Страница 156 из 188
И все же Гришка сделал попытку выкрутиться.
— Какого Стефана Федоровича? — сделал вид, что удивился.
— Нашего директора — Висловского.
— Разве он здесь живет?
— В том домике.
“Все… Теперь все… А если и этого гада?.. — Почувствовал холодную тяжесть оружия. — Заманить куда-нибудь и…”
— Нет, я мимо шел… — Но знал, что все это напрасно.
— А я к Стефану Федоровичу! — Клапчук взмахнул портфелем и добавил многозначительно: — Он просил материалы для доклада подготовить.
— Зачем же дома директора беспокоить?
— А он сам велел прийти. Ну, бывай, — помахал рукой. Гришка смотрел вслед Клапчуку: “У, гад проклятый!” Лихорадочно обдумывал, что делать.
А что делать? Бежать немедленно, пока есть время.
Гришка быстро пересек дорогу и затерялся в аллеях парка.
…Убийство Висловского взволновало весь город.
Хоронить директора вышли все рабочие завода. Из уст в уста передавали содержание записки, оставленной убийцей:
“Так будет со всяким, кто снюхается с большевиками, смерть и еще раз смерть. Беспощадный меч ОУН настигнет вас везде!”
Стояли на кладбище, стиснув кулаки, сотни и сотни — сильные, сплоченные, — и эта гневная, молчаливая толпа была самым красноречивым ответом на бандитские угрозы.
На похоронах было много молодежи, особенно из Политехнического института, где Висловский вел спецкурс. Пришли и Андрей с Филиппом.
— Какой же негодяй этот Иванцов! — сказал кто-то у них за спиной. — Втерся в доверие…
— Я тоже слышал, что Висловского убил какой-то Иванцов, слесарь сборочного цеха, — сказал Филипп, взяв Андрея под руку. — Директор принимал его дома, а он…
— Из-за угла они умеют!..
— Смотри! — сказал Филипп, увидев Бутурлака, который искал кого-то взглядом в толпе.
— Владимир Гаврилович! — крикнул Андрей. Бутурлак махнул рукой, подзывая.
— Вот так изредка и видимся, — сказал он невесело.
— Вы поймаете его? — спросил вдруг Филипп.
— Обязательно, — кивнул Бутурлак, — ему не скрыться.
— Откуда этот Иванцов? — не выдержал Андрей. — Если не секрет.
Бутурлак достал из кармана фотографию:
— Можете посмотреть.
Андрей глянул и побледнел.
— Он! — выкрикнул. — Смотри, Филипп, это же Гришка!
— Какой Гришка? — не понял Бутурлак. — Алексей Иванцов — убийца Висловского.
— Гришка это! Гришка Жмудь, мы ведь вам рассказывали о нем.
— Он! — подтвердил Филипп. — Точно он.
— Пошли, ребята, со мной! — сказал решительно Бутурлак.
Они вышли с кладбища на улицу, где прижался к тротуару черный трофейный автомобиль, капитан посадил в него ребят, сам сел рядом с шофером, приказал:
— В управление.
Андрею еще не приходилось ездить в таких больших и комфортабельных автомобилях, но он не обратил никакого внимания ни на обитые настоящей кожей сиденья, ни на множество никелированных деталей.
— Я знаю, почему он Иванцов, — сказал, нагнувшись к Бутурлаку. — Мать Гришкина, тетка Анна, в девках была Иванцова. А еще сестра ее тоже Иванцова.
— Сестра? Жива? Может, знаешь, где она живет? — нетерпеливо забросал его вопросами Бутурлак.
— Почему не знаю? Раньше в Бродах жила, а потом переехала в Бибрку.
— А мы ищем его… — начал Бутурлак, но не закончил. — Как зовут Иванцову?
— Мария, а отчество, наверное, как у Гришкиной матери, Петровна.
Машина остановилась возле областного управления государственной безопасности, и Бутурлак, оставив ребят в вестибюле, ненадолго отлучился. Вернувшись, сказал что-то часовому и проводил их на второй этаж, в кабинет, где за письменным столом сидел подполковник. Он предложил всем сесть, представился:
— Виктор Эдуардович Яхимович. О вас мне уже рассказывал Владимир Гаврилович. Что вы знаете про Иванцову?
Андрей смутился:
— Ну, тетка Гришки Жмудя, моего двоюродного брата. Он с Коршуном шел на Острожаны, и мы с Владимиром Гавриловичем…
— Знаю. Григорию Жмудю тогда удалось убежать. Вы утверждаете, что это он? — Яхимович положил на стол фото.
