Телохранитель

Платок Аниты все еще лежал в моем рюкзаке. Как он вообще ко мне попал? Вытащив его, я лихорадочно прикинула, не сжечь ли его в печке — а потом собрать пепел и высыпать в озеро. Тогда никто и никогда не сможет доказать, что я вообще держала его в руках.

Включив телефон, я вставила сим-карту, номер которой давала Аните. От нее звонков не было. Зато других пропущенных вызовов было море. Последним в списке стояло голосовое сообщение от Риикки, моей соседки:

«Привет, Хилья! Приходила полиция и спрашивала, когда мы видели тебя в последний раз. Нам ничего не объяснили. Я сказала, что понятия не имею, где ты сейчас, может, за границей. Старший констебль Теппо Лайтио из центрального отдела уголовной полиции просил передать, чтобы ты с ним незамедлительно связалась. Его данные…» Далее Риикка продиктовала телефон и адрес электронной почты.

В Москве и Санкт-Петербурге мне доводилось встречаться с представителями уголовной полиции Финляндии, но это имя я слышала впервые. Разумеется, сейчас они начнут меня искать, ведь, по логике, я была главным подозреваемым. А что я могла ответить на вопросы полиции, если сама и понятия не имела, где находилась в момент убийства? Констебль Лайтио звонил мне дважды и прислал текстовое сообщение с просьбой немедленно связаться с ним. А перед этим было еще одно голосовое сообщение.

— You don’t have any idea who is behind your boss’s murder. No idea, if you don’t want to end up as dead as those lynxes on your boss’s fur coat. You understand?[4]

Низкий мужской голос с русским акцентом. Хотя, с другой стороны, так вполне мог говорить финн, эстонец или поляк. Я попыталась вспомнить голоса тех, кто стремился завязать со мной знакомство в баре «Свобода», но напрасно. Как я ни старалась, голоса и образы этих людей пропали из моей памяти, словно их стерли ластиком. Ведь тогда я изо всех сил стремилась от них отделаться и, соответственно, не обратила внимания на их внешность или хотя бы одежду. Это было ошибкой.

Я вскочила и принялась ходить из угла в угол. Мне срочно требовалась дополнительная информация. В домике не было Интернета, и я принялась бродить по телеканалам в поисках новостей. Но везде было одно и то же: не больше того, что рассказал диктор в утреннем выпуске. Наверное, стоит добраться до ближайшего магазина и купить свежую прессу. Хаккарайнены наверняка выписывают только «Новости Саво» и что-нибудь типа журнала «Будущее села».

Констебль Лайтио тоже вряд ли поделится со мной подробностями: скорее наоборот, будет стараться выжать из меня все, что я только смогу вспомнить.

Странно, что привело Аниту к станции метро «Фрунзенская»? Почему ей вообще пришло в голову отправиться одной в центр города? Я уверена, она ни за что не стала бы спускаться в метро. Мы с ней провели не один час в пробках на загазованных московских улицах, прежде чем нам удалось найти водителя с машиной. Я задумчиво набрала номер Аниты. «Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети», — ответил мне автоматический голос. Ну да, конечно… Интересно, а фамилия нашего водителя действительно Шабалин? Визитная карточка дает прекрасную возможность представиться кем угодно и скрыть свое настоящее имя. Может, у Аниты возникли какие-то подозрения на его счет и она решила ехать на метро? Во всяком случае, там можно легко затеряться среди разношерстной толпы и уйти от преследователей.

Станция метро «Фрунзенская» располагалась к западу от Кремля, недалеко от Москвы-реки, на противоположной стороне от Парка Горького. Иногда, убедившись в безопасности Аниты, я совершала утренние пробежки от Лужников по Фрунзенской набережной: это были вполне спокойные места, где всегда прогуливалось много народу. Наемный убийца поискал бы более укромный уголок.

