Страница 5 из 76
— Екатерина Павловна, вы не возражаете, я съезжу в город? Хочу посмотреть маяк, дендрарий.
— Вы вернётесь к обеду? Будет жаркое из свинины и борщ.
— Вряд ли успею, — сказал я с искренним сожалением. — Пообедаю в городе. Скажите, на каком транспорте я могу добраться до берега?
— Лучше всего на трамвае «Т», это круговой маршрут, по всему городу. Можете увидеть все достопримечательности и попадёте как раз к заливу. Десять минут ходьбы от остановки.
Я поднялся к себе в комнату, сложил в кофр фотокамеру, пару объективов, вспышку и через десять минут уже стоял на трамвайной остановке. Великолепная погода, ясное, нежаркое утро, чистый, прозрачный воздух делал предметы удивительно чёткими и резкими. Разносились волны ароматов цветущих каштанов и лип. Я услышал издалека перезвон и через пару минут рядом остановился голубой трамвайчик. В салоне затерялось всего несколько пассажиров, несмотря на курортный сезон, туристов действительно было очень мало.
Я уселся у окна и стал рассматривать пейзаж за окном, домики, стройные ряды кипарисов, столбы с объявлениями. Люди входили и выходили. Краем глаза я заметил нового пассажира, который явно выделялся своей оригинальностью — широкоплечий, коренастый, бледное лицо, окладистая борода, растрёпанные волосы цвета воронового крыла, пронзительные, близко посаженные глаза под кустистыми бровями, чёрная рубаха, сверху кожаный жилет. Он вошёл в салон, огляделся и тут же направился ко мне. Устроился напротив и важно произнёс:
— Не боишься?
— Кого? Тебя что ли? — насмешливо поинтересовался я.
— Меня? Меня, зачем бояться-то? Судьбы! — с пафосом произнёс он. — Знаешь, что тебя ждёт впереди? Тебе предстоят страшные испытания. Ты должен сделать правильный выбор, чтобы остаться в живых!
— Тебя Колесников послал? — спросил я.
— Кто? — нахмурился он.
— Сергей Колесников. Директор школы… тьфу, то есть лицея.
— Не знаю никакого Колесникова, — бросил он. — Ты летишь в пропасть, — продолжил он.
— Ясновидец, — протянул я саркастически. — Ладно, я лечу в пропасть, а ты вылетаешь на следующей остановке. Этого хватит на бутылку? — вытаскивая из кармана две сотни, проронил я.
Он криво усмехнулся и взглянул в окно. Потом вновь повернулся, мурашки побежали по коже, когда я увидел его безумный, пристальный взгляд, просвечивающий меня насквозь.
— Каждый человек в какой-то момент своей жизни оказывается на распутье. И выбирает свой дальнейший путь. И от того, что он выберет, зависит не только, как пойдёт его жизнь дальше. Он может выбрать путь, в конце которого его будет поджидать смерть, прямо за поворотом.
Мне надоело слушать этот бред. Везёт мне на сумасшедших. Может лицо у меня такое? Я встал и решил выйти на остановке, чтобы сесть на другой трамвай. Юродивый оказался рядом, с укоризной посмотрел на меня.
— Зря не веришь. Сам убедишься, — пробурчал он и отошёл в конец салона.
Я вернулся к окну и вновь стал наблюдать пробегающие мимо домики. Этот разговор оставил неприятный осадок. Возможно, Сергей нанял этого мужика, чтобы попугать меня. Может быть, просто местный юродивый.
Наконец, показался залив, и башня маяка, горделиво возвышавшаяся на фоне лазоревого полотна неба. Я вылез из трамвая и направился к берегу. Передо мной раскинулось синее зеркало в обрамлении высоких гор, восхищающих суровой красотой. Где-то на горизонте я заметил большое судно. Двадцатикратного увеличения объектива фотокамеры мне хватило, чтобы хорошенько рассмотреть объект, представлявший собой роскошную трёхпалубную яхту, может и похуже, чем у Абрамовича, но все равно поражавшую воображение.
Я прошёлся по каменистому пляжу, заваленному большими валунами, заросшему стройными, корабельными соснами. Отдыхающих было совсем мало. Никто не обращал на меня внимания. Сделав несколько панорамных снимков, я направился к горе, в самой высокой точке которой виднелся маяк. Казалось, он был совсем рядом, рукой подать, но впечатление оказалось обманчивым. Я безумно устал, пока взобрался по каменистой тропке на вершину. Подошёл к двери, потянул ручку и о, радость, она со скрипом отворилась.
