Если замерзнет ад

Камилла бросила мимолётный взгляд на пачку листов с фотографиями в руках мужа. В её глазах промелькнуло презрение, и Райзен успокоился.

— Ты арестуешь сэра Роджера?

— Конечно, дорогая. Он помогал этому бандиту во всем. Он выдавал его за своего племянника, использовав дружбу со мной.

— А его компания?

— Продам Блейтону. Может быть. Если у него хватит денег, конечно. Если не хватит, то пока установлю своих временных управляющих. Не волнуйся, дорогая, все будет в порядке. Сколько тебе нужно времени, чтобы привести себя в порядок?

— Нисколько, — также безжизненно ответила она.

Он оглядел её распухший нос, красные от бессонницы глаза, растрёпанные волосы. Она так следила за собой.

— Ты уверена? — не поверил он.

Она устало полуприкрыла глаза и вновь открыла, взяв сумочку с тумбочки, встала. Они спустились вниз, на улицу, Райзен услужливо распахнул перед женой дверь. Она прошествовала мимо, села на заднее сидение. Они ехали в гнетущем молчании. В конце концов, Райзен стало казаться, что он едет, чтобы повесить собственную жену.

Они проехали мимо площади Меркурия, и Райзен с удовольствием увидел ряд виселиц, выросших буквально за пару часов. «Стэнвуд — молодец. Он тоже бросил эти неразумные замашки. Понял, как надо работать».

— Куда мы едем, Алан? — Камилла решила нарушить молчание.

— Его не будут казнить публично, — объяснил он, прекрасно понимая, почему она спросила. — Некоторые несознательные горожане могут попытаться его освободить. Это будет частным порядком. Так. Маленький праздник, только для своих. В тюрьме.

Она опустила голову, кусая губы.

Машина въехала на тюремный двор, окружённый угрюмыми, кирпичными стенами с колючей проволокой наверху. Мрачное место. Райзен сам не мог сдержать дрожи, когда приезжал сюда. Он подал руку жене, ощутив её ледяной холод. Копы, поклонившись, услужливо распахнули перед ними дверь.

Это место выглядело, как узкий, каменный колодец. Из маленького окна, напоминающего бойницу, падал свет, обрисовывая место казни — эшафот, коробку из необструганных досок. Около столба с рычагом уже стоял палач в форме, которая сливалась с общей темнотой, только поблескивали пуговицы. Со скучающим видом он курил.

Внутренний двор представлял собой роскошный зрительный зал для увеселения великосветской публики. Вокруг эшафота выстроились ряды бордовых кресел с бархатной обвивкой и подлокотниками резного дерева с позолотой. Задником служила кирпичная стена, увитая плющом с плотными тёмно-зелёными листьями, который каким-то невероятным способом смог выжить, пробиться в этом месте, куда почти не проникал солнечный свет.

Здесь собрался весь цвет города собрался, самые влиятельные люди, крупные бизнесмены, владельцы газет, журналов. Райзен оглядел зрителей, с удовлетворением отметив, что пришли все — Каваллини, Блейтон, Хаммерсмит.

Удобно устроившись в центре первого ряда, Райзен быстро обвёл присутствующих довольным взглядом и сделал знак Стэнвуду, чтобы зрителям представили главного «актёра».

Фолькленд выглядел осунувшимся, настолько бледным, что все лицо сливалось в единый белый цвет, кроме глаз, которые словно горели ярко-голубым огнём. По губам Райзена пробежала довольная ухмылка. Фолькленд заметно боялся, у него дрожали колени, подкашивались ноги. Копы его подтолкнули нетерпеливо в спину, он споткнулся о ступеньку. Тяжело поднялся.

Копы установили арестанта на закрытый люк, один из них широко распахнул рубашку, обнажив беззащитную шею, надел толстую, шершавую петлю. Райзен усмехнулся, успев заметить блеснувшую цепочку с крестиком. Камилла опустила голову, плотно сцепив пальцы рук, словно в молитве.

Фолькленд слабо пошатнулся, упав на одно колено. Опустил безвольно голову, выскользнув из петли. Райзен замер в ожидании, что преступник начнёт умолять о пощаде, но тот лишь попытался встать. Копы помогли ему, стали придерживать сзади. Райзен сделал знак. Палач резко опустил рычаг. Верёвка со свистом раскрутилась, распахнулись дверцы люка. Несчастный стал задыхаться, дёргаться в конвульсиях, но его безнадёжные попытки становились все слабее и слабее.

Камилла прижала платок к губам, словно её тошнило. Вскочила и быстро убежала.

Тело безжизненно обвисло, лишь покачивалось с лёгким скрипом. Райзен ощутил вновь прилив невероятного восторга, переходящего в почти физическое наслаждение. Все прошло, как по нотам. Он встал, вновь обвёл присутствующих взглядом. В какой-то момент ему хотелось услышать аплодисменты, овацию, но потом решил, это лишнее. Райзен подошёл к распростёртому на земле телу. «Хорошо, что Камилла не видит, как мерзко он теперь выглядит». Выпавший изо рта лиловый язык, свёрнутая набок шея с багровой бороздой. Между ног на брюках расплывалось мокрое пятно. В мертвецах никогда не было ничего привлекательного.

— Он мёртв? — поинтересовался Райзен скорее для проформы, чем из любопытства.

Врач, встав с колен, молча кивнул.

— Вы уверены?

— Можете сами убедиться, — ответил тот с чуть заметной иронией, махнув рукой в сторону неподвижного тела.

— Мистер Райзен, такое невозможно инсценировать, — проговорил Стэнвуд саркастически, но в голосе ощущалась только усталость.

— Хорошо. Кремируйте тело. Прямо сейчас, — приказал Райзен, не спуская глаз со Стэнвуда.

Шеф полиции замер, нахмурился, но быстро взял себя в руки.

— Что уставились? — грубо прикрикнул он на стоящих рядом копов. — Выполняйте приказ.

Райзен стоял около печи крематория, сложив руки на груди. Адский огонь с шумом и завыванием пожирал останки. Когда операция завершилась, выехал металлический ящик, наполненный толстым жирным слоем пепла. Что-то сверкнуло между полупрозрачными тёмными чешуйками. Райзен быстро протянул руку. Расплавленные, потерявшие форму часы. Перед глазами промелькнул, как видение яркий, солнечный день и счастливый гонщик, прижимающий сверкающий кубок к груди за победу в ралли. Такие часы были у него на руке.

Райзен поднял глаза и заметил отстранённый, печальный взгляд Стэнвуда.

— Неужели вам жаль этого мерзавца, Стэнвуд? — подняв одну бровь, спросил Райзен.

— Вы сейчас сожгли последнюю надежду на улучшение жизни в нашем городе, мистер Райзен, — ответил Стэнвуд с глубокой горечью.

Он медленно снял с груди значок и швырнул под ноги Райзену. Маленький предмет звонко щёлкнул по кафельной плитке, упруго отскочил в сторону. Тяжело переставляя ноги, заложив руки за спину, Стэнвуд медленно ушёл, совершено не опасаясь, что его схватят.

Райзен остолбенел. Но через мгновение, показавшейся вечностью, крикнул полицейским, стоявшим рядом:

— Схватите его! Быстро!

Он не узнал своего срывающегося голоса.

Копы переглянулись между собой и бросились вслед Стэнвуду. Или сделали вид.

Райзен вернулся к эшафоту, вышел на свежий воздух, на каменный пустырь, где ждал автомобиль. Камиллы там не было. Он нахмурился и, перекатывая желваки, устроился на заднем сиденье.

— Моя жена не вернулась? — первым делом спросил Райзен, когда увидел на пороге особняка дворецкого.

— Нет, мистер Райзен, — ответил тот.

Райзен бросил взгляд на часы. С начала штурма штаба прошло уже больше восьми часов. Бедфорд скоро должен явиться с докладом.

Райзен поднялся к себе в кабинет, упав в кресло, нажал кнопку связи.

— Бедфорд не звонил?

— Нет, мистер Райзен, — послышался спокойный голос секретарши.

Райзен начал заметно нервничать.

— Найдите его немедленно!

Прошёл ещё час, затем второй и лишь к обеду Бедфорд явился к главе города, чтобы доложить о проделанной операции. На его лице Райзен к своему сильному неудовольствию увидел странную смесь ужаса и отчаянья.

— Бедфорд, доложите мне, как прошла операция, — в сильнейшем нетерпении воскликнул Райзен. — Сколько вам удалось захватить бунтовщиков, какие потери у полиции? Вы сожгли этот гадюшник? Черт возьми, вы должны были сообщить мне об этом несколько часов назад!