Сама невинность

Улыбка исчезла с лица Софи, она посерьёзнела.

— Всё тот же страх. Она боится меня и поэтому ненавидит. Когда мы были детьми, она с друзьями жестоко издевалась надо мной. Говорила, что я сумасшедшая, уродина, — Софи пожала плечами. — Я научилась принимать саму себя, она — нет.

— А что ваш отец?

— Я его не очень хорошо помню. Папа умер, когда мне было три года, и мои способности только начали проявляться. Так что я не уверена, что он знал о них. Но я совершенно точно помню, что он был добрым, мягким человеком.

Держа чашку в руках, Мик поставил локти на стол и принялся изучать Софи.

— А что насчёт других людей? Кроме ваших родителей? Кажется, ваш дар не беспокоит ни Вайолет, ни других жильцов.

Софи улыбнулась.

— Милая тётушка! Она принимает меня именно такой, какая я есть, и это одна из причин, почему я так сильно её люблю. Разумеется, миру в нашем доме способствует и то, что я потакаю её убежденности в том, что в прошлой жизни она была Клеопатрой, и не критикую её небольшой спиритический кружок.

Мик рассмеялся.

— Вы не верите в призраков?

— Верю. Но не в тех, в которых верит тётя

Прекратив смеяться, Данбар посмотрел на неё с сомнением:

— Вы действительно верите в призраков?

— Конечно. Благодаря своему дару я достаточно много их повидала. Но призраки – они совсем другие, не такие, как думает большинство людей. Это не ходячие души мёртвых.

— Тогда что же они такое?

— Отзвуки прошлого. Эмоции, отпечатавшиеся в воздухе. Очень похоже на то, как фотография сохраняется на бумаге.

— Призраки? — он покачал головой. — Не уверен, что могу принять это.

— Почему нет? — возразила Софи. — Вы же верите в фотографию, верно? Призраки – это то же самое. Тётушка считает иначе, но я не пытаюсь её переубедить. Она верит, что дух Максвелла всегда рядом, что в любой момент, стоит ей только захотеть, она может поговорить со своими детьми. Благодаря этому она чувствует себя лучше и не скучает по ним так сильно.

— Не знал, что у Вайолет были дети.

— Были. Три сына. И все они умерли. Один во время родов, а два других, близнецы, в возрасте восьми лет от холеры. Их смерть разбила ей сердце, но самым страшным ударом стал уход Максвелла. Тогда она и познакомилась со спиритическими сеансами и спиритизмом как таковым. Ей помогает держаться уверенность в том, что она может пообщаться со своими родными тогда, когда захочет. Вот почему мы так хорошо уживаемся с тётушкой — мы принимаем странности друг друга и любим друг друга, несмотря ни на что. Ну а что касается остальных, то мисс Пибоди и мисс Этвуд тоже увлекаются спиритизмом и верят, что я медиум. Полковник не знает, что обо мне думать. А мистер Дауэс… он настолько занят самим собой, что никто другой его не волнует.

Мик помедлил, гадая, должен ли он рассказать о том, что нашел в комнате молодого человека. Учитывая нынешнюю ситуацию, решил, что лучше рассказать.

— Софи, вы знаете, что Эдвард Дауэс хранит в своей комнате изображения? Женские изображения.

К его удивлению, она не обеспокоилась.

— Да, изображения обнажённых женщин. Я знаю, — девушка укоризненно посмотрела на Мика. — И не потому, что я обыскивала его комнату, как некоторые.

— Я отказываюсь чувствовать себя виноватым за то, что исполнял свои обязанности.

— Полагаю, я должна согласиться с вами, но вы даже не представляете, как я боялась, что вы узнаете о тётушке!

— Я понимал, что вы боитесь, что я что-то обнаружу, но предполагал совершенно другое. Ваша тётя знает о Дауэсе?

— Нет, и я не собираюсь ей рассказывать. Я действительно стараюсь оберегать частную жизнь тех людей, чьи секреты стали мне доступны. Но стоит им узнать, что мне известны о них некоторые вещи, как они начинают избегать меня. Именно поэтому у меня так мало друзей. Людям со мной неуютно. Даже мои хорошие знакомые считают меня чудачкой; другие же не верят мне и думают, что я сумасшедшая. Так или иначе, но это не даёт мне ни с кем сблизиться, — замолчав, Софи сделала глоток чая, поставила чашку на стол и продолжила: — Вы знаете, на что это похоже — когда люди верят, что ты сумасшедший? Ты начинаешь сомневаться сам в себе, теряешь уверенность. Тяжело знать, будучи не в силах изменить или предотвратить. Тяжело стоять в очереди, поджидая омнибус, и понимать, что человек перед тобой погибнет в дорожном происшествии. Что бы вы сделали? Рассказали? Предупредили? Я пыталась. О, я пыталась так часто, что сбилась со счёта. Но мне никто так и не поверил. Вы не поверили.

Мик крепче сжал чашку. Её слова терзали его. Но она говорила правду, и он не мог ничего возразить.

