Чингисхан

Благодаря этой почти не замаскированной казни Тэмуджин поднялся еще одной ступенью выше на пути к верховной власти. Хан, однако, был еще далек от того, чтобы объединить под своей властью все племена кочевников. В 1201 году был создан союз его противников; в него входили, видимо, несколько тысяч человек: меркиты, тайтчиуты, найманы, татары, а также другие племена. Эта «армия» двинулась в путь под командованием Джамуки, сохранившего такое политическое влияние, что аристократия этих объединившихся родов провозгласила его гурханом. Джамука становился, таким образом, единственным вождем большого племенного союза против гегемонии Тэмуджина.

За гурханом Джамукой стояли старые противники Тэмуджина: меркит Токтоха-Беки, Хутука-Беки, вождь ойра-тов, вождь тайтчиутов Таргутай-Курилтук и, наконец, один из найманов. Эта коалиция — важный момент в монгольской истории: на рубеже XIII века многочисленные племена, преодолев разобщенность, унаследованную от предков, поспешили признать власть одного князя. Параллельные выборы Джамуки в соперничающем ханстве наводят на мысль, что кочевые племена начинали стремиться к какому-то объединению. Сплотившись против Тэмуджина, лига объединила группы, очень удаленные друг от друга, а не только соседние кланы, связанные большей или меньшей степенью родства. Со склонов Большого Хингана на востоке сбежались татары; из мрачных северных таежных лесов — ойраты; с гор Алтая на юго-западе спустились самые опасные — найманы.

Тюрки на пути к монголизации и частью — принявшие христианство — найманы, соседи кераитов, жили между верховьями Иртыша и районом Каракорума, в горном массиве Большого Алтая. Они переживали тогда столкновения из-за наследства. Их вождь только что умер, и два его сына спорили из-за одной наложницы. В конце концов каждый из двух братьев-врагов собрал под свои знамена сторонников. Первый, Буйрук, привлек на свою сторону степные племена, тогда как его соперник нашел себе союзников среди горцев. Эта вендетта грозила перерасти в беспощадную войну.

Узнав об этой междоусобице, Тэмуджин и его союзник Тогрил решили ускорить развитие событий. Они собрали много тысяч всадников и животных, чтобы захватить территорию найманов. Преодолев горную цепь Хангай (Khan-gai), они углубились в озерный край Кобдо. Буйрук, желая уйти от столкновения, бежал, как только возникла угроза со стороны монголов! Тэмуджин, сразу же пославший разведчиков, знал, что проход через горные ущелья Алтайского массива свободен, и избрал этот путь, чтобы проникнуть на вражескую территорию. Высота перевалов доходит до 3000 метров; они проходимы только летом. Но, подобно Ганнибалу, совершившему переход через Альпы за тысячу лет до него, хан, не колеблясь, заставляет свою конницу пройти по горам Центральной Азии, с обозом из тяжелых повозок, груженых армейским багажом и даже овцами, чтобы было чем кормить людей. Спустившись с гор, монголы оказались в долине Улунгур, неподалеку от озера, носящего то же название. Там, в зоне болот, известной своими миазмами, они дали бой найманам и устранили их вождя.

На следующий день после этой мелкой победы монголы круто развернулись и дошли до Хангая. Они двигались очень медленно, проходя через неприветливые долины и дикие ущелья, когда вдруг их атаковали найманские племена, укрывшиеся в теснине. Спустилась ночь в этом горном краю, где за каждой скалой мог притаиться враг, каждый крутой спуск грозил гибелью лошадям. Разведчики засекли несколько вражеских позиций, но монголы не рискнули продолжать путь. После переговоров с передовыми отрядами решили дождаться рассвета, а тогда уж выступать.

Но на следующий день Тэмуджин и его военачальники, неосторожно вступившие во владения найманских горцев, обнаружили предательство Тогрила, военного союзника Тэмуджина, которому он помог вновь обрести корону, товарища по оружию Есугэя, пошедшего войной на меркитов, чтобы помочь его сыну вернуть похищенную супругу. Чтобы ввести в заблуждение, Тогрил велел разжечь походные костры на позициях, которые он занимал, а потом тихо снялся со своими войсками, бросив Тэмуджина одного на вражеской территории. Трудно понять внезапную измену Тогрила. Хроника настаивает на том, что это было сделано по наущению Джамуки: он обманул вождя кераитов, заставив его поверить, что Тэмуджин вел тайные переговоры с найманами. Во всяком случае очевидно, что войска Тогрила и Тэмуджина действовали независимо друг от друга.

На рассвете Тэмуджин, в бешенстве, которое легко себе представить, обнаружил, что его фланг открыт и что найманы, заняв высоты, являются хозяевами положения. Хан не колебался ни секунды. Отдавая себе отчет в том, что он «как рыба, плавающая в котелке», Тэмуджин немедленно отступает. Найманы, занявшие ущелья и перевалы, осыпают монголов тучами стрел. Те же, оставшись без прикрытия кераитов, с трудом выбираются из тупика, в который они попали. Однако отступление проходит в полном боевом порядке и им удается выйти на открытое пространство под названием «Степь Ослиная Спина». И тогда Тэмуджин узнает, что Тогрил находится в трудном положении. Он не успел отвести войска, его по пятам преследуют найманы, и ему пришлось оставить в руках врага большую часть своей семьи. Хан из великодушия (или тонкого политического расчета) посылает свои отряды на помощь Тогрилу. В результате Боорчу, Мукали, Борогул и Чилаун, талантливые полководцы, освобождают кераитов и спасают положение. Спасенный Тогрил горячо благодарит своего союзника за помощь. «Да благословит Небо того, кто вернул ему близких и богатство». Боорчу, одному из лучших офицеров монгольского хана, он преподнес десять золотых чаш и драгоценную одежду. Вскоре после этого он произнес слова, которые, может быть, объясняют его поведение: «Теперь я уже стар; когда, состарившись, я взойду на высоты мира иного…, кто станет править народом?»

Ослабевший, одряхлевший Тогрил чувствует приближение конца. Он стал игрушкой в руках тех, кто сильнее, и уже не в состоянии повести за собой войска. Может быть, этим объясняется снисходительность монгольского хана?

Устранив найманов, Тэмуджин мог вообразить, что его новая власть будет служить ему защитой от соседних племен. Он не учел Джамуки, этого вечного заговорщика. В остервенении, с которым этот человек вредит тому, кто так долго был его самым близким другом, есть что-то гипнотическое. Был ли он в самом деле главным соперником Тэмуджина, или «Сокровенное сказание» использует Джамуку только для того, чтобы подчеркнуть истинное значение великого хана, прием, который часто встречается в знаменитых рыцарских романах?

В первые же месяцы XIII века Джамука снова создает коалицию племен, враждебных Тэмуджину: меркиты нижней Селенги, татары верхнего Керулена, лесные ойраты, тайтчиуты Онона и даже некоторые роды онгхиратов из людей Тэмуджина. К этому не очень надежному союзу присоединились найманские роды, не рассеявшиеся в ходе войны с Тэмуджином. Джамука, провозглашенный гурханом, решил официально закрепить свою «контр-власть». С этой целью он призвал шаманов, которые совершили все положенные по обычаю обряды, в частности, принесение в жертву лошадей.

Но сторонники Тэмуджина не дремали. В степи новости распространяются быстро. Любая встреча пастухов сопровождается расспросами о движении племен, каждый охотник осмеливается приблизиться к стану, если только он уверен в дружелюбных намерениях его жителей. Уже в первые месяцы 1200-го года Тэмуджин был достаточно силен, чтобы содержать настоящую разведывательную службу, штат опытных разведчиков. Пастухи во время кочевья внимательно следят за племенами, расположившимися по соседству; они выставляют стражу на холмах у водопоев, изучают следы, оставленные скотоводами, которые побывали на пастбище накануне. Благодаря этим мерам Тэмуджин узнал, что Джамука мобилизовал десятки кланов и семей и что в скором времени ему предстоит новое столкновение с бывшим «названным братом».

Тэмуджин снова обратился к Тогрилу, своему стареющему и ненадежному союзнику. Первый бой произошел на берегах Аргуни. Летописцы сообщают, что с Джамукой было много шаманов, которые перед решающей битвой занялись колдовством, бросали камни в воду, заклинали богов способствовать успеху их господина. Если верить монгольским источникам, двоим из них — Буйруку и Хутука-Беки, удалось своими чарами вызвать бурю. Но говорят, что «заколдованная гроза отклонилась и разразилась как раз над ними…» Было ли это плохим предзнаменованием? Если только не предположить странного совпадения между заклинаниями шаманов и бурей, разразившейся над местом сражения, эпизод кажется маловероятным. Скорее можно допустить, что некоторые шаманы, накопившие опыт наблюдений за явлениями природы и привыкшие к капризам погоды, несомненно могли внушать скотоводам, что они обладают способностью «делать погоду».