Таинственный герцог

Было еще несколько гостей, которые, как полагала Белла, так привыкли проводить сезон здесь, что их нельзя было не пригласить. Мисс Маллорен, женщина средних лет, любительница посплетничать, знала все о проступках Беллы, но, очевидно, кто-то попросил ее помолчать, потому что она о них не упоминала. Мистер Томас Маллорен был очень тихим, а лейтенант Моресби, имевший какие-то родственные связи с хозяевами, только что вернулся из плавания, так что ему некуда было больше идти. Он старался быть любезным со всеми, включая Беллу, и превосходно дополнял общество. Он составил ей компанию, и хотя, конечно, по-настоящему не интересовал Беллу, его общество было ей приятно.

Лорд Хантерсдаун иногда добивался внимания Беллы, и это смущало ее, пока она не поняла, что его жена ничего не имеет против.

— А, Робин! Для него флиртовать все равно что дышать, — сообщила ей Петра Хантерсдаун со своим восхитительным итальянским акцентом. — И делает он это великолепно.

Белла совершенно не так представляла себе высшую аристократию и, находясь в новом для себя обществе, чувствовала, что крошечный росточек подрастает и у него разворачиваются новые листики.

О, ей была знакома другая сторона высшего света — блестящая и официальная, надменная и неприступная, а теперь она узнала и такую — простое семейное празднование Рождества и ожидание рождения желанного ребенка.

Доктора говорили, что это может произойти очень скоро, но уже наступил рождественский сочельник — и никаких признаков родовых схваток. Доктор и акушерка постоянно находились в доме и наблюдали леди Ротгар, которая теперь большую часть времени проводила в своей комнате. Лорд Ротгар прекрасно выполнял обязанности хозяина, но все больше нервничал.

— Это потому, что он ничего не может сделать, — объяснила Белле Петра.

Они оплетали яркими лентами перила лестницы, а другие гости развешивали крошечные колокольчики, которые мелодично позванивали, но их звон начинал действовать Белле на нервы.

— Здесь никто ничего не может сделать, — отозвалась Белла. — Но как ужасно, если что-то вдруг пойдет не так.

Она сразу же пожалела о своих словах, вспомнив, что Петра тоже носит ребенка.

— Он привык, чтобы все было так, как ему хочется. Для Маллорена, говорит он, нет ничего невозможного. Любить трудно.

— Правда?

— Ну конечно. Когда мы любим, мы больше всего на свете боимся потерять любимого.

— Тогда, пожалуй, лучше вообще не любить.

— Но выбора нет. Такова жизнь. Любовь приходит ко всем. Вы… — Петра взглянула на нее. — Вы никогда не любили?

— Не знаю.

— Значит, не любили, — объявила Петра, подкрепив свои слова жестом.

— Нет, я люблю! — возразила Белла и в отчаянии села на ступеньку.

— Расскажите!

Петра, не скрывая любопытства, села рядом с ней.

— Нет.

— Почему нет?

Потому что, если рассказать об этом, росточек через мгновение превратится в дуб, разрушающий все на своем пути.

— С тобой все хорошо, любовь моя? — заботливо спросил лорд Хантерсдаун у жены, увидев, что она села.

— Конечно. Просто немного устала, — призналась Петра, и он помог ей встать с такой заботой, с такой нежностью.

Любовь может быть и чудесной, и ужасной, этого нельзя отрицать, но она самый дорогой подарок жизни.

Белла сидела на ступеньке среди зеленых листочков надежды и праздничных ленточек, окруженная звоном колокольчиков счастья. Теперь ей все стало совершенно ясно, так ясно, что она не могла понять, почему никогда не смотрела на это с такой точки зрения.

Главное — любовь, а они любили друг друга. Капитан Роуз или герцог Айторн — под этими именами был один и тот же человек. Он был героем из «Черной крысы» и благородным спутником в путешествии, он был ее напарником в отмщении, ее любимым, ее другом.

Внутри Беллы засияла любовь, та самая любовь, в которой Торн так бесхитростно признался ей.

Это была не такая хрупкая любовь, которую могут сломить испытания и невзгоды, она была подобна ростку, крепкому и сильному, способному сдвинуть камни и даже горы, — это был дуб.

