Страница 15 из 17
Таким образом, была создана фронтовая радиоразведка.
После столь масштабных мероприятий на Западном ТВД разворачивались резервы в Среднеазиатском военном округе и усиливались части на Дальнем Востоке.
За полгода с сентября 1941-го по март 1942 года кадровые разведывательные части Дальневосточного фронта и Забайкальского военного округа были переведены на штаты военного времени, 5 дивизионов – развернуты. Всего на Дальнем Востоке находилось 11 отдельных радиодивизионов.
В Среднеазиатском военном округе был отмобилизован 396-й дивизион и переведен на штат военного времени 490-й дивизион.
В октябре 1941 года 490-й дивизион был передислоцирован под Москву и принимал участие в обороне столицы. Об этом мы поведаем вам в следующей главе.
«Мы не дрогнем в бою, за столицу свою»
Младший сержант Юрий Мажоров выключил радиостанцию. Слипались глаза после бессонной ночи, затекла спина. Он встал из-за стола. В это время, откинув полог плащ-палатки, который заменял дверь, в их помещение вошел посыльный из штаба дивизиона.
– Мажоров, тебя к командиру!
Натянув поглубже на уши шапку, запахнув шинель, младший сержант вышел на улицу. Морозный воздух перехватил дыхание. Прошло три месяца, как их 490-й отдельный радиоразведывательный дивизион был переброшен из Среднеазиатского военного округа под Москву, а он никак не мог привыкнуть к этим холодам.
Да и как тут привыкнешь, если зимние холода 1941–1942 годов и вправду были лютыми. Мороз держался долго, температура опускалась ниже 40 градусов. Там, в Ташкенте, где прошло его детство и юность, он и представить не мог, что существуют на свете такие холода, такие суровые зимы.
Мажоров шел, бежал к штабу, закрывая рукавицами мерзнущее лицо, а в голове скакала тревожная мысль: зачем он понадобился командиру дивизиона? Служил вроде исправно, дисциплинированно, но какое-то недоброе предчувствие тяготило сердце.
Ну вот наконец и штаб. Он располагался в одном из зданий бывшего узла связи Красной армии. Когда в середине декабря дивизион был передислоцирован сюда, в поселок Ленино-Дачное, здесь стояли только коробки домов без крыш, окон и дверей. Теперь дивизион худо-бедно обжил это пространство.
Мажоров отыскал кабинет командира дивизиона, доложил о прибытии. В кабинете, кроме командира майора Логинова, были начальник штаба капитан Иванин и начальник оперативного отдела капитан Крылов.
Первым заговорил командир.
– Наши войска отбросили немцев от Москвы, где на 150 километров, а где и на 250.
Юрий хоть и был младшим сержантом, но обстановку на фронте знал не хуже командира дивизиона. Знал, что Красная армия освободила города Калинин, Калугу, оставили фашисты и Тулу.
– Однако налеты на Москву продолжаются, – майор Логинов склонился над картой, развернутой у него на столе, – и теперь они все чаще проходят ночью. Я правильно говорю, товарищ младший сержант?
– Так точно, товарищ майор! – ответил Мажоров и тут же понял, к чему клонит командир. У него засосало под ложечкой. Он ведь докладывал тому же майору Логинову, что их радиостанция (РСБ), предназначенная для самолетов-бомбардировщиков, а с началом войны приспособленная для работы на земле, никуда не годится. Нет, нельзя сказать, что ее вовсе нельзя использовать. В Средней Азии они работали на РСБ на расстоянии в тысячи километров. Но это было в Ташкенте, где всегда много солнца, света, тепла. А отражение радиоволн от ионосферы Земли сильно зависит от солнечной активности, когда ионосфера насыщена электронами.
Но Москва – не Ташкент, тем более зимой, да еще ночью. Мажоров понял это еще в октябре, когда они развернулись в районе Коврова.
Тогда на фланги выслали две группы с радиопеленгаторами километров на сто в разные стороны. Один из радиопунктов оказался под городом Муромом.
Юрий на своей радиостанции ждал сигнала из Мурома двое суток. Не дождался. Стало ясно, что прямая связь на нашей радиостанции возможна только на небольшие расстояния, так как волна быстро затухает, ее поглощают объекты, расположенные на пути распространения.
