Страница 162 из 188
Действительно, Чарльз Уоллес редко разговаривал при посторонних, поэтому люди считали, что он так и не выучился говорить. Правда была и то, что заговорил он только в четыре года. Мэг прямо выходила из себя, когда видела, как люди смотрят на брата, шепчутся и сочувственно качают головой.
— Не беспокойся о Чарльзе Уоллесе, Мэг, — однажды сказал ей отец — незадолго до того, как он их покинул. — С головой у него все в порядке. Просто он все делает по-своему, когда ему это надо.
— Не хочу я, чтобы он вырос, как я, немым, — сказала тогда Мэг.
— Моя дорогая, ты не немая, — ответил отец. — Ты — как Чарльз Уоллес. Твое развитие идет собственным путем. И в свое особое время. Не так, как у всех.
— Откуда ты это знаешь? — поинтересовалась Мэг. — Откуда ты знаешь, что я не немая? Просто потому, что ты любишь меня?
— Да, я люблю тебя, но знаю не поэтому. Помнишь, мы с мамой давали тебе тесты?
Да, правда. Мэг поняла, что некоторые игры, в которые они играли с родителями, были тесты, и этих тестов было гораздо больше для нее и Чарльза Уоллеса, чем для близнецов.
— Тесты на коэффициент умственного развития?
— Да.
— У меня коэффициент в порядке?
— И даже лучше.
— А какой?
— Об этом я не собираюсь тебе говорить. Но тесты подтверждают, что ты и Уоллес, когда подрастете, сможете заниматься чем захотите на очень высоком уровне. Подожди, пока Чарльз Уоллес заговорит. Увидишь сама.
Как он был прав! Она убедилась в этом, когда Чарльз Уоллес заговорил — безо всякой подготовки, не как все малыши, а готовыми длинными фразами. Как бы отец им гордился! Но он покинул их задолго до этого важного события.
— Последи лучше за молоком, — произнес Чарльз Уоллес (и дикция у него намного лучше, чем у его обычных сверстников). — Ты ведь не любишь, когда сверху собирается пенка.
— Но тут молока вдвое больше, чем надо, — заметила Мэг, заглядывая в кастрюлю.
Чарльз Уоллес спокойно кивнул:
— Я подумал, что маме тоже захочется.
— Чего мне захочется? — раздался голос. В дверях появилась мама.
— Какао, — ответил Чарльз Уоллес. — Может, хочешь сэндвич с паштетом и сыром? Я с удовольствием тебе приготовлю.
— Как мило с твоей стороны! — ответила миссис Мюррей. — Но пожалуй, я и сама справлюсь, если ты занят.
— Совсем нет, — ответил Чарльз Уоллес и, соскользнув со стула, засеменил к холодильнику, осторожно, как котенок, переставляя ноги. — А ты, Мэг? — спросил он. — Будешь сэндвич?
— Да, сделай, пожалуйста. Но только не с паштетом. Есть у нас помидоры?
Чарльз Уоллес заглянул в холодильник:
— Есть. Один. Мама, ничего, если я отдам его Мэг?
— Очень хорошо, — улыбнулась миссис Мюррей. — Только не так громко, пожалуйста, Чарльз. Ты разбудишь близнецов, и они спустятся к нам.
— Пусть мы будем единственные, — сказал Уоллес. — Вот какое слово я придумал сегодня — замечательное, а?
— Изумительное, — ответила миссис Мюррей. — Мэг, подойди ко мне, я хочу посмотреть на твой синяк.
Мэг опустилась на колени у ног матери. Теплота и свет кухни настолько успокоили ее, что она позабыла о своих страхах. В кастрюле кипело ароматное какао; цвели герани на подоконниках, посередине стола стоял букет изящных желтых хризантем. Красные занавески с голубыми и зелеными геометрическими фигурами были опущены и, казалось, освещали пестрым изяществом всю комнату. Мягко, как крупное, сонное животное, мурлыкала плита; ровно сиял свет; снаружи ветер по-прежнему бился о стены дома, но злые силы, что так испугали Мэг, когда она была одна наверху, растворились в привычном уюте кухни. Под стулом миссис Мюррей удовлетворенно вздохнул Фортинбрас.
Миссис Мюррей нежно прикоснулась к щеке дочери, на которой сиял синяк. Мэг снизу посмотрела на мать с обожанием и в то же время чувствуя обиду. Не очень-то Мэг ободряло, что мать у нее — замечательный ученый, да еще такая красавица. Пламенеющие волосы миссис Мюррей, белоснежная кожа, голубые глаза с длинными ресницами особенно производили впечатление рядом с некрасивой дочкой. Волосы Мэг были ничего, пока она носила косы, но как только она перешла в старшие классы, ее подстригли, и теперь мать и Мэг пытались соорудить прическу, но с одного бока волосы вились, а с другого висели, как сосульки, и Мэг стала еще некрасивее, чем раньше.
