Кровавый Грабитель

Их полный ненависти и основанный на эксплуатации симбиоз, хоть и постоянно слабея, работал уже больше века…

… пока шестнадцать боевых кораблей Красных Корсаров не вырвались в реальное пространство и не навели орудия на «Завет крови».

Возвышенный смотрел на меняющиеся и обновляющиеся данные гололитического дисплея. Он был в состоянии понять, что видит, однако мерцающие рунические изображения мало о чем ему говорили, и он не мог почти ничего предсказать. Без покрова сознания Вандреда для Возвышенного почти не было смысла в бормотании низшего вида, играх существ из плоти.

Напасть. Уничтожить. Разграбить. Такие термины Возвышенный понимал. Он ухватил основы войны в пустоте. Ему недоставало понимания логистики, стратегии и тех уверенных изменений, которые вносились в любое сражение тактикой, знанием и прогнозированием.

Боевые корабли приблизились.

Возвышенный потянулся в сознание носителя и ничего не обнаружил.

Смертный экипаж мостика начал запрашивать распоряжения. Возвышенный отгонял их раздраженным рычанием и обшаривал общий мозг. Ничего. Вообще никаких воспоминаний. Вандред продолжал прятаться, или полностью сгинул.

В материальной вселенной прошло несколько секунд, а в неподвластной времени душе демона гораздо больше, и, наконец, Возвышенный сжал лапой иссохшую душу Вандреда. Повелитель Ночи почти не сопротивлялся, он был ослаблен и разрушен, практически полностью исчезнув.

Неважно. Возвышенный очистил личность от знаний и наложил на собственную сущность похищенное понимание. Двое поступали так — словно труп и падальщик — множество раз, даже на Крите, когда атака «Завета» произвела впечатление на самого Магистра Войны.

И, как всегда, Вандред малыми дозами выдавал накопленные за свою жизнь знания, которые поглощал Возвышенный.

Но этого было мало. Мигающие руны обрели смысл. Существо могло угадать наиболее вероятные действия вражеских кораблей, основываясь на их размерах, вооружении и поддержке. Но этого было мало. Возвышенный начинал понимать. Все анализы ситуации вели к одному и тому же результату.

Он проиграет.

Возвышенного уничтожат здесь, вышвырнут обратно в сумятицу варпа, где ему придется пребывать в состоянии хаотичного ничто, пока о себе не заявит очередная идеальная оболочка-носитель.

Демон вцепился в угасающую душу, высасывая ее жизнь в панических поисках ответов.

Последние угли Вандреда откликнулись весельем. «Завет» не может выстоять против шестнадцати кораблей. Сойтись в бою только с четырьмя крейсерами означало бы гарантированное обоюдное уничтожение. Их сопровождение смещает равновесие в пользу врага.

Ложь.

Возвышенный не умрет, не может умереть здесь.

Чего ты от меня хочешь, демон? «Завет» — принц среди кораблей, рожденный в великую эпоху. Однако он тоже уязвим. Ты десятилетиями разрушал его, и полностью утратишь спустя считанные дни после возрождения.

Запаниковав, Возвышенный игнорировал запросы экипажа мостика, шаря по случайно выбранным воспоминаниям в надежде найти что-нибудь, что можно было бы использовать в качестве оружия для спасения собственного существования. Впервые за столетие демон проявил слабость. На короткую ужасающую секунду он ощутил улыбку Повелителя Ночи.

Вандред ударил в полную силу всем, что скрывал. Память о братстве, о войнах под пылающими небесами, о поединках в пустоте, выигранных во имя Легиона, за который он бы охотно умер. Полный спектр человеческих эмоций и переживаний — от едва сохранившихся детских страхов до гордости убийцы от того, как кровь струится по бледной плоти.

Воспоминание за воспоминанием, впечатление за впечатлением вливались в общий разум. И все они не принадлежали Возвышенному.

Вандред закричал. Вопль начался у него в сознании…

… и сорвался ревом с чудовищных челюстей.

Первым на него обрушилось ощущение дыхания. Было больно. Легкие горели. На него нахлынуло чувство, будто его вытолкнули из утробы в яркий и холодный мир. Он снова взревел, и на этот раз звук завершился смехом.

Корабль трясся, уже получая повреждения. Корсары были хитрыми ублюдками. Они знали, как бить, и уже скоро вражеский огонь должен был вывести из строя варп-двигатели «Завета». Если бы Вандред попытался бежать, он бы лишь ускорил свою гибель, подставив готовую цель.

Оставался другой, единственный вариант. Остаться. Сражаться.

— Офицер артиллерии Джован, — прорычал он с улыбкой льва.

Человек, к которому он обращался, вздрогнул.

— Мой повелитель?

Вандред указал на гололит, заставляя себя не отвлекаться на когтистый кошмар, в который превратилась правая рука.

— Начнем с вот того крейсера типа «Убийство», Джован. Готовь лэнсы.

«Завет» пылал, но продолжал сражаться.

Бортовые орудийные порты по всей длине корпуса превратились в грязный черный рубец. Две основные вентиляционные шахты ускорителей стали расплавленным шлаком, что привело к возгораниям на палубе инженариума и бесчисленным жертвам среди рабов-чернорабочих. Большей части зубчатых стен и скульптур уже просто не существовало, их сорвало с корабельного хребта вражеским огнем. Такая же участь постигла фрагменты кормового замка. На броне едва ли остался хотя бы квадратный метр поверхности, которая не почернела, не получила отметин или не была полностью уничтожена. Большая часть корабля была охвачена призрачным пламенем, тянущимся в пустоту. Из пробитых в корпусе разломов в космос лилась вода и вырывался воздух. Первая замерзала, превращаясь в потоки ледяных кристаллов, а второй рассеивался, умирая в удушливой пустоте.

Эсминец «Лахезис» лишился половины надстройки после взрыва реактора, рассеченного на части фронтальными лэнсами «Завета». Спустя полминуты ударный крейсер пробился сквозь вертящиеся обломки фрегата, ударив потрескавшимся тараном в уцелевшую секцию корпуса и отшвырнув ее в сторону, как будто прихлопнул насекомое.

Даже ковыляя на переломанных ногах и с горящей кожей, боевой корабль Повелителя Ночи вцеплялся в доступную добычу.

Крейсер «Лабиринт», потерявший свой последний корабль поддержки, тяжело нырнул на замедляющийся «Завет». Он объединил залповый обстрел из плазменных пушек с кинжальным огнем лэнсов, чтобы обрушить на корабль внизу ливень разрушения. Слишком искалеченный, чтобы спастись, «Завет» развернулся, используя скудную остаточную инерцию, и приготовился в последний раз злобно ответить зарядом из лэнсов.

«Лабиринт» снова выстрелил.

И не попал.

Весь залп, не нанеся вреда, плеснул по колышущимся щитам другого корабля, копии гибнущего «Завета» по размерам и смертоносной изящности. Незваный гость промчался между двумя кораблями, растолкав их в стороны. На обоих мостиках завыли тревожные сигналы сближения.

Приняв на себя смертельный выстрел и дав тому растечься по щитам, новоприбывший хлестнул из бортовых лазерных батарей ответным опустошительным градом. Щиты «Лабиринта» разорвало, и корабль резко накренился на правый борт, отчаянно пытаясь избежать еще одного обстрела.

На мостике «Завета» зазвенел голос, который исходил из свистящих и шипящих динамиков.

— Говорит Талос из Восьмого Легиона, боевой корабль «Эхо проклятия».

Испорченный вокс с треском донес ответ.

— Весьма забавно. Однако тебе не следовало вступать в эту битву, пророк. Легиону нет смысла терять два корабля в эту ночь.

Ксарл и Узас вслушивались в свежую дозу безумия, доносящегося из вокса. Кровоточащие Глаза — по крайней мере несколько из них — забивали эфир крайне неприятными и пронзительными воплями.

— Где вы? — уже не в первый раз спросил Ксарл. — Говорит Ксарл из Первого Когтя. Где вы?

Визг снова смолк. Это повторялось уже несколько раз. Каждому приступу яростных орлиных криков предшествовал разговор об «охоте на тех, кто сам станет охотниками» и «преследовании добычи со сломанной душой».

Ксарл ненавидел рапторов.

— Ненавижу этих тварей, — произнес он тоже не в первый раз. — Ненавижу то, как они говорят, как думают и как рассказывают, будто были первыми на стенах Дворца Императора.