Страница 3 из 16
Я ощупал пиджак, надетый на Дарси. Бумажник, револьвер. Все цело. Вытащил из кармана мобильник. Никакой сети. Ничего. Ладно, черт с ним. Утром решим, что делать. Мы устроились на скамейке, рядом друг с другом. Я пытался мучительно вспомнить карту. «Белое эхо», «Белое эхо». Вертелось название в голове. С географией и топонимикой у меня всегда были проблемы. Ещё со школы. Хотя все равно я получал одни пятёрки. Изредка четыре. Учительнице географии очень нравилось вызывать меня к доске, слушать, как я вещаю про отливы и приливы, реки и моря. Даже, если я нёс потрясающую чушь, она ставила мне пятёрку. Когда вырос, всегда надеялся, в любой точке мира, смогу по GPS-приёмнику узнать, где нахожусь. И вот настал момент, когда я абсолютно не понимаю, где я. Тайна, покрытая мраком.
Я проснулся от холода. Открыл глаза и увидел перед собой разлитое в воздухе молоко. Туман скрывал все на расстоянии пары метров. Я сел на скамейке, ощутив, как болит разбитое тело, руки, ноги. Дарси спала, укрытая моим пиджаком. Так сладко, будто дома, в уютной маленькой спальне. Я подошёл к краю платформы, шпалы заросли травой, рельсы проржавели. Будто здесь вообще не проходили поезда. Никогда. К платформе почти вплотную подходил сосновый бор. Стройные, высокие деревья рвались в небо, туман постепенно рассеивался, солнечные лучи, пробиваясь сквозь хвою, рассыпали весёлых зайчиков. Справа платформы я заметил просёлочную дорогу. Довольно широкая тропа, разделённая на две колеи, заросла посредине травой. Изгибаясь змейкой, она уходила куда-то вдаль, прячась в зелени. Мне даже показалось, что недавно кто-то здесь проехал на машине. Следы шин были достаточно свежие. Я вернулся к Дарси. Она уже проснулась и с удовольствием потягивалась.
— С добрым утром, малыш, — сказал я. — Как спалось?
Она радостно улыбнулась, как делают дети, не знающие забот и страхов.
— С добром утром, Олежек, — воскликнула она, и звонко рассмеялась серебристым смехом.
Я сел рядом, прижал к себе и бодро предложил:
— Ну что, погуляем?
Она удивлённо посмотрела на меня.
— Здесь рядом дорога есть, — объяснил я. — По ней кто-то совсем недавно проехал. Может быть, выйдем куда-нибудь к цивилизации. Догоним поезд.
Я понимал, что говорю глупости. Мой отпуск пропал. Догнать поезд мы не сможем. Мы сошли с платформы, и пошли по дороге. Кричала странная птица, ей ответил громкий, звонкий перестук дятла. Я вдыхал воздух полной грудью. Обожаю запах смолы, хвои, свежей травы. Мне показалось, что мы одни на всем белом свете. Как Адам и Ева, бредём неведомо куда по лесной тропке, ведущей в никуда. Торжественно, будто трубы органа рвались в небо стройные ряды сосен, пронизанные солнечным светом. Тревоги и заботы ушли на задний план. Мне полегчало на душе. Дорогу преградила мелкая речушка в каменистых берегах, через неё был перекинут деревянный мостик с резными перилами. Это обрадовало меня. Значит, неподалёку все-таки есть люди. Сосны сменились на смешанный, более густой лес. По краям дорога заросла низким кустарником. Краем глаза я вдруг заметил какое-то движение. Я ничего не успел разглядеть, лишь ощутил, как по лесу промчался кто-то большой и тяжёлый. Дарси испуганно прижалась ко мне.
— Ты чего, котёнок? — спросил я, улыбнувшись.
— Ты не слышал? Кто-то пробежал по лесу?
— Ну, пробежал и что?
— А вдруг это дикий зверь бросится на нас? — чуть запинаясь, спросила Дарси.
Я обнял её и объяснил:
— Любой дикий зверь человека боится. И всегда дорогу уступит. Ну, если только мы ему не помешаем. Чем-то. Не волнуйся. Ни медведь, ни волк.
— Откуда ты знаешь? — удивилась Дарси, немного успокоившись.
— Дед рассказывал.
Я сам не очень в это верил. Но хотел подбодрить крошку. Спустя четверть часа лес начал редеть. Перед нами в холмистой долине раскинулась небольшая деревушка из каменных домиков с остроконечными крышами, выкрашенных одинаковой болотной краской.
