Страница 9 из 29
На эти слова было трудно что-то ответить.
Зенка подозревала, что Кэтлин права, но даже самой себе боялась признаться в этом, иначе все ее мечты и представления о жизни оказались бы пустыми и нелепыми.
Зенка помнила, сколь трепетными и нежными были отношения ее родителей. Она не могла забыть влюбленного взгляда, каким ее мать смотрела на отца. А когда им случалось расставаться даже на несколько часов, Полина и Ладислав не могли дождаться встречи друг с другом.
«Как я бы хотела любить своего мужа так же, как моя мать любила моего отца», — грустно подумала Зенка.
Но ее ожидала незавидная участь — брак с нелюбимым человеком, и дней до свадьбы оставалось все меньше.
Подготовка шла в полном соответствии с планом герцогини. Герцог встретился с министром иностранных дел и первым лордом адмиралтейства и договорился, чтобы невесте и ее сопровождающим предоставили корабль, который доставит их до Триеста, а оттуда они уже королевским поездом отправятся в Каранию.
Лондон планировалось покинуть 21 июля — ровно через месяц после золотого юбилея королевы Виктории, а свадьба была назначена на следующий день после их прибытия в Каранию.
Даты эти установил сам герцог. Дело в том, что двенадцатого августа начиналась охота на тетеревов, и герцог никак не мог пропустить столь важное событие.
Зенке очень не хотелось так скоро расставаться с крестным и оставаться один на один с мужем, и она робко заметила:
— В Карании тоже есть хорошие места для охоты. Помнишь, как мы гонялись за куропатками в Венгрии?
— Помню, — ответил герцог. — И твой отец был первоклассным стрелком. Но настоящая охота на тетеревов бывает только в Шотландии.
— Мы будем устраивать охоту в Карании, только чтобы ты приезжал к нам, — пообещала Зенка.
И хотя герцог тепло улыбнулся ей, девушка с грустью осознала, как изменился крестный: стал сказываться возраст, все неохотнее он отправлялся в путешествия, кроме того, у него было много официальных обязанностей, да и управление герцогством отнимало немало времени.
Зенка едва удержалась от желания броситься ему на шею и попросить не оставлять ее одну в Карании, остановила лишь мысль о том, что от предстоящего брака ее все равно никто не спасет.
Девушка почувствовала себя никому не нужным подкидышем, от которого решили избавиться при первой представившейся возможности. От таких мыслей ей стало грустно и одиноко, но Зенка тут же напомнила себе, что подобное настроение на руку королю Миклошу: когда она в таком состоянии, он сможет делать с ней все, что захочет.
«Я не покорюсь ему, — вновь сказала она самой себе. — Буду сражаться до конца».
Конечно, такая борьба не принесет счастья ни ей, ни королю, но иначе поступить она не может. А ведь Вильгемина говорила, что у Миклоша дюжины любовниц. Она будет сидеть одна-одинешенька во дворце, а король будет развлекаться со своими дамами. Какой ужас!
— Я начинаю жалеть себя, — сказала Зенка своему отражению в зеркале перед тем, как лечь спать. — Этого нельзя допустить. Я должна быть сильной и решительной, гордой и мстительной.
Зенка вздохнула. Все было бы значительно проще, родись она мужчиной. Она не могла представить, что ее мать, принцесса Полина, воплощение доброты, ласки и нежности, вела бы себя агрессивно.
А отец рассказывал Зенке о вендеттах, которые длились столетиями и передавались из поколения в поколение. Отец говорил, что венгры — очень гордый народ, они не прощают обид и не терпят поражений. Они скорее умрут, чем склонят голову перед противником.
— И почему я не родилась мальчишкой? — уныло спросила себя Зенка.
Но, глядя на свое отражение в зеркале, Зенка подумала, что не может представить себя мужчиной. На нее смотрело милое девичье лицо с огромными глазами, распущенные волосы мягко струились по плечам. Зенке не раз говорили, что она красавица, и теперь ей подумалось, что, возможно, люди не лукавили.
А что, если король полюбит ее? Это будет самая замечательная месть, которую можно только придумать.
