Сама невинность

— Ну, вы собираетесь рассказывать мне об этом убийстве? — голос Мика вторгся в её мысли, и Софи открыла глаза.

— Собираюсь. Но чем больше вы меня обвиняете и с чем большим подозрением ко мне относитесь, тем меньше вероятность того, что я смогу вспомнить все подробности. Так что лучше вам быть милым и вежливым.

Тихонько выругавшись себе под нос, Мик поднял руки в умиротворяющем жесте.

— Хорошо. Просто расскажите мне всё, что сможете.

Софи закрыла глаза и постаралась одновременно и расслабиться, и сосредоточиться.

— Я вижу мужчину. Он лежит на булыжной мостовой на боку, спиной ко мне.

— Вот что он одет?

— В тёмный костюм. Он полицейский, как и вы.

— Откуда вы знаете? На нём форма?

— Нет, но я уверена, что он служит в полиции. Его шляпа валяется неподалеку. Она смята, словно кто-то наступил на неё, — Софи замолчала, пытаясь разобраться в тех образах, которые возникали и исчезали у неё в голове. — Он мертв, но… — она открыла глаза и посмотрела на Мика. — Сколько будет крови, если в человека выстрелят из пистолета?

— Это зависит от многого.

— От чего?

— Куда именно попала пуля и из какого оружия она была выпущена.

— Его застрелили, я совершенно уверена в этом. Но там так много крови. Совсем как тогда, когда я видела вас, — Софи задрожала, неожиданно ей стало холодно.

— Почему вам кажется, что это видение похоже на то, которое у вас было в отношении меня? — спросил Мик. — Что между ними общего?

— В том сне, в котором я увидела вас мёртвым, я не поняла, что в вас стреляли. Было так много крови, что я подумала о ноже, но на самом деле я его не видела. Конечно, я не всегда вижу всё в подробностях. Мои видения нельзя сравнить с чёткой фотографией, они больше похожи на серию фотографий, которые проносятся перед моими глазами, и ни одна из них не задерживается на время, достаточное для того, чтобы я рассмотрела все детали. Но ведь я и не очень-то часто предвижу чью-то насильственную гибель. Обычно из моих видений я узнаю о чьей-то мирной смерти в постели. Или о каких-то банальных вещах — например, что юноша, разносчик рыбы, влюблён в нашу горничную Ханну. Она считает его другом, но… — Софи остановилась. — Извините, я болтаю о пустяках. Я иногда так делаю.

— Да, я знаю.

Она откинулась на спинку сидения и снова закрыла глаза.

— Я вижу кровь, она повсюду на земле, но я не знаю, что у него за рана… — Софи замолчала, она была неспособна продолжать. Увиденное ею только что было слишком страшным, чтобы описывать это. От ужаса у неё свело живот.

— Что такое? — придвинувшись к ней, Мик легким движением руки отвёл выбившиеся локоны с её щеки. Он хотел лучше видеть её лицо. — Вы побелели, как полотно. Что такое?

— Господь Всемогущий, — прижимая руку ко рту, прошептала Софи. Она боялась, что ей станет плохо. Она открыла глаза и, повернувшись, посмотрела на Мика. — У него нет сердца, — из-за прикрывающей рот руки её голос звучал приглушенно.

— Что?

— У него нет сердца.

— Что вы имеете в виду? — требовательно спросил Мик. — Вы говорите в переносном смысле или…

— Нет, нет, нет. Я подразумеваю ровно то, что я сказала. Его сердце исчезло. Оно было… вырезано ножом, — она обхватила себя руками и наклонилась вперед. — Почему? — простонала Софи. — Почему всё это происходит? Почему я должна всё это видеть?

Мик смотрел на Софи, сгорбившуюся на своем сидении, всю как будто бы съёжившуюся, и впервые у него появились сомнения. Даже когда он пытался уверить себя, что она ведёт какого-то рода непонятную игру, он хотел успокоить и утешить её. Хотел сказать, что не надо больше ничего рассказывать, что всё будет хорошо. Мик протянул руку, словно желая обнять девушку, желая последовать тому порыву, который побуждал его обнять Софи и держать её, пока эти кошмарные видения не прекратятся. Но вместо этого он отпрянул назад.

Что было такого в этой женщине, что заставляло его терять голову? Теперь, не дай бог, он поверит в спиритуалистов. Мик откинулся на спинку сидения и провёл рукой по волосам, пытаясь начать думать как детектив, кем он собственно и являлся. Что ещё ей известно?

Повернувшись, Мик посмотрел на Софи. Она сидела всё также согнувшись и вся дрожала. Он положил руку ей на плечо.

— Софи?

Как только она выпрямилась, он тут же убрал руку. Прикосновения к ней не помогали ему думать. Они только вызывали в нём желание успокоить её, а детектив, безусловно, не должен успокаивать важного свидетеля по делу об убийстве.

Софи плакала, и, будучи сама собой, она скорее всего потеряла носовой платок. Вытащив из кармана квадратик аккуратно сложенной ткани, он протянул его ей.

— Вот, — сказал он.

— Спасибо, — взяв платок, она принялась вытирать лицо, а затем убрала его в карман. — Возможно, будет лучше, если вы просто начнёте задавать мне вопросы, а я постараюсь на них ответить.

— У вас есть хоть какие-нибудь соображения по поводу того, где произойдёт убийство? Мик не ждал ответа, но, к его удивлению, она утвердительно кивнула:

— О да. Это где-то неподалёку от рынка Ковент-Гарден. Я видела «цветочных» девушек.

Данбар тотчас же понял, о чём она говорит. По вечерам «цветочные» девушки приходили на рынок и задешево покупали цветы, оставшиеся после дневной торговли, ведь к концу дня они теряли свою свежесть. Из этих цветов девушки составляли композиции и букетики, скрепляли их лентами и продавали посетителям королевской оперы, театров и мюзик-холлов на Друри Лейн во время вечерних представлений.

— Итак, рядом с рынком. Но это всё равно очень приблизительное описание. Вы знаете точное место?

— Боюсь, я не видела ни таблички с названием улицы, ни чего-либо такого в этом роде. На самом деле это само по себе странно. Достаточно часто я вижу какие-то вещи, которые помогают понять, где всё происходит; некие ориентиры, если можно так сказать, — Софи напряженно выпрямилась. — Лошади.

— Лошади? Какое отношение ко всему этому имеют лошади?

— Я не знаю, но отчетливо представляю себе лошадей. Не живых лошадей, если вы понимаете меня. Они символизируют что-то. Три лошади. Я продолжаю думать о трёх лошадях.

Мик нахмурился.

— Рядом с рынком Ковент-Гарден есть паб под названием «Три лошади». Вы его имеете в виду?

— Это может быть и он. Но тело не в пабе, оно находится в переулке.

— Что ещё вы… — он прочистил горло. — Что ещё вы видите?

— Ненависть. Море, море ненависти. Она подобна чёрной пыли в воздухе.

Мик недоверчиво хмыкнул.

— Вы говорите о лондонской угольной копоти.

Софи покачала головой и повернулась к нему, пытаясь объяснить.

— Нет-нет, вы не понимаете. Чёрное — это аура, а аура является зрительным символом сильных эмоций и свойственной человеку энергетики. Когда мы впервые встретились, у вас совершенно не было ауры, что означало, что в самом ближайшем будущем вы погибнете — если только я не предотвращу вашу смерть. Когда я вижу чёрную ауру, это всегда говорит о ненависти. Иногда также и о злобе, — Софи потёрла руки, словно ей было холодно. — Больше я ничего не помню.

Мик знал, что ему не следует больше давить на неё. Откинувшись на спинку сиденья, он принялся размышлять о том, что ему рассказала Софи.

Иногда я читаю чужие мысли.

Он просто не мог принять этого. Никому не под силу читать чужие мысли. Софи заявила, что она экстрасенс и была очень убедительна. Были моменты, когда у него действительно начинало складываться впечатление, что она предвидит будущее и читает его мысли.

Но разве то же самое не делали экстрасенсы-шарлатаны? Разве все они не разбирались прекрасно в людях? Не умели очень точно их оценивать? И делали это так, словно ими руководили духи. Они изучали тебя, определяли твой характер, а затем говорили те вещи, которые заставляли поверить в то, что они понимают тебя, чувствуют твою боль, читают твои мысли.

Но, с другой стороны, во всей этой истории были вещи, которые он просто не мог объяснить. С самого начала он считал, что Софи защищает кого-то из своих знакомых, кто вынашивал преступные намерения. Но он не смог найти никакой связи между собой и кем-либо из её знакомых. И — что было даже важнее — постепенно он начал узнавать Софи и понимать её, и он просто не мог себе представить, чтобы она стала защищать человека, совершившего такое ужасное преступление как то, которое она только что описала.