывать стали.
Да, конечно, слухи ходили, что и говорить. Ага, зарезали ее, это так милиция официальный отчет составила. Дожили, когда на людей спихнуть легче, чем причину отыскать. Нет, за это с меня расписок не брал никто, вот и скажу.
Не резал ее никто, вот что. Но лучше бы резал. Рвали Наташку, и нещадно. Сам видел, как матерых ментов выворачивало, когда на место приехали. На пол-леса ее раскидало, потому и нашли быстро, а вот осталось от нее… мало. И знаете, как она умерла? Загрызли ее. Я уж знаю, сам следы видел, а когда собак милицейских привезли, те прямо взбесились. Зверь это был, точно. Сам слышал и видел, как менты за головы хватались, пока нас с Осипычем оттуда дубинками не попросили.
Собаки это были, целая стая. Менты на том и порешили, а это что значит? В районе действует стая бродячих псов. Для крючкотворов в форме просто беда. Отчет сляпали, место прибрали, а сами так дворы почистили, что с десяток породистых псин, чьи хозяева отвернулись шнурки завязать или газету купить, по клеткам загребли и хачикам на шашлыки и беляши продали. Думали, пронесет…
А я вам так скажу: только слепой, ребенок или полный дурак не отличит собачий след от волчьего. Сам видел, был я там после. Сравнил, потому что ментовские собачки потоптали рядом со следами этого гиганта.
Я видел волков. За последние годы так по Новосибирской области поносило, что и в охотничьи места попадал. И ночью видел, и днем. Жуткий зверь, и если кто скажет, что повыбили всех их из пригородов, можете посмеяться ему в лицо. Просто зверь этот прятаться умеет похлеще нашего брата. Волчий след был там, уж поверьте.
А менты все за собаками гонялись по дворам и заводам. А уж люди…
Максим как узнал об этом, так две недели пьяный ходил в стельку, слова сказать не мог. Ну, допросы, конечно, поиск свидетелей, да куда там… Мамка Наташина поседела вся, а отца в больницу свезли.
Ну и Вадик, конечно. Что там следы — только масло в огонь. Ох, как сложно правду найти в шуме. Накинулись все на Вадьку — ты, мол, с Наташкой вздорил, ругался, тебя она за своего ненаглядного грязью поливала. Именно ты ее со свадьбы спровадил, на нее у тебя зуб точен был.
Парня это подрубило, если бы не жена молодая — увял бы вовсе. Даже Колька и тот почти с ним разговаривать перестал, все молча по лесу шатался, словно заводной. А потом и вовсе уехал — повез захворавших родителей в деревню. Тут-то Вадик и начал чахнуть. И даже милая Ира не по сердцу была, что могла, делала, но помочь была не в силах.
Ох, опять запамятовал, извиняйте. Николай, друг Вадькин, он же брат Наташкин, что ж я не сказал?.. Любил он сестренку, заботился о ней, а тут вот это. Слухам он, конечно, не верил, Вадик все-таки друг лучший с самого раннего детства, родители дружны всегда были, и даже Максима-то, в общем, вдвоем лупить хотели. Но стал Вадика стороной обходить да почти звонить бросил.
А Вадик? Нелегко ему тогда было, я так скажу. Да и словно камень в их с Иркой колесо влетел. Жили они у Иришкиных родителей, да вот только жильем это нормальным назвать сложно стало. Те, кто на Вадима косо глядеть не начал, дружно вздыхали и разводили руками — что поделать, ничего, прорвется молодая семья, окрепнет.
А как все поуспокоилось, Ирина устала. Разлады у них с мужем мелкие да неприятные начались. Стала Ира все больше у подруг пропадать, а Любаха и вовсе сквозь Вадима смотрела. Вот так, стало быть.
— Ты уверена, что все в порядке?
— Ты задаешь этот вопрос уже десятый раз! Ты вообще расслабиться можешь, твою мать?! Еще пойди пива возьми! — Она нервно взмахнула руками, едва не рассыпав стопку лежавших на столе книг.
— Ладно, ладно. — Он примирительно поднял ладони.
Вышел из комнаты, а она поднялась с дивана и замерла у окна. На кухне хлопнул холодильник, звякнула по полу пивная крышечка. Шаги за спиной.
— Ну, прости, больше не буду…
— Кому-кому, а это тебе волноваться нужно — я говорила, подожди еще недельку?! — Она тряхнула головой, отбрасывая прядку. — Чего полез? Невтерпеж?!
— Ну, знаешь! — почти обиженно протянул он. — Есть вещи, которые от меня не шибко-то зависят…
За ее спиной забулькало пиво. Он отставил полупустую бутылку на край стола и вплотную приблизился, обнимая за талию.
— Ему хоть полегчало?
Ответом был едва слышный вздох.
— Наверное, да… Собака, говорит. Ну, это тоже ничего… — Она покосилась на прикрытую дверь. — Тебе привет, кстати.
— Угу… — Он зарылся лицом в ее шикарные волосы.
Ладонь скользнула выше, бережно сжимая левую грудь.
Она прикрыла глаза, откинулась назад, но, вовремя подавив вздох, убрала его руку.
— Я не хочу сейчас… Приходи вечером, ладно?
Он недовольно и очень печально вздохнул прямо ей в ушко.
— Мучаешь меня?
— Не тебя, — в ее голосе зазвенел смех, — не тебя, Максим…
Время, как говорится, лечит. Вот и наши молодые помаленьку начали выздоравливать.
Наташина смерть забывалась всеми, кроме Максима и Николая, живым оставалось живое, а тем, кто не с нами, — то, что за гранью. Я думаю иногда: выйди все иначе, и всем было бы хорошо, но время не повернуть, а предначертанному суждено свершиться. Так вот и случилось. Вы можете сколь угодно обвинять судьбу, злой рок или бога, но иногда достаточно взглянуть себе под ноги, чтобы понять, что где-то свернул не на ту тропку, и вот плутаешь теперь, без выхода, а в собственных бедах виновен сам.
Иринка отошла, словно с талым снегом утекала ее печаль и усталость, стала еще краше и привлекательнее, родители заулыбались вослед и зашептали по углам, что скоро придет пора покупать игрушки да коляски. Вадим устраивался работать, примерялся, пробовал силы. Вот только с Ириной у них все как-то было прохладно.
Так они и жили — Вадик впустую терзался, вновь пытаясь отыскать лазейку к сердцу любимой, внезапно ставшему таким далеким, а Ирина затворничала с подругами, ни надень не разлучаясь со Светланой и Любой.
Люба вздрогнула и открыла глаза. Разогнавшее ее дрему прикосновение не прекратилось, а нежная узкая ладонь продолжала скользить по ноге, все выше и выше. Она потянулась, изгибаясь на прохладном линолеуме, и приподняла голову.
Светлана, избавившись от последней одежды, сидела в ее ногах.
— Я задремала?
— Да, немного… — Света улыбнулась, придвигаясь ближе. Ее ладонь достигла бедра. — Отдохнула?