Зенка представила: король стоит перед ней на коленях и объясняется в любви, а она надменно смеется. Вот тогда он поймет, что такое брак по расчету!
«Но даже если он вздумает объясниться в любви по-настоящему, — горько подумала Зенка, — я никогда ему не поверю».
Ведь ему не нужна она сама. Он женится на представительнице Британской империи только для того, чтобы обеспечить безопасность своей страны. И Зенка для него лишь «посылка, завернутая в британский флаг», и больше ничего.
А ведь она живая и молодая женщина, у нее есть губы, которые ждут поцелуя, и тело, жаждущее объятий. Но короля Миклоша это не интересует — ему нужна охранная грамота, вот и все,
Зенка вздрогнула, щетка для волос выпала у нее из рук и сбила один из подсвечников. Отражение в зеркале затрепетало и на мгновение стало неясным.
Зенка поднялась из-за туалетного столика и твердо сказала:
— Ну что ж, он получит такую жену, которую заслуживает, — настоящую чертовку.
3
Стоя на палубе корабля Ее Величества, Зенка с тоской наблюдала за тем, как они приближались к Триесту. Ей очень хотелось броситься вниз головой с корабля и утонуть в голубых водах Средиземного моря, но она понимала, что «тюремщики» не дадут ей этого сделать.
По правую руку от нее стоял посол Карании в Великобритании, по левую — государственный секретарь по иностранным делам, за спиной — две фрейлины-каранийки. Эти дамы прибыли в Лондон, чтобы сопроводить невесту к ожидавшему ее жениху. Они обе отличались крайне нерешительными и нервозными характерами и ни на мгновение не выпускали Зенку из поля зрения, чем страшно раздражали ее.
Когда герцог сообщил своей воспитаннице, что в Каранию они поплывут на новейшем военном корабле, Зенка пришла в восторг. Она живо представила себе, как будет исследовать все его уголки.
Однако все вышло иначе. Во-первых, герцог и герцогиня почти неотлучно находились при ней, а во-вторых, рядом все время присутствовали фрейлины, чересчур серьезно, по мнению Зенки, относившиеся к своим обязанностям.
Все путешествие Зенка грустно поглядывала на громадные желтые вентиляторы, будки впередсмотрящих, помещенные на высоких мачтах, и лодки, свисавшие со шлюпбалок. Корабль представлял собой абсолютно автономную территорию, и ее поражало усердие, с которым матросы драили палубы, начищали бронзовые ручки и отмывали до хрустального блеска стекла.
Герцог объяснил ей, что репутация капитана во многом зависит от того, в каком состоянии он содержит свой корабль. И иногда офицерам даже приходится приобретать краску или чистящие средства на свои собственные деньги.
Стоящую на борту огромного белого корабля, величественно разрезавшего морскую гладь, девушку переполняло чувство гордости за державу. Ей очень хотелось познакомиться поближе с матросами и офицерами — членами команды, являющейся лучшей во всем военно-морском флоте Британии.
Но стоило Зенке высказать вслух свое желание, как ей тут же разъяснили, что такая вольность в ее высоком положении недопустима. Особа королевской крови не должна бегать по палубам, как простолюдинка.
Пришлось ей удовлетвориться краткой беседой с капитаном и забавными историями о морских путешествиях, которыми пытался ее развлечь герцог.
— Был такой офицер, по прозвищу Надутый Осел, — рассказывал крестный. — Отправляясь в плавание, он всегда брал с собой двадцать дюжин пикейных рубашек, а каждое утро, укладывая волосы, тратил не менее двух яиц. Говорили, что во время молитвы он всегда снимал с себя форму, так как стоять на коленях в мундире считал позором для британского офицера.
Зенка и герцогиня весело смеялись.
— Знавал я одного капитана, которого звали Чарльз Протероу. — Герцогу пришла на память еще одна история. — У него был громадный кривой нос и черная борода до пояса. Выглядел он так устрашающе, что даже старшие по званию не смели возразить, когда он запросто обращался к ним: «Эй, парень!»