Страница 4 из 61
Близнецы вежливо кивнули. Они давно привыкли, что маму превозносят на все лады — то за одно, то за другое. Столь трудноопределимое понятие, как шарм или чары, им было пока неведомо, поэтому они считали, что мать наделена странной, даже таинственной властью над людьми. Всего в ней было чуть-чуть с избытком, поэтому все получалось у нее чуть лучше, чем у остальных. Парикмахерши нахваливали ее роскошные, темные, всегда блестящие волосы и уговаривали порекламировать шампунь. Модельеры восхищались ее фигурой и звали в топ-модели. Косметологи ахали при виде ее шелковистой, гладкой, упругой кожи и предлагали запустить серию косметических препаратов «От миссис Гонт». Писатели делали комплименты ее тонкому юмору и уверяли, что ей пора написать книгу. Гости уплетали приготовленные ею блюда и рекомендовали открыть ресторан. Соратники по благотворительным акциям преклонялись перед ее способностью раздобыть деньги на благое дело и советовали пойти в дипломаты. Так что ни Джон, ни Филиппа не удивились, услышав от мистера Ларра, что их мать, ко всему прочему, отлично играет в теннис.
— Мо, уймись, — засмеялась миссис Гонт. — Ты меня в краску вогнал.
Но близнецы знали, что на самом деле она нисколько не смущена. У матери не было слабостей, кроме одной: она обожала лесть. Лейла была падка на лесть, как сладкоежки — на торты и конфеты.
Мистер Ларр снова посмотрел на детей, изобразил самую дружескую улыбку и засучил рукава.
— Ну что? Кто из вас первым сядет в кресло к дяде Мо?
— Джон, — ответила миссис Гонт, как отрезала. Ее решения, словно решения судьи или полицейского, под сомнение не ставились и обжалованию не подлежали.
Джон уселся в кресло, а мистер Ларр надел резиновые перчатки, и его руки стали белыми, точно он окунул их в ведро со сливками. Затем он подошел к Джону и ногой — в мокасине с кисточками — нажал какую-то кнопочку на полу, отчего кресло или, вернее, кожаная кушетка, на которой лежал Джон, мягко поплыла вверх, и мальчик почувствовал себя подопытным кроликом на сеансе левитации у фокусника.
— Открой-ка рот пошире, — сказал мистер Ларр и включил лампу. По носу Джона разлилось тепло.
Он открыл рот.
— Еще шире, Джон. Вот так, умница… — Вооружившись зеркальцем, напоминавшим клюшку для гольфа, и крошечным, но острейшим крючком, мистер Ларр принялся осматривать рот пациента — сантиметр за сантиметром. Он наклонился совсем близко, и на Джона явственно пахнуло зубной пастой — изо рта доктора — и лосьоном от его гладкой загорелой кожи. Лосьон назывался «Пармская вода», таким же пользовался после бритья и мистер Гонт.
— Хм-хм…
Наверно, он так хмыкает тысячу раз на дню, успокоил себя Джон. Но потом доктор вдруг сказал:
— Господи, что это у нас тут завелось?
Джон вцепился в подлокотники так, что побелели пальцы.
— Господи! Что? Еще один? Ничего себе…
Подняв очки на лоб и стянув с лица марлевую маску, дантист повернулся к миссис Гонт:
— Лейла, напомни-ка, сколько ему лет?
— Двенадцать, Мо.
— Так я и думал… Уникальный случай. — Он покачал головой и широко улыбнулся. — Впервые в моей практике! В таком возрасте! Молодой человек, — обратился он к Джону. — У вас выросли зубы мудрости. В двенадцать лет! Беспрецедентный случай.
— Зубы мудрости? — миссис Гонт со стоном опустилась на диван. — Следовало ожидать.
— Зубы мудрости? — Джон приподнялся на локтях. Диагноз звучал не так уж страшно. Дырки, которые надо пломбировать, наверняка хуже. — А что это за зубы?
— Зубами мудрости их прозвали потому, что они обычно появляются у взрослых и якобы мудрых людей. Почему-то считается, что люди с возрастом умнеют, хотя, судя по поведению некоторых взрослых, это явное заблуждение. Проблема в том, Лейла, — продолжал мистер Гонт, — что челюсти Джона еще не готовы принять две пары новых зубов. Да-да, Джон, полный комплекс, целых четыре штуки. А раз челюсть недостаточно широка, новые зубы будут причинять неудобство остальным — то есть попросту их вытеснять. И твоей очаровательной улыбке грозит стать кривой и щербатой. Нам ведь это не нужно, верно?