Я оказался в основании маяка. Прилепившись к стене, испещрённой грязными потоками воды, вверх шла очень узкая лестница, с крутыми, истёртыми от времени ступеньками. Я начал осторожно подниматься, стараясь не глядеть вниз, у лестницы не было перил, только небольшой бортик. Спланировать вниз носом можно было очень легко. Я добрался почти до вершины и обнаружил вход на балкон. Дикий порыв ветра чуть не сбил с ног, когда я оказался наружу. Я уцепился за ограждение, идущее вокруг бетонной площадки. Отсюда открывался живописный вид, у меня дух захватило. Внизу плескалось море, совсем другое, чем видно с земли, иссиня-чёрное. Установив камеру на штатив, я сделал несколько снимков города, моря, густого леса, высоких пиков гор. Спустя час, я уже собирался покинуть это место, как услышал чей-то голос по рации, идущий из помещения маяка:
— «Крепость», «Крепость», я — «Ракета». Даёте добро? У меня тушки остывают.
— Я — «Крепость», даю добро. Приземляйтесь. Давно ждём. Сколько у вас там?
— Двадцать семь голов! Как с куста! — ответил голос и коротко рассмеялся.
— Неплохо.
Донёсся быстро нарастающий гул мотора. Над горизонтом появилась точка, которая быстро увеличивалась в размерах, превратившись в массивный тёмно-зелёный вертолёт. Он летел довольно медленно, на тросе к нему был прикреплён большой контейнер, выкрашенный красно-коричневой краской. Я сделал пару снимков, когда он приблизился, через видоискатель камеры мне удалось даже разглядеть лицо пилота в кабине. Зависнув над горной грядой, вертолёт начал медленно спускаться и исчез из виду. Через минут десять он вновь поднялся, но уже без контейнера. Теперь ему ничего не мешало, стремительно набрав высоту, он быстро превратился в точку над горизонтом и растворился в небесной голубизне.
— Ну ладно, — услышал я голос. — Пойдём пожрём что ли.
— Да, пойдём, — ответил лениво второй, громко зевнув. — Торчать на этой хрени из-за десяти минут, просто уродство.
Я упал на бетонный пол, вжавшись в угол, опасаясь, что меня заметят. Вдруг им захочется избавиться от свидетеля? Спихнут вниз, и поминай, как звали, только мокрое место останется. Я услышал тяжёлые, шаркающие шаги, потом все стихло. Выбравшись с балкона, я решил подняться в служебное помещение и все там осмотреть. Лестница закончилась узким лазом в каменном полу, который вёл в круглую комнату. По стенам шли экраны, на которых быстро менялось изображение. Полукругом располагался громоздкий пульт управления, выкрашенный серой краской с множеством кнопочек, ручек, тумблеров. Рядом с ним стояла два стула.
На стене я обнаружил круглые часы с циферблатом, расчерченным цветными секторами с надписью: «Сделано в СССР», и отливающий тусклой медью обтекаемой формы ящик с длинной цепью, грузиком и деревянной ручкой. К потолку был прикреплён причудливый механизм из несколько блестящих линз, круга с резьбой и прожектора. Часть стеклянных панелей были зашторены, часть — открыта. Маяк-то оказался действующим.
Я осторожно спустился вниз, выскользнул из двери. Кажется, меня никто не заметил. Вернувшись на пляж, я решил пройти в обратную сторону от маяка, дошёл до входа в грот, и решил его обследовать. Потолок нависал почти над моей головой, пару раз я чуть не стукнулся о торчащий камень. Внутри валялись банки, осколки бутылок, засохшие водоросли, и мерзко воняло. Я сделал пару снимков со вспышкой и вдруг обнаружил в углу большой куль с тряпьём. Посветив фонариком, я увидел человека. Он лежал на боку, поджав ноги. Присев рядом, я попытался нащупать пульс. Вгляделся в лицо и мне стало не по себе. Мужчина лет сорока, тёмные волосы, вытянутое лицо с выпуклыми скулами под глазными впадинами, крупный прямой нос, лоб, будто сдавленный над бровями, резко очерченная линия рта с пухлыми губами, округлый безвольный подбородок. Чёрт, я узнал его! Я вышел наружу и позвонил: «02». Никто не хотел брать трубку так долго, что я начал терять терпение. Вдруг что-то щёлкнуло, послышался ленивый голос: