Прах к праху

— Что за дела?! — возмутилась свидетельница. — Меня держат здесь уже с самого утра, и даже закурить нельзя.

С этими словами она откинулась на спинку стула и с вызовом сложила на груди руки. Давно не мытые каштановые волосы были расчесаны на прямой пробор и жирными прядями спадали на плечи. На ресницах лежал толстый слой туши, которая немного размазалась под глазами. Одета она была в выцветшую джинсовую куртку «Кельвин Кляйн», которая раньше принадлежала кому-то по имени Рик. По крайней мере, именно это имя было написано несмываемыми чернилами на левом нагрудном кармане. Хотя в помещении было жарко, куртку с плеч она снимать не стала. Похоже, не хочет выставлять напоказ следы от уколов, подумала Кейт.

— Ради бога, Сэм, дайте ей сигарету, — обратилась к Ковачу Кейт и, подтянув повыше рукава свитера, села на стул рядом с девушкой. — Да и мне заодно, коль на то пошло. Так что, если меня застукают за этим делом, будем отдуваться вдвоем. Кстати, а что нам могут сделать? Не выгонят же с работы! Потому что где они потом найдут новых дураков?

Говоря эти слова, Кейт краем глаза следила за девушкой. Ковач тем временем достал из пачки две сигареты. Ногти девушки были обгрызены по самую мякоть и выкрашены в светло-голубой цвет с металлическим отливом. Когда она потянулась за сигаретой, руки дрожали. Кейт отметила дешевые серебряные колечки на пальцах, а также две довольно грубо выполненные татуировки — крестик рядом с большим пальцем и букву А, перечеркнутую горизонтальной линией. А вот наколка на запястье явно была выполнена рукой профессионала — изящный синий браслет из колючек терновника.

— Надеюсь, Эйнджи, тебя здесь не слишком утомили? — поинтересовалась Кейт, делая затяжку. На вкус сигарета была как сушеное дерьмо. Женщина сама не могла ответить на вопрос, как так получилась, что еще в колледже она пристрастилась к этой гадости. Тогда — чтобы считаться крутой в глазах друзей. Сейчас — чтобы считаться своей в доску.

— Вроде бы нет, — ответила Эйнджи, выпуская к потолку струю дыма. — Мне даже адвоката не дали.

— А зачем тебе адвокат? — отозвался Ковач. — Тебя же ведь ни в чем не обвиняют.

— Тогда почему меня держат в этой вонючей дыре?

— Потому что это очень сложный случай. Например, нам нужно установить, кто ты такая.

— Я уже сказала, кто такая.

Вместо ответа Сэм вытащил из папки удостоверение личности и, сопроводив многозначительным взглядом, протянул Кейт.

— Тебе двадцать один год, — невозмутимо произнесла та, глядя на документ, и стряхнула пепел в пустой стаканчик из-под кофе.

— Там так написано.

— И еще сказано, что ты из Милуоки.

— Была. Потому что уехала.

— Там остались какие-то родственники?

— В живых — никого.

— Извини, я не знала.

— Да ладно вам притворяться.

— А здесь? Здесь есть кто-нибудь? Тетя, дядя, двоюродные братья или сестры, на худой конец, самая далекая родня? Кто угодно, хоть цирковой клоун, кому бы мы могли позвонить и сказать, что ты здесь. Тот, кто бы морально поддержал тебя.

— Нет, я несчастная сирота, — ответила девушка с язвительным смешком. — И на фиг мне сдалась ваша родня, я прекрасно обхожусь без нее.

— Эйнджи, у тебя есть постоянное место жительства? — поинтересовался Ковач. — Ты ведь должна понимать, что произошло. Ты единственная можешь опознать преступника. И мы должны знать, кто ты такая.

В ответ свидетельница закатила глаза, как это умеют делать лишь девушки-подростки, всем видом давая понять, что ее порядком достали и, вообще, она им не верит.

— Я назвала вам мой адрес.

— Ты назвала нам адрес квартиры, от которой у тебя даже нет ключей. Ты даже не можешь сказать, кто там живет, кроме тебя.

— Я вам уже все сказала.

С этими словами Эйнджи вскочила и отвернулась от стола. Пепел ее сигареты полетел на пол. Голубой свитер под джинсовой курткой был либо обрезан, либо сильно подсел при стирке, открывая взгляду тощий живот: пирсинг в пупке и еще одна татуировка — три капли крови, которые капали куда-то за пояс ее грязных джинсов.

— Ее имя Молли, — сказала она. — Мы познакомились с ней на вечеринке, и она сказала, что я могу пожить у нее, пока не подыщу себе крышу над головой.

Кейт уловила в голосе девушки легкую дрожь. Обратила она внимание и на напряженную позу, когда свидетельница отвернулась от них. Впрочем, в следующий миг дверь открылась, и в комнату, неся кофе, вошла Никки Лиска.

— Эйнджи, пойми, здесь никто не пытается тебя на чем-то застукать, — сказала Кейт. — Наша главная забота — обеспечить твою безопасность.

Девушка резко обернулась. Голубые глаза пылали яростью.

— Ваша главная забота — чтобы я дала показания против этого психа Крематора. Я что, по-вашему, совсем с катушек съехала? Да он в два счета разыщет меня и тоже прикончит.

— Эйнджи, твоя готовность к сотрудничеству для нас крайне важна, — подал начальственный голос Сэйбин. — Ты — единственная свидетельница. Насколько нам известно, на сегодняшний день этот человек убил трех женщин.

Кейт метнула в сторону окружного прокурора колючий взгляд и произнесла как можно спокойнее:

— Моя работа частично заключается в том, чтобы обеспечить твою безопасность. Если тебе некуда пойти, скажи, и мы найдем для тебя крышу над головой. Кстати, у тебя есть работа?

— Нет, — ответила свидетельница и вновь отвернулась. — Но я искала, — добавила она в оправдание и указала в угол комнаты, где валялся ее грязный рюкзак. Конлан была готова поспорить, что ничего, кроме содержимого этого рюкзака, у девушки нет.

— Ты смелая, раз не побоялась одна приехать в новый город, — спокойно заметила Кейт. — Не зная даже, куда здесь податься. Не имея ни родных, ни знакомых. В таких обстоятельствах непросто начинать новую жизнь.

Девушка наклонила голову и погрызла ноготь на большом пальце. Жидкие волосы сальными прядями упали на лицо.

— Чтобы обосноваться на новом месте, нужны деньги, — продолжала тем временем Кейт. — На еду. На жилье. На одежду. На все остальное.

— Мне пока хватает.

Конлан представила себе, что за этим стоит. Можно подумать, она впервые видит юную бродяжку. Чтобы выжить, такие, как эта Эйнджи, согласны на что угодно. Попрошайничают. Воруют. Приторговывают наркотиками. Идут на панель — раз, другой, а потом остаются там навсегда. Потому что в этом мире полно разного рода извращенцев без стыда и совести, которым только подавай безотказных бездомных подростков, которые никогда не скажут «нет».

Никки Лиска поставила на стол чашки дымящегося кофе и наклонилась к Ковачу.

— Элвуд нашел управдома. Тот говорит, что квартира пустует. И если эта девушка там живет, то он требует пятьсот долларов залога. Либо он подаст в суд за незаконное заселение и посягательство на чужую собственность.

— Какой гуманист, однако.

— Элвуд сказал ему: «Пятьсот баксов? Это за что же? По доллару за таракана?»

Кейт слушала разговор, который они вели полушепотом, а сама в упор разглядывала девушку.

— Твоя жизнь и без того сейчас не подарок; я уже не говорю про то, что теперь ты главный свидетель по делу об убийстве.

Не поднимая головы, Эйнджи напряглась и поднесла к губам сигарету.

— Я не видела, как он ее убивал.

— В таком случае что же ты видела?! — рявкнул Сэйбин. — Мы очень бы хотели это знать, мисс Ди Марко. Пока вы тут резину тянете, следствие теряет драгоценное время, а для нас важна каждая минута. Этот человек — серийный убийца.

— Тед, мы в курсе, — парировала Кейт ледяным тоном. — Можешь не напоминать нам об этом каждые две минуты.

Роб Маршалл поерзал на стуле. Сэйбин посмотрел Кейт в глаза. В его собственных читалось нетерпение. Ведь прежде чем бежать с докладом к мэру, он хотел бы получить признание. А когда он предстанет перед камерами на пресс-конференции, то должен иметь имя и описание внешности разгуливающего на свободе преступника, чтобы пообещать, что тот будет незамедлительно арестован и посажен за решетку.