— Что вы хотите сказать, сэр? — спросил Джон, хотя он, кажется, уже знал ответ.
— Мудрецов придется выдрать, Джон. Удалить эти зубы. Все четыре. Поскольку это целая операция, мы положим тебя в больницу и сделаем это под общим наркозом. Ты себе спишь, а мы удаляем зубки.
— Что? — Джон побелел.
— Ну-ну, Джон, волноваться совершенно ни к чему, — мягко сказал мистер Ларр. — Ты же мужчина. Я все сделаю сам, ты и глазом моргнуть не успеешь. Лейла, если это удобно, можем договориться на послезавтра.
— Мо, послушай… А отложить нельзя? Все это так некстати…
— Когда речь идет о столь юном организме, я не рекомендовал бы оставлять эти зубы во рту даже лишней минуты, — твердо сказал доктор. — Дело не только в его улыбке и внешнем виде. Мудрецы давят на остальные зубы, а это чревато абсцессами и проникновением инфекции.
— Ладно, уговорил, — вздохнула миссис Гонт. — Спорить не стану. Удаляй, раз так надо. Просто я… не ожидала, что так скоро… Оказалась не готова…
— Разве к такому подготовишься? На твоем месте любой бы растерялся. Что ж, молодой человек, с вами мы на сегодня закончили. Уступите-ка место сестрице Филиппе. Фил, садись сюда и изобрази нам оперную певицу.
Взобравшись на кресло-кушетку, Филиппа раскрыла рот пошире. Она была абсолютно уверена, что у нее во рту — увы! — не найдется ничего примечательного. Ну и пускай, пускай мистер Ларр скажет, что у нее самые обычные зубы на свете. А Джон вечно выпендривается. Нате, пожалуйста, уникальный случай, мальчишка с зубьями мудрости… Она попыталась расслабиться и подумать, какое кино выберет, когда они отсюда выйдут. После посещения дантиста мама всегда водит их в кино.
— Ну и ну! — выдохнул мистер Ларр. — Кто бы мог подумать! Я, конечно, понимаю, что близнецы — особая статья, но это… это…
— У нее тоже?.. — простонала миссис Гонт.
— Что там, мистер Ларр? — спросила Филиппа. Но поскольку все десять пальцев доктора были у нее во рту, вопрос прозвучал так: О-ау-ы-е-ау?
Привычный к такой манере изъясняться, мистер Ларр вынул изо рта девочки пальцы и инструменты и снял маску, обнажив свою голливудскую улыбку.
— Вы спрашиваете, что там, юная леди? Там — новая страница в истории стоматологии! У вас прорезались зубы мудрости. В точности как у вашего брата-близнеца.
— Замечательно, совершенно замечательно, — пробормотала миссис Гонт, но так, что Джону показалось, что на самом деле она думает ровно наоборот.
— Вот как! — Филиппа торжествующе взглянула на Джона. — Между прочим, я родилась на десять минут позже, — значит, именно я и есть уникальный случай. Я — самое юное существо с зубами мудрости, а вовсе не ентот прыщавый мальчик. — Желая досадить Джону, Филиппа всегда называла его «ентот прыщавый мальчик».
— Значит, ты, — радостно согласился мистер Ларр и снова улыбнулся. — Какие дети, Лейла! Чудо, а не дети!
— Да, — еле слышно отозвалась миссис Гонт. — Чудо…
— Впрочем, чему ж тут удивляться? — продолжал мистер Ларр, нежно поглаживая руку миссис Гонт. — Какие еще дети могут быть у такой потрясающей женщины?
Филиппа нахмурилась. Как все-таки несправедливо устроена жизнь. При чем тут мама? Это же она, Филиппа, самое юное существо на свете с зубами мудрости! А послушать мистера Ларра, окажется, что ее зубы — очередное мамино достижение, как игра в теннис или упругая нестареющая кожа.
— И что теперь? — спросила Филиппа.
— Беда, — прошептала миссис Гонт.
— Мне тоже надо их удалять? — уточнила Филиппа.
— Безусловно, — закивал доктор. — Думаю, лучше всего сделать вам операцию одновременно. Поставим кроватки рядышком, чтобы вам было не так одиноко. — Он перевел взгляд на миссис Гонт и покачал головой. — Разве это беда, Лейла? Чтоб у тебя больших бед в жизни не было!
Но вернуть миссис Гонт хорошее настроение ему не удалось. Договорившись о времени операции и выслушав последние наставления врача, они вышли на улицу. Мать решительно повернула к дому: