Чингисхан

Под предводительством Джучи второй корпус монгольской армии прибыл в Хорезм по левому берегу Сырдарьи и тотчас же начал осаду города Сугнака. Как обычно, монголы потребовали безоговорочной капитуляции. Когда противник отказался, воины Джучи начали яростный штурм, длившийся целую кровавую неделю, в конце которой осаждающие взяли город и перебили всех жителей, перерезав горло или вспоров животы. Затем пришла очередь города Джента, на Сырдарье, к северу от пустыни Кызыл-Кум.

Тем временем другие монгольские кавалеристы под командованием Алак-Нояна атаковали Бенакет между Ходжентом и Ташкентом. Тюркские наемники защищали его стены в течение трех дней, затем сдались. Но никому из них не было пощады, когда монголы вошли в город. Здесь они тоже собрали всех жителей. Мастера были распределены между сражающимися воинскими подразделениями, часть — оставлена в лагере для отправки в Монголию, тогда как женщины были отданы разным родам. Остальное население попало в воинские единицы, чтобы служить заложниками или живым щитом между осаждающими и осажденными.

Затем наступила очередь Ходжента (Худжанда). Комендант города Темур-Мелик был известен своими военными способностями и мужеством. Он укрылся в крепости, построенной на реке, с тысячью лучших воинов, готовых драться как львы до конца. Персидские летописцы утверждают, что крепость была так хорошо расположена, что врагу пришлось мобилизовать 20 000 воинов и 50 000 пленных, — цифры, очевидно, преувеличенные. Монголы использовали пленных, чтобы построить мост из лодок по всей ширине реки выше укрепленного замка. Затем пленники стали таскать камни, чтобы бросать их в воду вдоль мостика; созданного из поставленных на якорь лодок, и построить таким образом плотину, которая дала бы возможность осушить ров у подножия крепости. Темур-Мелик умно противостоял этим приготовлениям: у него тоже были лодки и он использовал их, чтобы все время тревожить рабочих и их охрану, занятых созданием плотины, перегораживающей реку. Но что могли тысяча человек против монгольской армии? Темур-Мелик, собрав самых смелых и верных ему людей, сумел сесть на лодки на Сырдарье и поплыл по течению; затем он вышел на берег и, несмотря на посланные в погоню за ним вражеские эскадроны, невредимым прибыл в лагерь шаха.

В то время как его люди брали один за другим восточные города Хорезма, хан и его сын Толуй вошли в Трансоксианию (Мавераннахр), область, расположенную между двумя реками — Сырдарья и Амударья. Город Нур был взят хитростью: переодевшись погонщиками верблюдов из каравана, монгольские воины под видом беглецов проникли в предместья, не опознанные часовыми. Дойдя до городских стен, они сумели пробиться, и городские власти, видя, что дело проиграно, капитулировали. Жители были вынуждены покинуть Нур, а правитель выплатить дань в размере 1 500 динаров. Город был разграблен и добыча, погруженная на повозки, сопровождала войска захватчиков.

В начале февраля 1220 года показалась Бухара. Тогда это был один из красивейших городов Хорезма, если не всего Востока. Расположенный на западной оконечности огромного Зеравшанского оазиса на границе с Кызыл-Кумом (пустыня Красных Песков), он был местом пребывания саманидов-иранцев, принявших ислам, затем тюркских династий караханидов и каракитаев. Город был средоточием интеллектуальной и религиозной жизни, и паломники приходили издалека, чтобы помолиться в мечети Пятницы, на могиле Исмаила Саманида. Бухара, славившаяся ткачеством ковров, была торговым центром, находившим заказчиков вплоть до Малой Азии и Египта. Вокруг города бесчисленные ирригационные каналы (арыки) или проложенные под землей трубы (kariz) распределяли благодатную воду. Благодаря системе резервуаров, подъемных затворов, шлюзов вода прибывала в город, где она позволяла стирать шерсть и разводить краски, применявшиеся при ручной выделке ковров. Меньше чем за месяц Бухара тоже падет под натиском армии Чингисхана.