— Ты не понимаешь, что значит выдержка, не правда ли, дорогая? — спросила миссис Мюррей. — Счастливой середины — вот чего я хотела бы от тебя добиться. Ужасный синяк подставил тебе Гендерсон. Между прочим, сразу же после того, как ты легла, приходила его мать и жаловалась, что ты сильно его побила. Я ответила, что, раз уж ее сын на год старше тебя и на двадцать пять фунтов тяжелее, я считаю, что жаловаться должна ты, а не он. Но она все равно твердила, что во всем виновата ты.
— Все зависит от того, как посмотреть, — сказала Мэг. — Так всегда: что бы ни случилось, люди говорят, что во всем я виновата, хотя я совсем ни при чем. Но все-таки мне жаль, что я побила его. И вообще эта неделя у меня очень тяжелая. Я все время злюсь.
Миссис Мюррей погладила Мэг по спутанным волосам:
— А знаешь почему?
— Ненавижу быть белой вороной, — сказала Мэг. — И для Денниса и Сэнди это тоже небезразлично. Не знаю, то ли действительно они такие, как все, то ли просто притворяются. Пытаюсь и я притвориться, только ничего не получается.
— Ты слишком откровенная для этого, — ответила мама. — Жаль, что отца сейчас нет с нами, он сумел бы тебе помочь, а я всего лишь могу тебе посоветовать подождать. Со временем все станет для тебя легче. Правда, сейчас тебе от этого не лучше.
— Вот если бы я была не такой отвратительной, если бы я была такой же хорошенькой, как ты…
— Мама у нас не просто хорошенькая, она красавица, — провозгласил Чарльз Уоллес, слизывая паштет. — Но я готов поклясться, что в твоем возрасте она была просто гадкой.
— Ты совершенно прав, — ответила мать. — Подожди, Мэг.
— Сэндвич с салатом? — спросил Чарльз Уоллес у матери.
— Нет, благодарю.
Он разрезал сэндвич на куски, выложил их на тарелку и поставил перед матерью.
— Сейчас и твой, Мэг, будет готов. Думаю поговорить с миссис Что о тебе.
— Кто это — миссис Что?
— Пока не будем о ней говорить, — ответил Чарльз. — Не хочешь ли салат из лука?
— Да, пожалуйста.
— Что означает “миссис Что”? — спросила мать.
— Так ее зовут, — отозвался Чарльз Уоллес. — Ты знаешь дом под крышей из дранки в глубине леса? Дети к нему не ходят, потому что в нем обитают привидения. Вот там они и живут.
— Они?
— Миссис Что и два ее друга. Мы с Фортинбрасом пошли гулять дня два назад — близнецы и ты, Мэг, были в школе. Мы любим с ним бродить по лесу. Неожиданно Фортинбрас погнался за белкой, я за Фортинбрасом, и мы оказались в этом доме, так что я познакомился с ними случайно.
— Но там никто не живет, — возразила Мэг.
— Живут. Миссис Что и ее друзья. Они очень милые.
— Почему ты мне раньше об этом не рассказал? — спросила миссис Мюррей. — Ведь ты знаешь, что тебе нельзя далеко уходить от дома.
— Знаю, — ответил Чарльз. — Вот поэтому я и не сказал тебе ни слова. Я просто погнался за Фортинбрасом, ни о чем не думая.
Сильный порыв ветра обрушился на дом и до основания потряс его. Неожиданно потоки дождя стали хлестать в окна.
— Не нравится мне этот ветер, — сказала Мэг нервно.
— Ничего страшного, с крыши слетят одна — две дранки, — сказала миссис Мюррей, — но дом этот простоял двести лет и, думаю, простоит еще. На этом холме всегда ветрено, Мэг.
— Но ведь это ураган, — простонала Мэг. — По радио так и объявили!
— Октябрь, — ответила миссис Мюррей. — И раньше в октябре бывали ураганы.
Когда Чарльз протянул Мэг ее сэндвич, из-под стола выполз Фортинбрас. Он протяжно, низко завыл, и шерсть вздыбилась у него на загривке. У Мэг побежали по коже мурашки.
— Что случилось? — тревожно спросила она.
Фортинбрас пристально смотрел на дверь, ведущую в каменную маслобойню, где помещалась лаборатория миссис Мюррей. За лабораторией находилась кладовая, откуда был выход на улицу. Миссис Мюррей приложила много сил, чтобы научить всю семью входить в дом через гараж, а не через лабораторию. Но Фортинбрас выл, вытянув морду в сторону лаборатории.