Увы, эти обстоятельства до войны почему-то никто не учитывал, и никаких пособий, инструкций по работе на коротких волнах в дивизионе не было.
Обо всем произошедшем Мажоров тогда же доложил командиру. Ответ начальства не блистал оригинальностью: «Нет связи? Устанавливай!» Но как это сделать радисту-сержанту?
Отсутствие ночной связи штаба дивизиона с пеленгаторными пунктами, видимо, мало беспокоило командование. Немцы делали налеты в основном в светлое время суток, а днем связь была. И вот фашистские летчики изменили тактику. Теперь они стараются прорваться к Москве по ночам. А в это время дивизион глух и нем: штаб не слышит пеленгаторщиков, пеленгаторщики – штаб. Выходит, радиодивизион, по сути, небоеспособен.
У Мажорова похолодело внутри. Он сам испугался этой мысли. Майор внимательно смотрел на младшего сержанта. Командир не стал говорить о небоеспособности дивизиона. Такие слова, произнесенные вслух, могли стоить ему жизни. И он это понимал.
– Значит, немцы все больше летают по ночам. А у нас ночью с пеленгаторными пунктами связи нет. Так, Мажоров? – спросил Логинов.
– Так... – кивнул совсем не по-уставному младший сержант.
В кабинете установилась тишина.
– Разрешите, товарищ майор, – сказал Мажоров сдавленным, сухим голосом и, не ожидая разрешения, стал говорить.
– Я уже докладывал, что без переделки нашей радиостанции ночью связь обеспечить нельзя. Волны не проходят.
И тут заговорил начальник штаба, стоявший у окна и доселе молчавший.
– Волны, говоришь, не проходят, сержант? – Он раскинул руки и хлопнул себя по бокам. – А голова тебе на что дана и руки? И волны, я тебе скажу, ни при чем. – Начштаба подошел почти вплотную к Мажорову. – Если не будет связи ночью, я тебя расстреляю.
В кабинете вновь повисла тишина.
Мажоров понимал, что подвести подчиненного под расстрел в ту пору не составляло туда. Более того, такие случаи были, и он о них прекрасно знал. Понимал Юрий и другое, что молчать нельзя, надо защищаться.
Подавляя внутреннюю дрожь и собравшись с силами, младший сержант сказал:
– Знаю, что расстрелять меня во фронтовой обстановке не составляет труда, но связь от этого все равно не появится...
И Мажоров вновь повторил все, что знал о распространении волн, их отражении от ионосферы, зависимости от солнечной активности.
Когда он закончил, начальник оперативного отдела капитан Крылов поинтересовался:
– Так что можно сделать в этих условиях? Ты же сам понимаешь, Мажоров, мы должны найти выход.
– Он есть, – ответил младший сержант, – надо переделать нашу РСБ.
– Что тебе для этого надо?
– Нужны воздушные конденсаторы переменной емкости. Их можно демонтировать из некоторых приемников. Например, из приемника БУ-234 или СИ-235.
– Хорошо, – в конце концов, закончил командир. – Иди, работай.
Мажоров развернулся и вышел из кабинета. Его вроде и отпустили, а на душе кошки скребли.
... Недели через полторы Мажорова вновь вызвал командир дивизиона и вручил бумагу. В ней говорилось, что для выполнения спецзадания младшему сержанту Мажорову Ю. Н. разрешается работа в спецхранилище и демонтаж деталей из радиоприемников.
Юрию выделили автомашину, дали в помощь старшину Казанцева, и они выехали в деревню Черемушки, где и находилось то самое спецхранилище, в котором складировались отобранные у населения в начале войны радиоприемники.
Мажоров ехал и не знал, радоваться ему или печалиться. С одной стороны, его, наконец, услышали, дали разрешение, словом, все то, что он просил, с другой... Если он ошибается в своих расчетах и у него не получится модернизировать эту радиостанцию? Ведь он не инженер и даже не техник, его забрали на фронт с последнего курса техникума связи. У него и диплома-то нет.
Только он понимал, кому сегодня нужен его диплом? Нужна связь. Если ее не будет, расстрелять, возможно, и не расстреляют, но штрафбат обеспечен. Да, заманчивая перспектива.