Окруженный монголами значительный гарнизон, состоящий из тюрков-сельджуков, попытается предпринять вылазку, окончившуюся поражением: все наемники будут настигнуты в предместьях города и уничтожены. В середине февраля Чингисхан пытается, используя пленных в качестве тарана, выбить городские ворота, затем с помощью баллист ему удается пробить бреши в укреплениях. Вскоре после этого он входит в город. Последние защитники, укрывшиеся в крепости, казнены, и жители Бухары должны выйти из города длинной вереницей. Все те, кого монголы отыщут после этого, укрывшихся в каких-нибудь глухих закоулках города, будут заколоты кинжалом на месте.

Все персидские хроники пишут, что разграбление Бухары было чудовищным святотатством, в котором проявилось ужасающее презрение монголов к побежденным, их религии и культуре. Они рассказывают, что монгольские всадники оскверняли святые места, выбрасывали в нечистоты священные книги корана и что хан ворвался в главную мечеть, приняв ее за дворец шаха. Перед повергнутыми в ужас верующими он ворвался верхом на коне, бросив своим офицерам, что пора кормить лошадей. Сотни горожан предпочли покончить с собой, чем терпеть издевательства захватчиков, мужчины убивали своих жен, чтобы над ними не глумился враг. Кади Садртад-дин, имам Рох-ад-дин и другие высокопоставленные лица Бухары покончили с собой.

Джувейни обессмертил эту резню, заставив Чингисхана произнести следующие слова: «Я скажу вам, что я — бич Аллаха, и если бы вы не были великими грешниками, Аллах не послал бы меня на ваши головы». А араб Ибн аль-Асир в своем описании монгольского вторжения, изложенного в Al-Kamil fil-Tarikh, переведенной под названием «Совершенная история», рисует в патетическом тоне сцены, разыгравшиеся в Бухаре: «Это был ужасный день, слышны были только рыдания мужчин, женщин и детей, разлученных навсегда, так как монгольские войска делили население».

Конец трагедии был отмечен гигантским пожаром. Город Бухара на многие десятилетия перестал существовать. Зловоние, исходившее от тысяч трупов, слишком многочисленных, чтобы их можно было похоронить, вскоре изгнало живых. Окрестные крестьяне искали пристанище вдали от города. Животные, брошенные на произвол судьбы, погибли. Ирригационные каналы были разрушены. Заброшенные поля, занесенные песком, оголились. От Бухары, ее дворцов, ее мечетей остались только развалины, уцелевшие от пожара.

Оставив на западе пораженную насмерть Бухару, Чингисхан двинулся по течению Зеравшана, чтобы идти на Самарканд. Следуя за повозками, пленные, используемые в качестве рабочей силы, против своей воли помогали врагу разрушать собственную страну. Город, имеющий богатую историю, Самарканд — в древности Мараканда — был столицей Согдианы; захваченный Александром в 329 году до Рождества Христова, затем занятый арабами в 712 году, он достиг при Саманидах значительного подъема. Расположенный в самом центре оазиса, он был обязан своим процветанием усовершенствованной ирригационной системе.

Как большинство средневековых городов, как соседняя Бухара город Самарканд был разделен на кварталы. Рядом с крепостью был район официальных дворцов и административных канцелярий со своими библиотеками, кирпичными культовыми зданиями, многие из которых были украшены цветной керамикой, славившейся по всему Востоку. В предместьи тесно жались друг к другу многочисленные лавчонки, в которых кипела работа ювелиров, шорников, медников, красильщиков. Были целые улицы, занятые продавцами фаянсовой посуды, оружейниками, изготовлявшими сабли высокого качества, резчиками и краснодеревщиками, чьи изделия покупали даже в далеких портах Средиземного моря: стальные лезвия, кольчуги, расписную и глазурованную керамику, маркетри из драгоценных пород дерева, изящно гравированные кувшины для воды. Изготовляли даже бумагу, технологию которой экспортировали китайцы. В садах выращивали изысканные цветы, фрукты, которые высушивали или засахаривали со специями. Фисташки, финики, «райские яблоки» (апельсины) и дыни лежали грудами, в зависимости от сезона, на самаркандских рынках. Некоторые купцы отправляли вплоть до Багдада дыни высокого качества, уложенные «в свинцовые ящики, покрытые снегом», чтобы сохранить их свежими до мест их дальнего назначения.