Год бродячей собаки

Он посмотрел на распростертую лицом вниз, боявшуюся пошевелиться свиту начальника службы тайных операций.

— Вон тот, толстенький, случаем не Версавий ли?..

— Нет, апостол, это все мелочь пузатая, шестерки. — Как будто отталкиваемый исходившим от старика чистым сиянием, черный кардинал отступил еще на пару шагов. — Что привело вас в мою скромную обитель?

Апостол покачал седой головой.

— Вот ты меня уже и гонишь!

— Ну что вы, разве б я посмел! — начальник службы тайных операций криво усмехнулся. — Для меня большая честь и, если бы не дела…

Старик положил посох на колени, провел рукой по его отполированной временем и ладонями, матово блестевшей поверхности.

— Конечно, кто бы сомневался!.. — он вдруг вскинул на Нергаля живые, смеющиеся глаза. — Уж не собрался ли ты, грешным делом, остановить маятник всемирного времени? В Департаменте светлых сил очень смеялись этой твоей выдумке, будто он показывает на человека, от которого зависит судьба всех людей на Земле. Какой богатой надо обладать фантазией, чтобы на пустом месте развить целую философию!

— Что значит «на пустом месте»? — нахмурившись переспросил Нергаль. — Всем известно, что таким образом Он заставляет каждого человека чувствовать ответственность за все человечество!..

— А зачем человека заставлять? — искренне удивился апостол. — Если каждый будет отвечать только за себя, этого вполне достаточно. Тогда все вместе люди позаботятся и о мире, в котором живут. Жизнь, как тебе известно, это путь, и человек сам должен разобраться, что есть добро, что зло. Для этого он и приходит в мир. Все, что человек ни делает, он совершает самостоятельно.

— Ну, да? — усомнился начальник службы тайных операций, его тонкие губы сложились в глумливую улыбку — А раб божий Андрей? Неужто не порадели человечку, не подтолкнули его к Добру?

— Какое же это добро, если к нему надо подталкивать? — поднял кустистые брови апостол. — Нет, Нергаль, все возможности, что Андрей получил, он получил от вас. Транквиил сказал, что, мы не оставим раба божьего своими заботами, так мы никого никогда и не оставляем. Милость Господа не знает пределов. Да, вот еще что!.. — старик оперся о посох, поднялся на ноги. Исходившее от его фигуры мощное сияние целиком заполняло зал, яркие глаза лучились. — У тебя может возникнуть желание вмешаться в жизнь раба божьего Андрея, так ты уж, сделай одолжение, сдержи себя. Для твоего же блага! А Андрей, он как-нибудь сам разберется…

Из-под седых, нахмуренных бровей старик сурово взглянул на черного кардинала, поинтересовался:

— Ты меня хорошо понял? Я ведь не зря спросил про Версавия. Прошлый раз вам удалось Андрея остановить, теперь не получится. А насчет маятника всемирного времени… — улыбка апостола стала по-детски безоблачной. — Кто знает, может быть, он и вправду существует, а, может, это лишь шутка. Человека от животного отличает лишь способность смеяться, тогда какое же чувство юмора должно быть у Господа!

Старик медленно пошел по воздуху через зал. Глядя ему вслед, Нергаль прошипел:

— Слишком высокая ставка — Россия, игра еще далеко не окончена!

Апостол медленно повернулся, посмотрел на черного кардинала, как ученый мог бы смотреть на забавную букашку.

— Как же надо ненавидеть русский народ, чтобы его не любить! Жаль, Нергаль, что ты так ничего и не понял.

Старик поднял руку с посохом. По ее мановению отдыхавшая лицом вниз свита черного кардинала обрела вертикальное положение. Замерев в изысканных позах, как если бы они собирались танцевать менуэт, сам начальник службы тайных операций и его приближенные со страхом взирали на апостола. Восковая бледность начала постепенно покрывать их лица и тела, взгляд устремленных в пространство глаз стал стекленеть.

— Постойте так, ребята, с месячишко, подумайте о сути человеческой жизни, а люди без вас хоть немного отдохнут…

Старик продолжил свой путь к высоким белым дверям. Выйдя из замка, апостол сделал легкое движение рукой, и на красной кирпичной стене появилась доска с надписью:

«Филиал музея восковых фигур мадам Тюссо.

Вход свободный».

— Андрей!

Дорохов обернулся. Белым пятном на фоне темной зелени замерла женщина.

— Маша?! — одним прыжком он оказался на ногах.

Мария Александровна бросилась к Андрею, обняла, прижалась всем телом.

