Страница 162 из 172
Как выяснилось, мы опустились в девственную степную глубинку, в одну из дальних бригад, которой командовал крепыш в малахае. Чабаны, увидев в вечернем солнце спускавшийся с неба шар, побросали отары и принеслись к бригадиру с вестью на взмыленных конях. Бригадир кое-что слышал о летающих тарелках, пришельцах из космоса и шпионах, которые на какие только хитрости ни пускаются, лишь бы перескочить через священные рубежи. Поскольку телеграфной и телефонной связи не было, он тут же послал нарочного на центральную усадьбу, лежавшую чуть ли не в сотне километров. Сам же с верными людьми обскакал ближние аилы, поднял народ, вооружив всем, что под руку подвернулось, и утром тепленькими взял нас в полон.
Нарочный тем временем добрался до председателя. К нему уже пришла телеграмма о возможном приземлении аэростата на колхозной территории. Просили позаботиться о воздухоплавателях и организовать отправку их имущества в Москву. Боевого и скорого на расправу бригадира председатель хорошо знал. Он тут же погнал нарочного обратно, дав лучшего иноходца, а вскоре и сам выехал навстречу, прихватив с собой членов правления.
Когда мы со всеми перецеловались, признались в вечной дружбе, я, улучив момент, подступил к бригадиру:
— Скажи, дорогой Жонатай, куда девался термос с кагором?
— Какой кагор, зачем кагор?! — заволновался простодушный Жонатай, пряча глаза под рыжим малахаем. — Кушай барашка, пей кумыс, пожалуйста. Не надо кагора!
Я понял, что напиток, добытый Стрекалисом, уже не вернешь. Чистосердечные новые друзья собрали все потерянные нами вещи, привезли баллон из-под кислорода и термосы, сброшенные перед посадкой, отыскали в степи даже мою авторучку, однако кагор исчез, будто его и не было.
Через неделю оболочку, приборы и другое обсерваторское имущество погрузили на машины и увезли к железнодорожной станции. Сеня поехал сопровождать груз, захватив Митьку и Прошку, поскольку пути аэрофлота для животных заказаны. Меня с Артуром вертолет доставил до Алма-Аты и оттуда на рейсовом “ТУ” мы вылетели домой.
В пассажирском салоне было уютно, чисто, тепло. От жгучего высотного солнца защищали синие светофильтры в иллюминаторах. Внизу, пенясь, меняя очертания, проплывали облака. Еще недавно мы трогали их своими руками Доведется ли вновь изведать то непередаваемое чувство блаженства, какое возникает лишь в полете на аэростате, когда не гудят двигатели, не вибрирует кабина и на сотни километров вокруг царит глубокая, величественная, космическая тишина?..
Профессор Огюст Пикар, летавший на стратостате, яростно защищал воздухоплавание. Полемизируя с противниками, он задавал вопрос: будет ли воздушный шар окончательно забыт или сдан в музей? Нет, утверждал он, шар все же останется свободным аэростатом, и на него будут смотреть как на прекрасный вид спорта, он дает человеку наиболее чистое наслаждение. Говорят: “Свободный аэростат — игрушка ветров. Какой цели он служит? Его даже нельзя направлять по желанию. Его место в сарае…”
“Свободный аэростат служит свободе, наблюдательности, прогрессу, возвышению души, — доказывал Пикар. — Не достаточно ли этого? Мы, воздухоплаватели, высоко ценим свободный аэростат. Кто обвинил бы швейную машину за то, что она не способна молоть кофе? Кто осудил бы кофейную мельницу за то, что она не может шить? Хороша сама по себе всякая вещь, выполняющая свое назначение”.
Разумеется, управлять самолетом легче, чем аэростатом. Но нам показалось обидным, что такому великолепному изобретению человека позволили умереть. Теперь нам стали близки и понятны чувства Самюэля Фергюсона, героя романа “Пять недель на воздушном шаре”, когда он поет гимн воздухоплаванию:
“Мне слишком жарко — я поднимаюсь выше; мне холодно — я спускаюсь; гора на моем пути — я перелетаю; пропасть, река — переношусь через них; разразится гроза — я уйду выше нее; встретится поток — промчусь над ним, словно птица. Продвигаюсь я вперед, не зная усталости, и останавливаюсь, в сущности, не для отдыха. Я парю над неведомыми странами… Я мчусь с быстротой урагана то в поднебесье, то над самой землей, и карта Африки развертывается перед моими глазами, будто страница гигантского атласа…”
Мы пролетали не над Африкой, да и Жюль Верн, кажется, не летал сам на аэростате, но как поразительно точно он передал ощущение свободного полета! Мир вымысла оказался таким же, как и реальность: тишина, плавное парение в прозрачном воздухе… Аэростат сам решает, куда нести, не требуя ежесекундного внимания. На нем не надо всматриваться в сужающуюся ленту дороги. Вместо этого виден огромный мир, мягко очерченный окружностью горизонта.
Удастся ли вернуть к жизни воздухоплавание в нашей стране?
Хочется верить — удастся. Американцы, англичане, французы, итальянцы вовсю парят на воздушных шарах. Устраивают спортивные гонки, перелетают через Атлантику и Альпы, исследуют атмосферу. Парят где хотят и как заблагорассудится. Новые дакроновые материалы прочнее и легче прорезиненного шелка. Оболочки умещаются в обычном автомобильном багажнике. Подъемная сила — теплый воздух от горелки, вроде той, что у нас в кухне на газовой плите, баллон с пропаном и бутаном.
Недавно свою лепту в историю приключений внес отважный воздухоплаватель Крис Дьюхерст. Австралийская экспедиция, возглавляемая им, покорила несколько гималайских восьмитысячников, пролетев над ними на воздушных шарах. Шестеро путешественников на двух аэростатах стартовали ранним утром из восточного района Непала. На высоте 8500 метров они проплыли над царством льда и вечного снега Тибетского плато, над восьмитысячниками Гауризанкар, Чо-Ойю и четырьмя другими, пролетели рядом с крутым конусом Эвереста и приземлились в долине Панч Покхари.
Кроме метеорологических исследований и спортивных перелетов, аэростат с успехом мог бы работать на картографию в точной съемке местности, геологию, вооруженную чуткими приборами для поиска ископаемых, на хозяйство — из своей корзины мы прекрасно видели следы караванных троп и засыпанных песком засохших рек, которые служат людям лучшими путеводителями в освоении пустынь. Аэростаты пришли на помощь даже такой далекой от воздухоплавания науке, как археология. Американский профессор Кент Уикс, например, отправился в свои археологические розыски в гондоле воздушного шара. С высоты птичьего полета он прощупывал землю магнитометрами и радарами, искал развалины и захоронения. Свой опыт он проводил на территории Египта, известного своими богатейшими древними памятниками.
Разве нам не под силу создать легкие и надежные синтетические оболочки, сделать удобные горелки для подогрева воздуха, найти безопасные газовые смеси? Неужели мы не станем заниматься воздухоплаванием, этим замечательным полезным делом?! Аэростаты имеют на небо такое же право, как самолет, планер, дельтаплан. И пусть уже не мы, а более молодые и дерзновенные полетят на них к облакам.
Михаил Шпагин
·
ПОЧТОВЫЙ ФЕНОМЕН
***
Когда повезет побывать у моря, мы не только купаемся, загораем, но и находим время собрать горстку обточенных волнами камушков. Зачем? Да просто так, ради забавы. Некоторые потом увозят гальку домой — на память. Это, конечно, еще не коллекционирование, но уже бессознательные подступы к нему. Кстати, вполне возможно, что коллекционирование началось именно с камушков — их, аккуратно собранные и сложенные, находили при раскопках стоянок древнего человека.
Что еще собирали наши далекие предки? Раковины, кости, во множестве встречающиеся в известняке окаменелости — остатки давно вымершей фауны…
А что собирают сейчас?
Ответить на этот вопрос, пожалуй, даже труднее. Автографы, бабочек, виньетки, грампластинки, древние рукописи… Перечисление можно смело начать в порядке алфавита и продолжить с любой буквы. Не верите? Пожалуйста, начнем хотя бы с буквы “о”: открытки; а потом — пословицы и поговорки, растения, самовары, трубки… Современные коллекционеры ведут поиск в семиста с лишним направлениях — цифра куда большая, чем число букв в алфавите!