Андрей разглядывал внимательно. Гришка возмужал, конечно, но такие же пухлые губы и маленький шрамик над правой бровью. Указал пальцем на этот шрамик.
— Ты помнишь, Филипп, как Гришка упал в лодке и разбил лоб об уключину?
— Да, у него шрам на лбу, — подтвердил Филипп.
— Доказательство несомненно, — констатировал подполковник. — Теперь что вы знаете про Иванцову?
Андрей рассказал все, что знал.
— Как звали сына Иванцовой?
Андрей вопросительно глянул на Филиппа и покачал головой:
— Не знаю.
— Алексей?
— Не могу утверждать.
— Ну, ладно. Откуда узнали, что Иванцова живет в Бибрке?
— А в Острожанах старая Кухариха, родственница мужа Иванцовой, говорила. Еще говорила, что муж Иванцовой погиб на войне.
Подполковник перелистал какие-то бумаги в папке, лежащей перед ним.
— Вот что, ребята, — сказал, — мы здесь с капитаном немного посоветуемся, а вы посидите там, — кивнул на дверь.
Бутурлак проводил их в соседнюю комнату, дал несколько журналов и вернулся к Яхимовичу.
— Вызывайте машину, капитан. Опергруппу возглавите вы, Возьмите с собой Андрея Шамрая. Парень, кажется, умный, пусть, как родственник, придет к Иванцовой и постарается выведать, где сейчас Григорий Жмудь.
Дом Марии Петровны Иванцовой — оштукатуренный и опрятный — стоял посреди небольшого садика. Над самым крыльцом раскинула ветви яблоня, усыпанная желтыми большими плодами. От крыльца до калитки вела вымощенная красным кирпичом дорожка, обсаженная сальвинией. Георгины тянулись выше проволочной изгороди, а под окнами дома уже зацветали хризантемы.
Калитка была не заперта, и Андрей направился прямо к крыльцу. Постучал в дверь, но никто не отозвался. И услышал вдруг за спиной:
— Вам кого?
Оглянулся. Возле крыльца полная женщина, улыбается, смотрит добро.
— Я к Марии Петровне.
— Так я Мария Петровна.
— А я из Острожан. Может быть, слышали: Андрей Шамрай? Племянник Северина Романовича.
— А-а… Тот мальчик, которого он взял к себе? Ну ты и вырос! — На миг глаза ее стали грустными, и Андрей понял, что вспомнила сына. Вытерла руки, засуетилась: — Проходи, Андрейка, я сейчас ужинать тебе дам, изголодавшийся ты какой-то…
— Да нет, спасибо.
— Не говори. — Она легко взошла на крыльцо, отперла дверь и пошла вперед, говоря: — Ты не стесняйся, сынок, я тебе сейчас колбаски поджарю с картошечкой. Или, может, яичницу хочешь?
“Нет здесь Гришки”, — подумал Андрей.
Женщина излучала такую искренность и простоту, что Андрею стало неловко. Она даже не спросила, почему это Андрей пришел к ней. Если бы Гришка прятался здесь, непременно выдала бы себя — взглядом, вопросом, внутренней настороженностью, а она посадила Андрея за стол, застеленный чистой клеенкой, спустилась в погреб, принесла полный кувшин молока, нарезала хлеб толстыми ломтями, поставила перед парнем целую сковородку яичницы с колбасой и только потом присела напротив, с удовольствием наблюдая, с каким аппетитом Андрей ест.
— Мы в Бибрке со студентами. Самодеятельность. А я вспомнил, бабка Кухариха рассказывала, что вы здесь, вот и зашел…
Это объяснение, наверно, вполне удовлетворило Марию Петровну, потому что широко улыбнулась и сказала с напускным упреком:
— Старая трещотка, я же просила… — Вдруг спохватилась и не договорила, о чем именно просила бабку Кухариху, да Андрею и так было все понятно: не рассказывать про переезд Иванцовой в Бибрку.
— Спасибо, Мария Петровна! А здесь у вас хорошо. — Поднялся из-за стола, заглянул в комнату. Должен был осмотреть дом, хотя бы поверхностно.
В погребе Гришки не было — когда Мария Петровна спускалась за молоком, Андрей заглянул туда.
— Я здесь все одна да одна. Летом Алексей приезжает, зимой сдаю комнату командировочным, а так — тоскливо…
Она сказала “Алексей”, даже не сомневаясь, что их тайна никому не известна, и Андрей вдруг пошел на риск. Сказал, пристально глядя на женщину: