Страница 174 из 188
У Мэг высохли слезы. Яростный, горячий гнев затопил ее, внушил потребность защитить — точно такое же состояние было у нее, когда она увидела дом Кэльвина.
— Идемте, — резко потребовала она. — Надо что-то делать!
— Я только хотела помочь… — оправдывалась Золотая Середина.
— О, дорогая, не считайте себя виноватой, — мягко сказала миссис Что. — Не переношу, когда вы подавлены.
— Все хорошо, — успокоила Мэг. — Спасибо вам.
— Тогда поцелуйте меня на прощанье, — попросила Золотая Середина.
Мэг подошла и быстро поцеловала ее. То же сделал и Чарльз.
— Куда вы отправляетесь? На случай, если я захочу проследить за вами? — спросила Середина.
— Камазот, — ответила миссис Что. Мэг не понравилось слово и то, как его произнесла миссис Что. — Но, пожалуйста, не расстраивайтесь из-за нас. Лучше не глядеть на темные планеты.
— Но должна же я знать, что случится с детьми! — сказала Середина. — Самое худшее для меня, когда я полюблю кого-нибудь. Если бы я не любила, я была бы все время счастлива. Прощайте!
— Идемте. — И миссис Которая пошла к выходу из пещеры, в неразличимо-одинаковую серую дымку планеты. — А теперь, дети, не пугайтесь того, что должно произойти, — предупредила миссис Которая.
— Гневайся, маленькая Мэг, — прошептала миссис Что. — Тебе понадобится весь твой гнев.
И тут Мэг схватили и выбросили в пустоту. На этот раз пустота была заполнена липким холодом, он затягивал ее в водоворот, и она почувствовала, как ее пронизывает Мрак, осязаемый Мрак, который хочет поглотить ее и переварить подобно злобному чудовищу.
Затем темнота рассеялась. Была ли она тенью, Областью Мрака? Прошли ли они сквозь нее, чтобы добраться до отца? Потом она ощутила знакомое покалыванье в руках, в ногах и толчок сквозь пустоту, и вот она снова стояла на ногах, задохнувшаяся, но невредимая. Рядом были Кэльвин и Чарльз Уоллес.
— Это Камазот? — спросил Чарльз Уоллес, когда миссис Что материализовалась перед ним.
— Да, — ответила она. — А теперь оглядитесь.
Они стояли на холме. Перед глазами были знакомые деревья — березы, сосны, клены, в воздухе был разлит знакомый привкус осени; земля была покрыта цветами, точь-в-точь золотой рогоз. У подножия холма простирался город, торчали дымовые трубы, как во многих знакомых им городах. В пейзаже не было ничего незнакомого, чужого, страшного.
Но миссис Что подошла к Мэг и обняла ее.
— Я не могу оставаться здесь с вами, — сказала она. — Вы должны отныне полагаться на самих себя. Мы будем рядом, будем наблюдать за вами, но вы не сможете позвать нас на помощь, а мы не сможем помочь вам.
— А папа здесь? — дрожа спросила Мэг.
— Да.
— Где? Когда мы увидим его? — Она была готова сорваться с места и бежать что есть мочи туда, где был папа.
— Этого я не могу сказать. Тебе придется ждать благоприятного момента.
Чарльз Уоллес спокойно посмотрел на миссис Что:
— Вы боитесь за нас?
— Немного.
— Но если вы не побоялись сделать то, что сделали, когда были звездой, то почему вы сейчас боитесь за нас?
— Я боялась, — мягко ответила миссис Что. Она посмотрела на каждого из троих детей. — Вам понадобится помощь, но мне разрешено дать вам только маленький талисман. Кэльвин, твой великий дар — общительность, ты можешь общаться с разными людьми. Поэтому я только усилю твой дар. Тебе, Мэг, я усилю твои недостатки.
— Мои недостатки! — воскликнула Мэг. — Я всегда старалась избавиться от них!
— Правильно, — подтвердила миссис Что. — Однако, я полагаю, они тебе очень пригодятся здесь, на Камазоте. Чарльз Уоллес, в тебе я увеличу только неунывающую жизнерадостность детства.
Откуда-то замерцали очки миссис Кто, и они услышали ее голос.
— Кэльвин, — произнесла она, — вот намек. Для тебя. Примечай. Слушай.