— Белла, дорогая, у тебя все хорошо? — окликнула ее леди Талия.

— Великолепно.

Белла встала и взяла ветки и ленту. Что, если Торн передумал? Ведь прошел месяц.

Нет, такого не может быть, или их любовь — ничто.

Но она ему отказала — отказала категорически. Если бы только можно было сейчас пойти к нему и взять обратно тот отказ, но это невозможно. Нужно ждать…

Почему ждать?

Белла выпустила ветки, которые держала в руках, и поспешно пошла к маленькой гостиной, где держали письменные принадлежности.

«Мартовский заяц!» — подумала Белла и рассмеялась, прикрыв рукой рот, чтобы никто не услышал. Она смеялась от счастья, но при мыслях о будущем блаженстве в ней забурлило безрассудство.

Она могла убежать и отправиться к Торну — могла даже украсть лошадь! — но она еще не совсем сошла с ума, чтобы сделать это: он был слишком далеко, на другом конце зимней страны. Все, что Белла могла сделать, — это попытаться написать на бумаге что-то вразумительное.

Она испортила пять листов, пока не нашла до смешного простые слова:

«Торн, мой самый дорогой, прости меня. Да. Прошу тебя.

Твоя Белла».

Торопливо сложив и запечатав письмо, Белла застыла, охваченная каким-то идиотским стыдом, — ей не хотелось, чтобы кто-нибудь узнал, кому она посылает письмо. Но она заставила себя написать адрес, а затем отправилась на поиски лорда Ротгара.

Он разговаривал с леди Каллиопой и с улыбкой на лице обернулся к Белле. Под улыбкой она увидела тень беспокойства влюбленного — такова цена любви, цена, которую Белла заплатит, и добровольно.

— Мне нужно отправить это письмо, — сказала Белла. — Я понимаю, сейчас Рождество, и мне очень неприятно просить, чтобы грум отвез его, но… но мне это необходимо.

Когда Ротгар увидел адрес на письме, его улыбка потеплела, и, возможно, тень стала немножко меньше.

— Конечно, это необходимо. Я обо всем позабочусь.

Белле оставалось только ждать и, как всем остальным, играть свою праздничную роль.

Когда время подошло к полуночи, спустилась леди Ротгар, улыбающаяся и внешне спокойная, обрадовав всех своим появлением. Однако она двигалась неуклюже, словно ноша становилась слишком тяжелой для нее.

А потом в комнату внесли большой деревянный ящик.

— Не хотите открыть его? — обратился лорд Ротгар к леди Талии.

— Я? — Леди Талия обрадовалась, как дитя подарку. — Как интересно!

Она подняла крышку и, порывшись в заполнявшей ящик соломе, вытащила игрушечного ослика.

— О, это вертеп? Как замечательно! А я уже подумала, как жаль, что в этом году его нет. Белла, дорогая, иди помоги мне. Дженова привезла его сюда в прошлом году. Ты помнишь Дженову? Которая вышла замуж за Ашарта? Они оба так дразнили друг друга на прошлое Рождество. Юная любовь, юная любовь. Она никогда не бывает спокойной, но в этом и удовольствие. Помогайте все! — весело распорядилась она. — Мы должны все это расставить, чтобы ровно в полночь мог прибыть младенец.

Белла не обращала внимания на то, что происходило вокруг. Леди Ротгар с безмятежным видом поглаживала свой живот.

Петра, будучи почти в таком же восторге, как леди Талия, рассказывала мужу о других вертепах, а он улыбался, околдованный ее восторгом.

«Любовь все умножает, — подумала Белла. — Она умножает и боль, и радость».

Возле камина поставили стол для библейской сцены, и на то, чтобы расставить все искусно сделанные предметы, ушло некоторое время. В центре находились только главные персонажи — Мария, Иосиф, бык и осел, а трех пастухов и нескольких овец леди Талия и Петра поместили на некотором расстоянии от деревянного ящика, изображавшего хлев. Были еще три повелителя на верблюдах, но им, очевидно, предписывалось ждать до Крещения.

— У Дженовы есть еще много фигурок, — сказала леди Талия, — но их достанут немного позже, когда настает день рождения младенца.