— А теперь, — продолжала Софи, — появился какой-то негодяй, который винит меня в том, что я нарушила его планы, и хочет убить. — Она посмотрела на Мика. — Я ведь права?

Он хотел сказать, что она ошибается. Хотел встать, обойти вокруг стола и схватить её в объятия. Хотел сказать, что ей ничего не грозит, что он не позволит ничему с ней случиться. Хотел целовать её, ласкать и заниматься с ней любовью до тех пор, пока её страхи не исчезнут. Но он остался сидеть.

— Это странно — знать, что думают люди, что они чувствуют. Я прошу прощения — вы считаете это вмешательством в вашу частную жизнь — но я знаю, о чём вы думаете прямо сейчас, — голос Софи дрожал, но взгляд был твёрд.

Мик ощутил, как мгновенно пересохло горло.

— И о чём же я думаю?

Встав, Софи медленно направилась к нему.

— Вы думаете обо мне, о нас, о… — в свете лампы было видно, что девушка вспыхнула от смущения. Она сделала глубокий вздох. — Вы хотите меня. Я чувствую это.

— Боже, женщина, вы говорите очень откровенно, — сказал с лёгким смешком Мик, откидываясь на спинку стула, чтобы видеть её. Софи стояла рядом с ним.

— Но ведь я права, верно?

Мик передвинулся, разворачивая свой стул так, чтобы смотреть ей прямо глаза. Он неторопливо окинул её взглядом, наслаждаясь каждым изгибом, каждой округлостью девичьего тела, представляя, что она стоит перед ним обнажённой.

— Да, — признался он честно. — Я и правда хочу вас. Я захотел вас, как только увидел. Вы рассказывали мне о каком-то убийстве, которое ещё не произошло, и я думал, что вы чокнутая. Но всё равно сгорал от страсти. В прошлый раз, когда вы были здесь и я вас обыскивал, полагая, что именно вы только что стреляли в меня на набережной, меня переполняло желание. Даже когда я, обыскав вашу комнату, нашёл то ожерелье и решил, что вы воровка, я всё равно хотел вас. У меня в руке были ваши чулки, и единственное, о чём я мог думать, это воображать, на что это будет похоже — любить вас. Той ночью в оранжерее мне хотелось расстегнуть вашу ночную рубашку, прикоснуться к вам, почувствовать, как ваше обнажённое тело двигается подо мной. Когда мы возвращались со скачек, я чуть не потерял голову и не сделал то, о чём так долго мечтал.

— Что же вас остановило?

— Господи, Софи, за кого вы меня принимаете? Может быть, я и вырос на улицах Спиталфилдс[92], но я не собираюсь красть невинность молодой девушки. И уж тем более не на сиденье кэба во время получасовой поездки.

— Я не молоденькая девушка, — шагнув вперед, Софи вынудила Мика раздвинуть колени и встала между ними, угрожая уничтожить те крохи самообладания, которые у него всё ещё оставались. Она обхватила его лицо руками. — Я женщина, мы не в экипаже и у нас есть больше, чем полчаса.

Мик закрыл глаза. Ощущение нежных девичьих рук на коже чуть не заставило его громко застонать.

— Ты не понимаешь, о чем говоришь. Если ты продолжишь так ко мне прикасаться, я возьму тебя. Прямо здесь и сейчас.

— Так бери же, — прошептала Софи. — Чего же ты ждешь?

Глава 17

Софи склонилась к нему, и Мик сделал глубокий вдох, наслаждаясь запахом её кожи. Низкий вырез платья позволял увидеть изгибы пышной девичьей груди. Он закрыл глаза, пытаясь избежать искушающего зрелища, и напомнил себе о своём долге полицейского и о мужской чести.

92

Спиталфилдс (Spitalfields) — район в лондонском округе Тауэр Хемлетс, Ист-Энд. Название произошло от “hospital fields” («поля, принадлежащие лечебнице») – в XII в. это были пустые земли, находившиеся к востоку от госпиталя св. Марии. В во времена римского владычества здесь было кладбище, активные раскопки которого (достаточно успешные – например, был найден саркофаг с телом римской аристократки, завернутой в шелк, рядом лежали необычный стеклянный фиал и агатовые украшения) проходили в 1990-е гг. С 1997 г. эти земли отошли госпиталю св. Марии, одному из самых крупных в средневековый Англии, который был уничтожен при Генрихе VIII, когда была утверждена англиканская церковь. В конце XVII в. здесь начали селиться бежавшие из Франции гугеноты, которые превратили этот район в центр производства шелка. К началу правления королевы Виктории в шелковом производстве наступает затяжной кризис и упадок, и богатые и процветающие дома превращаются в перенаселенные трущобы. Здесь регулярно разражаются эпидемии, вызывающие беспокойство у руководства Лондона. К концу XIX в. улицы этого района претендуют на сомнительное звание самых опасных улиц в городе (например, недалеко от Дорсет-стрит Джек Потрошитель убил и расчленил проститутку Мэри Келли), а сам район становится прибежищем грабителей, убийц и проституток. В настоящее время в Спиталфилдс селятся выходцы из Индии и Бангладеша, и этот район даже шутливо называют «лондонской столицей карри».