— Ну, вот видишь, вышли к людям, наконец, — сказал я.
Тропа, пересеклась с булыжной мостовой, огибавшей деревеньку по периметру. Мы подошли к одному из домиков. Во дворе копалась женщина в платье серого, блеклого цвета с надетым сверху коричневым жилетом, что смотрелось совершенно по-идиотски.
— Не подскажите, как добраться до райцентра? — спросил я.
Женщина обернулась, я с отвращением увидел сморщенное лицо серо-зелёного цвета, тонкий, длинный нос, торчащий посредине. Поджав тонкие, будто прорезь для монет, губы, она равнодушно рассматривала нас. Её глаза перебегали с меня на Дарси, потом она отвернулась и вновь углубилась в свою работу.
— Не знаю, — буркнула она нам в спины, когда мы отошли от забора. — Здесь до райцентра пара тыщ вёрст. А то и больше.
Мы прошлись по главной улице деревеньки, куда выходили одинаково выкрашенные в болотный цвет заборчики, за которыми виднелись похожие друг на друга, как близнецы-братья, дома. Не сказал бы, что здесь кипела жизнь. Впрочем, по России масса вымирающих городов и деревень, населённых лишь старухами. Я заметил нечто похожее на бар или кафе. И ощутил, как проголодался.
— Перекусим? — предложил я.
Дарси слабо кивнула. Она плохо выглядела, прогулка по лесу почему-то лишила сил. Я обнял её и, заботливо поддерживая, повёл к входу в точку общепита. Скрипнула дверь. Внутри пахло старым деревом, пылью. Сквозь узкие, давно немытые окошки пробивался тусклый свет. После яркого, солнечного утра я ослеп и не сразу разглядел за стойкой хозяина в просторной рубахе, старомодном, коричневом жилете и ярко-красном остроконечном колпаке. Это выглядело комично. Посадив Дарси на одно из мест, поближе к окну, я подошёл к стойке.
— Мы от поезда отстали, — сказал я. — Не подскажите, как добраться до райцентра?
Хозяин поднял на меня сморщенное, маленькое личико с торчащим, длинным носом, оглядел без всякого интереса, и ничего не ответив, углубился в исследование стакана, который тщательно вытирал. Я вытащил пару сотен из кармана и выложил на стойку.
— Что у вас можно поесть? — настойчиво спросил я.
Поганец за стойкой, не удостоив меня ответом, поставил аккуратно чистый стакан на полочку, достал другой и начал шлифовать его. Это начало действовать мне на нервы.
— Чем расплачиваться будете? — проскрипел он в ту самую секунду, когда я собирался вытащить из кармана револьвер и пристрелить его.
— Деньгами, — ответил я насмешливо.
— Я понимаю, — скривился он, бросив презрительный взгляд на купюры, выложенные мною. — Эти мы не принимаем.
Я опешил. В занюханной деревеньке, затерявшейся на просторах бывшей российской империи, не принимают российские деньги? Зажрались, что называется.
— Доллары есть. Евро. Банковская карточка. Что желаете? — саркастически предложил я.
— Мы принимаем только это, — сообщил он мрачно, и выложил на прилавок пару маленьких, жёлтых кругляков.
Монеты, грубо отчеканенные, напоминали золотые. На реверсе был изображён рыцарский щит с симметрично расположенными башенками. На аверсе — мужской профиль с большим, греческим носом и выпирающим подбородком. Жители явно заигрались в фэнтези.
— А где их взять? — задал я вполне уместный вопрос. — Обмен где-то есть у вас?
Хозяин презрительно ухмыльнулся, вытащил из моих рук монеты и бросил в стол. Я отчётливо представил, мы не выберемся отсюда никогда и прямо здесь, среди толпы равнодушных людей, сдохнем от голода.
— Это ваша жена? — вдруг услышал я голос хозяина.
Он смотрел поверх моего плеча туда, где сидела Дарси. На его лице обозначилась явная заинтересованность. Дарси, безусловно, очень красивая женщина, но в лице старика проглядывало не похоть или восхищение, а что-то другое, странное и пугающее. Автоматически я пощупал в кармане пиджака револьвер, усмехнувшись своим мыслям. Ну, убью я парочку этих сушёных грибов, а дальше что?
— Да, — коротко ответил я.
Сморчок, растянув до ушей губы в фальшивой улыбке, уже более доброжелательной спросил: