Страница 89 из 188
— Ну?
— Скорее всего, они ели одно и то же блюдо… Маринич, наверное, все-таки уговорил Каштанова посидеть с ним за столом, и, как это принято, он положил оператору еду. Ту же, что ели они…
— Вы думаете, ботулизм, пищевое отравление? — спросил я.
— Да. Врачи предполагают ботулизм, — ответил Володарский.
— Чем именно отравились?
— Бог его знает! На столе были грибы, рыба, мясо и другие продукты домашнего приготовления. Копченый окорок, сало, колбаса…
— Ясно, — кивнул я, вспомнив одну из последних телепередач “Здоровья”, в которой говорилось об отравлении грибами, законсервированными в домашних условиях. — Грибы — опасная штука…
— Не только грибы, — возразил следователь. — Все, что консервируется дома, закатывается в банки, коптится, вялится… Но, заметьте, помимо этих четырех, увезли в больницу с отравлением еще двух человек. А они сидели в разных концах зала… И потом, Оля и родители Штефана находились рядом с женихом и шафером. Так почему же с ними ничего не случилось?
Я опять вспомнил телепередачу и сказал:
— Часть курицы может быть поражена ботулизмом, а остальные части не затронуты ядом… Жениху, Андрею Петровичу и другим попались отравленные куски. Оле и родителям Штефана повезло… Но какая-то еда была приготовлена на кухне ресторана?
— Верно, — кивнул Володарский. — Более того, среди отравившихся — повариха Волгина. Наверное, она пробовала пищу, которую готовила… Я распорядился опечатать кухню, а продукты послать на исследование в санэпидстанцию. Результаты анализов обещали сообщить как можно быстрее.
Мы зашли в ресторан, позвонили в третью больницу, куда увезли пострадавших. Дежурный врач сообщил, что положение пока остается серьезным. Степень отравления у доставленных в больницу разная. Особое опасение вызывает состояние Каштанова и Маринича.
Я поехал домой. Володя еще не спал. Я рассказал ему, что было мне известно. Сын пошел в свою комнату. Я тоже лег. Но спал тревожно. Под самое утро позвонил Володарский.
— Каштанов умер, — сказал он глухим голосом. — Звоню из больницы.
— Что говорят врачи?
— Еще не разговаривал с ними. Они с ног сбились. Ведь еще шесть человек! Промывание, уколы, капельницы…
— Держите меня в курсе. Я буду в прокуратуре в восемь. Звоните!
— Хорошо, Захар Петрович…
До девяти часов утра никаких сведений от Володарского не было. Вскоре он явился сам. С красными от недосыпания глазами, уставший.
— Как остальные пострадавшие? — первым делом осведомился я.
— По-разному, — ответил следователь. — Бедная Оля! — покачал он головой. — Мы с ней просидели часа два, беседовали о жизни… Она все время бегала, узнавала то про жениха, то про отца… Больно на нее смотреть… В свадебном платье, зареванная…
— И что же она вам рассказала?
— Жизнь у девушки последние годы была не очень сладкая, после смерти матери. Отец, оказывается, любитель выпить.
— А кем он работает?
— В музее. Начальник фотокинолаборатории… Как я понял, человек он способный. Энтузиаст! Это его стараниями славится наш музей… Представляете, создал фонд кинодокументов и видеофильмов! Сам ездил в Москву, пробивал в Госфильмофонде нужные для экспозиции кинокартины… Буквально недели две назад о нем была большая статья в “Вечернем Южноморске”. Не читали?
— Что-то припоминаю, — кивнул я.
— Оля считает, что мать умерла из-за отца. Очень сильна переживала его пьянки… Оля тоже ненавидит все, что с этим связано.
— Поэтому, наверное, и является одной из активисток “Антибахуса”, — заметил я.
— Это точно. Она и Штефану заявила: “Если будешь выпивать, уйду от тебя”. Но он тоже противник спиртного. Хотя сам из Молдавии и сын винодела.
— Интересно, как отнесся к идее трезвой свадьбы Олин отец? — спросил я.
— Оля говорит, что принял в штыки. Мол, нечего позориться. Еще подумают люди, что ему жалко денег на свадьбу дочери, экономит на спиртном… Но Оля со скандалом, но добилась своего. Отец дулся до последнего дня. А теперь девушка не может себе простить, что находится с ним в натянутых отношениях… Говорит: “Не дай бог, умрет!..” А Андрею Петровичу очень плохо. Все время на кислороде…
— Выяснили, что они ели?
— Оля говорит, что отец вообще ест мало. Попробовал салат из помидоров, ковырнул баклажанную икру, съел кусочек рыбы, ложку грибов и крылышко куриное. То же самое ели Штефан и его родители…
— А шафер, которого тоже забрала “скорая”?
— Его зовут Ваня Сорокин. Он ел эти же блюда.
— Ага, — заметил я, — все-таки отравившиеся ели одну и ту же пищу.
— Но Каштанов к ним не присаживался. Хотя, по словам Оли, отец очень звал его за стол. У них, я имею в виду Андрея Петровича и Стаса, возникла взаимная симпатия. Оля слышала, как они беседовали о видеомагнитофонах, о какой-то пленке. Каштанов пообещал помочь Мариничу записать на видеомагнитофон редкие ленты из фонда Гостелерадио. Для музея, разумеется… Они выходили вместе курить. Несколько раз. Задерживались подолгу.
— А кто же в это время снимал свадьбу?
— Юрий Загребельный, ассистент оператора.
— Да, конечно, — вспомнил я, — режиссер говорил. Насколько я понял, закуски были в основном принесены гостями?
— Оля ругает себя за это, — сказал следователь. — Считает, что виноваты грибы или копченая рыба.
— А что готовили на кухне?
— Горячее… Котлеты по-киевски и цыплят табака… Еще от кухни были деликатесы — черная и красная икра, шпроты… Между прочим, я успел немного переговорить с поварихой Волгиной. У нее самая легкая форма отравления, ее, наверное, завтра выпишут из больницы. Повариха уверяет, что продукты были свежайшие. Цыплят и кур привезли с птицефабрики буквально тепленькими.
— Неужели можно отравиться икрой?
Володарский не успел ничего ответить — на моем столе зазвонил прямой телефон. Я сразу узнал голос первого секретаря горкома партии Георгия Михайловича Крутицкого.
— Захар Петрович, вы можете сейчас подъехать ко мне? — спросил он после взаимных приветствий.
— Могу, — ответил я. — В связи с каким вопросом? Может быть, захватить материалы?
Я уловил усмешку в голосе первого секретаря.
— Два человека умерли от отравления, а вы спрашиваете…
— Как два? — вырвалось у меня. — Только оператор из Москвы…
— Минут двадцать назад скончался Маринич.
— Отец невесты!.. — Некоторое время я не знал, что и сказать. — Хорошо, Георгий Михайлович, я переговорю со следователем, который ведет это дело, и тут же в горком…
— Жду.
По суровому, отяжелевшему лицу Володарского я понял, что он догадался, о чем шла речь.
— Все-таки не спасли Андрея Петровича, — произнес он с горечью. — Представляю, что сейчас с Олей… Надо принимать срочные меры! Если ботулизм в еде, которую принес кто-нибудь из гостей, то могут стать жертвами члены семьи! Нужно срочно выявить всех приглашенных на свадьбу! Предупредить!.. Я прямо сейчас свяжусь с Карапетян.
— Она одна не справится.
Я набрал номер начальника управления внутренних дел города и попросил выделить людей в помощь Володарскому и старшему оперуполномоченному уголовного розыска Карапетян. Затем поехал в горком партии.
Когда я зашел в кабинет Крутицкого и начал рассказывать о событиях на свадьбе, Георгий Михайлович остановил меня жестом:
— Знаю, знаю… А вам известно, что, помимо семи человек, попавших со свадьбы в третью больницу, этой ночью было госпитализировано с острым отравлением еще несколько человек?
— Как? — опешил я.
— Так, Захар Петрович. В больницу номер четыре доставили двух человек из санатория “Южный”, а в больницу номер два отец привез сына-десятиклассника. Еще один пострадавший доставлен в железнодорожную больницу.
— Об этих случаях мне никто не сообщал…
— Свяжитесь с заведующим горздравотделом, он вам расскажет подробности.
— А среди тех, кого привезли во вторую, четвертую и железнодорожную больницы, смертельных случаев нет?
— Пока нет… Не дай бог! Меня информируют каждые полчаса… Три человека в очень тяжелом состоянии… Кто ведет следствие?