Звонить констеблю Лайтио я не торопилась, поскольку не хотела, чтобы полиция выследила мое убежище по телефонному звонку. Запись с угрозами я стерла из памяти телефона, предварительно скопировав ее на флеш-карту, где у меня хранилась вся информация о Паскевиче. Открыла несколько файлов и еще раз просмотрела их. До развала Советского Союза Паскевич состоял на службе в КГБ, в период ельцинского хаоса занялся бизнесом и нахапал себе кучу недвижимости. В настоящее время он принадлежал к так называемой группе силовиков, которые образовывали особый класс приближенных к президенту и премьер-министру и были фактически неподвластны законам страны. Да, Аните еще повезло, что она так долго прожила после знакомства с этим человеком. К тому же он владел роскошным коттеджем в Финляндии, что давало ему возможность беспрепятственного въезда в Европу. Где-то за месяц до нашего последнего визита в Россию Паскевич позвонил Аните с предложением встретиться и спокойно поговорить, убеждая, что хочет помириться. Но Анита не раздумывая отказалась от его предложения, уверенная, что это ловушка.

Я достала телефон и поменяла сим-карту. Набрала номер Риикки, но та не ответила. Тогда я через телефон зашла в свою электронную почту и написала сообщение Монике. Вряд ли полиции удастся через электронную почту выявить мое местонахождение. Я рассказала о нашей ссоре с Анитой, о моем увольнении и ее гибели. По Монике я скучала. После смерти дяди Яри она стала моей самой близкой подругой, практически родственницей: кем-то вроде тети или старшей сестры. Моника была хозяйкой ресторана «Чез Моник», в котором, несмотря на итальянское название, подавали блюда финской и скандинавской кухни. Дела у нее быстро пошли в гору, что, видимо, не давало покоя конкурентам. Однажды кто-то испортил электропитание холодильника, из-за чего закупленные на несколько дней деликатесы протухли и Моника понесла убытки на несколько тысяч евро. Вскоре ряд посетителей заболел сальмонеллезом, источником которого, как выяснилось, стал подаваемый в ресторане козий сыр. У Моники сдали нервы, и она решила нанять охрану. Тогда я переживала не лучшие времена — искала работу и не могла найти, поскольку охрану всех чиновников обеспечивало государство.

Таким образом я поступила к Монике, и вскоре после этого хозяйку попытались отравить. К счастью, я понюхала чашку чая, которую та уже хотела поднести ко рту. Запах цианида сложно с чем-то перепутать. Моника запретила говорить об этом, она боялась, что, если слухи попадут в прессу, ресторан останется без посетителей. Я стала снимать пробу со всех блюд и напитков, если они не были приготовлены под непосредственным контролем самой хозяйки. Через три дня после попытки отравления помощник повара уволился, сославшись на проблемы со здоровьем. Неприятности прекратились, но Моника решила оставить меня в штате. У нас сложились отличные отношения, я работала и за охранника, и за шофера, и за помощника по дому. Моника была по происхождению шведкой, и вскоре мои знания второго государственного языка необыкновенно улучшились.

Если бы Майк Вирту видел, чем я занимаюсь и как убиваю свою квалификацию, он бы возмутился. Работу у Моники можно было считать отдыхом, и я прекрасно понимала, что вскоре такой образ жизни мне надоест. Поэтому, когда однажды Моника сообщила, что хочет резко все поменять и уехать в одну из беднейших африканских стран — Мозамбик, я вздохнула с облегчением: можно снова двигаться дальше. Моника была идеалистом. Она считала, что любой человек на земле должен иметь возможность хорошо питаться, и собиралась потратить доход от ресторана на поддержку голодающих в Африке. О ее решении немало писали в газетах, как в Финляндии, так и за ее пределами. Многие так и не смогли понять, зачем успешная бизнес-леди оставляет ставший брендом ресторан в центре Хельсинки и популярную телепередачу по кулинарии, которую вела, и отправляется к дикарям готовить им суп из антилоп или тому подобной экзотической живности.

На званый вечер в «Чез Моник», посвященный отъезду в Африку, хозяйка пригласила всех постоянных клиентов, в числе которых была и Анита. Та выразила Монике свое восхищение: дескать, удивительное мужество та проявила, отправляясь в далекую непонятную страну, в то время как сама Анита боится передвигаться в одиночку даже в таких городах, как Москва и Санкт-Петербург.

4

Ты понятия не имеешь, кто стоит за убийством твоего шефа, если не хочешь закончить так же, как рыси, из которых сшили ту шубу. Тебе ясно? (англ.) (Прим. перев.)