— Спасибо, Господи, спасибо Тебе!.. — повторяла она, дрожа, как в лихорадке. — Я так боялась, так боялась…

Андрей накинул на плечи женщины пиджак, попросил Мырло:

— Иван Петрович, не в службу, а в дружбу, налей нам по глотку! — Потом отстранился, заглянул Маше в глаза. — Как ты меня нашла?

Она все еще не могла унять дрожь.

— Позвонил один, — Мария Александровна с трудом сдерживала подступавшие рыдания, — начал выспрашивать: где ты да как с тобой можно связаться. Я сразу все поняла, все-все — помнишь, ты ведь мне рассказывал про это место? — но ему ни слова. — Она подняла голову, посмотрела на Андрея. — Я ведь правильно поступила, правда?

— Ты умница. — Дорохов поцеловал Машу в губы, повернулся к приближающемуся со стаканами в руках Мырло. — Вот, познакомься, это мой старый друг, философ-экзистенциалист. Между прочим, как и Сенека, принадлежит к школе стоиков.

— Не верьте ему, — неожиданно сконфузился Мырло. — Давайте лучше выпьем и станем вместе бороться за классовые интересы умственно угасающей интеллигенции!

Маша приняла из рук философа стакан, непонимающе посмотрела на Андрея, но вдруг прыснула. Глядя на нее, засмеялся и Дорохов, и сам Мырло, хихикая, растирал по опавшим щекам стариковские слезы. Ржал с перерывами, по-лошадиному в конце лужайки Шурик и только Зинка стояла поджав тонкие, злые губки. Ей, Зинке, было не понять, чему так радуется эта разношерстная компания.

Иван Петрович полез свободной рукой в карман, промокнул глаза платочком. Изначально второй стакан он предназначал Дорохову, но после зрелых размышлений передумал, чокнулся посудиной с Машей.

— Ты это, ты все-то не пей, ему оставь, — сказал он вместо тоста. — Андрюха — малый хоть и не без странностей, но, сдается мне, что на этот раз прав. Если в России хочешь жить достойно, от власти надобно держаться, как минимум, на версту. Ну а кому до нее есть охота, — старик возвел глаза к небу, — пусть себе кувыркается в дерьме, нам до них дела нет! Как говорится, вольному воля… — философ выпил стакан до дна, интеллигентно выдохнул в сторонку — А будет трудно, — подмигнул он Маше, — милости просим, заглядывайте к нам на глоток водочки. Похоже, это единственное место в Москве, где человек может чувствовать себя свободным. Ильич собирался создать рай в одной отдельно взятой стране, но, судя по результатам, ему это плохо удалось. Мы же, его идейные наследники, осуществили мечту вождя на отдельно взятой помойке…

Андрей забрал у Маши стакан, положил руку на плечо старика.

— Ты вот что, Иван Петрович! Ты дурака-то не валяй, не вздумай раньше времени сыграть в ящик. Учти. Народ такой утраты не перенесет. Обещаешь?.. В нашей стране, кроме тебя, некому обеспечивать преемственность поколений!

Дорохов одним глотком допил водку. Мырло шмыгнул носом, вздохнул.

— Похоже, Андрюха, в этом мое историческое предназначение.

— Смотри, обещал! А теперь забирайте бутылки и мотайте отсюда на все четыре стороны. Чует мое сердце: того и гляди, понаедет сюда милиция и прочие с мигалками…

Андрей сунул стакан в руку Мырло, обняв Машу за плечи, отвел ее к краю лужайки. Тонкий серп молодой луны дрожал на звездном небе в потоках исходившего от земли тепла. Откуда-то с востока на него неумолимо наползала огромная, подсвеченная снизу огнями города туча. Парило. Все в природе притихло в предчувствии близкой грозы. Дорохов повернул Машу к себе лицом, но заговорил не сразу, долго хмурился, глядя себе под ноги.

— Мне надо тебе многое сказать, — начал он не слишком уверенно. — Понимаешь, этот год — а ведь сегодня ровно год со дня нашей встречи, — я прожил его как во сне. Порой возникало ощущение, что меня буквально силой волочет через накатывающие волнами события, но я боролся, я выплывал, хотя, — по крайней мере так казалось, — частенько шел по грани между добром и злом. — Андрей улыбнулся. — Уже не говоря про навеянное твоими рассказами наваждение… Сейчас же… сейчас у меня такое чувство, как если бы впервые после долгой и тяжелой болезни я вышел на улицу, глотнул свежего весеннего воздуха, увидел звезды. Хочется писать, хочется взять в руки кисть, вдохнуть острый запах масляных красок… Как думаешь, может быть, действительно, мне все привиделось?..