— Где вы, миссис Кто? — спросил Чарльз Уоллес. — Где миссис Которая?
— Мы не можем прийти к вам сейчас, — донесся до них голос миссис Кто. — “Всего я не знаю; понимаю — многое”. Гете. Это для тебя, Чарльз. Помни, что ты не знаешь всего. — Потом голос обратился к Мэг: — Тебе я оставляю свои очки, малышка, слепая, как летучая мышь. Пользуйся ими только в крайнем случае, когда опасность будет велика.
Очки засияли и оказались в руках Мэг. Она бережно спрятала их в нагрудный карман, это придало ей немного отваги.
— И вот вам мой наказ, — сказала миссис Которая, — спускайтесь в город. Идите вместе. Не позволяйте разлучить вас. Будьте мужественны. — Мерцание исчезло.
Мэг вздрогнула.
Миссис Что, гладившая Мэг по плечам, почувствовала, как она дрожит, обернулась к Кэльвину:
— Береги Мэг, заботься о ней.
— А как же может быть иначе? — резко ответил Кэльвин. — Я всегда о ней забочусь.
Миссис Что взглянула на Чарльза Уоллеса, и ее скрипучий голос смягчился, сделался более глубоким.
— Чарльз Уоллес, тебе здесь опаснее всех.
— Почему?
— Потому что ты такой, каков есть. Ты самый уязвимый. Ты просто должен остаться с Мэг и Кэльвином. Не отделяйся от них. Остерегайся гордости, всезнайства и высокомерия, они могут подвести тебя.
В словах миссис Что, одновременно предупреждающих и страшных, Мэг услышала такие нотки, что вздрогнула снова. А Чарльз Уоллес уткнулся головой в миссис Что, точно так же, как он это делал дома, с мамой, и прошептал.
— Теперь я знаю, что вы имели в виду, говоря, что боялись, когда были звездой.
— Не боится только дурак, — сказала миссис Что. — А теперь идите. — И она исчезла, а перед ними остались только небо, зеленая трава и небольшой камень.
— Идемте же! — нетерпеливо сказала Мэг.
Она и не подозревала, что голос ее дрожит как осиновый лист. Она взяла за руки Чарльза Уоллеса и Кэльвина, и они начали спускаться с холма.
Внизу лежал город — прямоугольный, резко очерченный. Дома на окраинах походили друг на друга как две капли воды — одинаковые квадратные коробки, окрашенные в серое. Перед каждым коттеджем — небольшой прямоугольный клочок газона, дорожка, ведущая к входной двери, окаймленная чахлым рядом унылых цветов. У Мэг было ощущенье, что если пересчитать цветы, то выяснится, что число их одинаково для всех домов. Перед каждым домом играли дети. Одни прыгали через веревочку, другие играли в мяч. Мэг смутно почувствовала, что с играми не все в порядке. Она взглянула на Кэльвина и увидела, что он тоже озадачен.
— Взгляни, — неожиданно сказал Чарльз, — они прыгают через веревочку и играют мячом одинаково и одновременно.
Это действительно было так. Когда веревка ударяла по тротуару, мяч ударялся о землю. Когда веревка проходила над головой подпрыгивающего ребенка, другой ребенок ловил мяч в воздухе. Опускались вниз мячи. Опускались вниз веревки. И снова и снова. Вверх. Вниз. Ритмично. Совершенно одинаково. Как дома, как дорожки. Как цветы.
Затем одновременно раскрылись двери домов, и на пороге появились женщины — точь-в-точь бумажные куклы. Рисунок на платьях был неодинаков, но внешне они походили друг на друга как две капли воды. Каждая женщина стояла на пороге дома. Каждая хлопнула в ладоши. Каждый ребенок поймал мяч, каждый ребенок сложил веревочку. Каждый ребенок повернулся и вошел в дом. Двери одновременно захлопнулись.
— И как это они ухитряются так делать? — спросила Мэг. — Даже если бы мы очень старались, у нас бы ничего не получилось. Что это значит?
— Вернемся, — настойчиво посоветовал Кэльвин.
— Вернуться? — переспросил Чарльз Уоллес. — Куда?
14
Шекспир. “Буря”. (Перевод Л.А.Мея.)