Страница 160 из 188
Хотел что-то спросить, дотронулся до нее, но Галина остановила его:
— Поговорим в антракте, не мешай.
А в антракте их могут ваять.
Штех переплел пальцы, стиснул больно. Там, в Мюнхене, еще тешат себя иллюзиями, а он знает, что все их расчеты — мыльный пузырь. Хоть бы им удалось удрать отсюда, а дальше… Пока Запад как-то заинтересован в них, но кто знает, что будет дальше, как повернутся события.
В антракте Штёх отвел Галину в угол фойе. Сели так, чтобы не обращать на себя внимание, и Штех попросил:
— А теперь расскажи, как все было.
— Может быть, уйдем отсюда? — предложила.
— Лучше вместе со всеми. Затеряться в толпе. Уверена, что тебя не засекли?
— Да.
Она рассказала о том, как все произошло в сквере. Прозвенел звонок, и Штех сказал мечтательно:
— Вот так бы не думать ни о чем! Нет ни наших, ни ваших… Спектакль, ты рядом. Тишина и покой! — Он положил ладонь на Галинину руку, погладил. — Быстрее кончать здесь надо, задержались мы.
Галина отняла руку.
— Тишина нам может только сниться, — ответила сухо. — Тишина для нас подобна смерти, вот так-то. Сейчас бы гранату! — Обвела взглядом фойе. — Швырнула бы, не задумываясь.
Штех представил себе, что у него тоже не задрожала бы рука, но прежде всего надо думать о себе. Галина такая еще горячая и неопытная, и он должен сдерживать ее.
— Пошли. — Поднялся и почтительно подал руку. — Пусть пани думает не о гранатах, а об искусстве. — Штех притянул Галину к себе. Сказал нежно: — Скоро я поведу тебя в Миланскую оперу.
Она ответила легким пожатием руки и долгим, полным надежд взглядом. У входа в зал их вежливо пропустил вперед человек в сером костюме. Отстал в проходе и занял место на приставном стуле в двенадцатом ряду. Огляделся. Обратил внимание на человека, что сидел через несколько кресел от Штеха и его подруги и оживленно переговаривался со своей соседкой. “Нет, говорят, девушки, с которой не сумел бы познакомиться Валентин Соколов”, — подумал Бутурлак.
После окончания спектакля зрители долго не отпускали артистов, Штех аплодировал тоже, стоя наблюдал, как азартно хлопает Галина.
Занавес опустился в последний раз, и они протиснулись в проход. Штех шел за Галиной и вдруг перехватил взгляд человека в сером костюме — холодный, пристальный. Цену таким взглядам Штех хорошо знал. У него похолодело в груди, посторонился, вежливо пропуская вперед полную женщину, оглянулся, будто разыскивая кого-то. Этих двух — трех секунд Штеху было достаточно, чтобы сориентироваться и принять решение.
Галина шла не оглядываясь, уверенная, что он не отстает. Серый костюм шел немного впереди ее и тоже не оглядывался. Их со Штехом разделяло уже несколько человек, сзади медленно пробирались между рядами последние зрители, и проход к сцене оказался свободным.
Штех грубо оттолкнул какую-то женщину и несколькими прыжками одолел расстояние до барьера, отделявшего зал от оркестровой ямы. Боковым зрением заметил, как от дверей справа кто-то тоже метнулся назад, — значит, человека в сером подстраховывали. Ну, теперь кто кого!
Он прыгнул в оркестровую яму и бросился к узкой боковой двери, услышав, как преследующий загрохотал пюпитрами…
Сегодня у Веры была настоящая премьера — девушке дали роль со словами. Не имело значения, что слов было мало, всего три предложения, и находилась она на сцене минуты две, не больше, но это была роль, и в программе было написано: “Артистка В. Яхонтова”.
Андрей ждал ее возле дверей, ведущих из фойе за кулисы.
Как только Вера появилась, Андрей бросился к ней. Он перехватил ее испуганный, вопрошающий взгляд и воскликнул:
— Ты играла чудесно, я просто в восторге!
Она благодарно посмотрела на него и сказала:
— Наши девчата устраивают в буфете небольшой праздник по поводу премьеры, я приглашаю тебя.
Андрей вспомнил, что у него почти совсем нет денег, и покраснел.
— Неудобно, вы там все свои…
— У нас все готово. Несколько бутылок вина и пирожные. Я сказала, что ты будешь. Девочки ждут. Но сначала пройдем ко мне в гримерную, я оставила там шаль.
За кулисами Андрей был впервые в жизни и с интересом разглядывал все вокруг. Они вышли на сцену. Монтировщики декораций разбирали комнату, где происходило последнее действие. Работали быстро и ловко. Вдруг из-за левых кулис выскочил какой-то лысый человек в темном костюме. Он перебежал сцену, перепрыгнул через опрокинутый стул и, озираясь, исчез за противоположными кулисами.
— Шатаются тут! — с осуждением посмотрел ему вслед пожилой рабочий и подобрал стул. Он подозрительно глянул на Андрея, но, узнав Веру, приветливо улыбнулся: — Поздравляю тебя, Верочка! И дай бог, чтобы это было хорошим началом…
Он не договорил — из-за левых кулис выскочил Бутурлак, чуть не столкнулся с рабочим, сбил стул, заметил Андрея, крикнул:
— Лысый!.. Не видели лысого в темном костюме?
Андрей указал проход между кулисами, в который шмыгнул лысый, и Бутурлак метнулся туда.
— Ловят кого-то! — покачал головой рабочий сцены и с грохотом снова поставил стул.
Андрей хотел побежать за Бутурлаком, но Вера задержала его.
Перебежав сцену, Штех оказался в коридоре, куда выходили двери гримерных. Впереди маячила светящаяся вывеска “Служебный вход”, но он не тешил себя надеждой, что удастся выскользнуть на улицу. Понимал, что все выходы из театра блокированы.
Дверь в одну из артистических уборных была открыта. Штех заглянул — пустая, перед зеркалом горит лампочка, в углу висят какие-то платья.
Он юркнул за дверь. Слава богу, ключ торчал в замке, он быстро повернул его и, привалясь к двери спиной, провел ладонью по лицу, будто снимал напряжение и страх последних секунд. Затем сбросил пиджак, снял обувь, оборвал на левой туфле шнурок, потому что не развязывался. Вытащил из кармана штанов пистолет, быстро осмотрел платья — черт, все длинные, такие, наверно, носили в прошлом веке. Наконец наткнулся на темный жакет и юбку. Жакет жал в плечах, но выбора не было.
На стуле перед зеркалом лежала длинная шаль. Закутался так, что торчал только нос, и лишь теперь вспомнил, что он без обуви. Возле входа стояло несколько пар туфель на высоких каблуках, но ведь у него сорок третий размер! Штех сбросил носки, сунул босые ноги в собственные туфли. Схватил пистолет и, держа его наготове под шалью, выскользнул в коридор.
Вера потянула Андрея дальше по коридору.
Вдруг дверь одной из гримерных открылась, и в коридор вышла женщина в темном жакете, закутанная шалью. Она быстро пошла к выходу.
Какая-то неуклюжесть движений привлекла к ней внимание Андрея — шла широко, совсем по-мужски. Андрей невольно посмотрел на ее ноги и удивленно подтолкнул Веру: женщина была обута в мужские туфли, на одной шнурок был оборван и волочился по полу, но самое странное — кривые, мускулистые ноги были густо покрыты волосами.
Андрей пожал плечами — в конце концов, здесь, в театре, всякое увидишь, но Вера метнулась следом за женщиной и, догнав, коснулась ее плеча:
— Простите, пожалуйста, вы, наверное, по ошибке взяли мою шаль!
Женщина даже не оглянулась, схватила Веру за руку и прошипела:
— Молчи и иди рядом, если хочешь жить…
Она притянула Веру к себе и показала из-под шали дуло пистолета. Девушка споткнулась, но женщина удержала ее и потянула к выходу.
Секунду Андрей не мог понять, что произошло. Вдруг вспомнил Бутурлака, который исчез за кулисами, снова взглянул на волосатые, мускулистые ноги женщины, догнал и схватил ее за руку.
— Подождите… — начал, но вдруг почувствовал под пальцами железную твердость мускулов. Женщина вырвалась из его рук и бросилась вперед.
— Держите ее! — закричал Андрей и увидел, как от группы людей в конце коридора отделился человек в сером костюме. Узнал Бутурлака, который поднимал пистолет, но почему-то очень медленно. Женщина пригнулась, отклонилась к стене, в ее руке сверкнул парабеллум, и Андрея оглушил выстрел.
Штех умел стрелять, но узкий жакет сковывал движения, и он не смог как следует поднять руку для точного выстрела.