Чингисхан

В те далекие, уходящие в глубь веков времена, для скифов и для хуннов — много веков, более тысячи лет до Рождества Христова, для лесных охотников Танну Тува, в Сибирском Алтае — незадолго до нашей эры, некоторые племена постепенно удалялись от сумрачной тайги, чтобы заняться скотоводством. Мы не знаем ни мотивов, ни подлинных условий этого важного этапа в развитии человеческой деятельности. Климатические и экологические нарушения, демографический рост, уменьшающий лесные ресурсы, поиски новых продуктов животного происхождения? Значительный рост населения кажется наиболее рациональным объяснением этой эволюции: без вырубки и раскорчевки, необходимых даже для примитивного земледелия, лес не в состоянии прокормить крупную популяцию. Скотоводы одомашнили понемногу животных, мясо которых они уже давно употребляли в пищу: лошадь и оленя. Затем, видимо, между X и VII тысячелетием до Рождества Христова, не отказавшись от охоты и сбора ягод, большинство монгольских племен начали приручать мелкий и крупный скот.

Далекий от того, чтобы дать экономические основы для выживания при бродячем образе жизни, кочевое пастушество — организованный образ жизни, повинующийся диктату климата, экономическим законам и четким социальным правилам. В основе его лежит внестойловое животноводство, экстенсивный характер которого требует периодического перемещения внутри территории для выпаса скота, принадлежащей по традиции — а иногда и в результате кровавых конфликтов — одному или нескольким родам. У монголов эта площадь называется «нутук» (или нунтук), но больше известно ее тюркское название «юрт».

Монголы — прежде всего номады, в соответствии с первоначальным значением этого слова. Слово номад — «nomade» — происходит от греческого nomas — кочевник, пастух. Однако сегодня этого определения недостаточно, так как кочевниками называют людей, не имеющих никакого отношения к скотоводству. К ним относятся люди, занимающиеся земледелием на только что выгоревших участках земли, азиатские охотники — сборщики ягод и трав, «морские бродяги» с малайско-индонезийских архипелагов, а также несколько миллионов цыган, рассеянных по всему миру и начинающих иногда переходить к оседлому образу жизни. Итак, в наши дни существует тенденция считать кочевниками людей, занимающихся различными видами экономической деятельности на малоплодородных почвах или даже не связанных ни с одним аграрным циклом, а также группы людей, не имеющих постоянного места жительства или определенного материального положения.

Кочевой образ жизни значительно меняется в зависимости от плодородности или скудости почвы, плотности населения, умения и технического уровня скотоводства, распространенности падежа скота и так далее. Минимальная численность стада, то есть такая, которая позволяет пастушескому племени прокормиться, зависит, очевидно, от всех этих факторов. Русский монголовед Палладий подсчитал, что в XVIII веке калмыцкая семья из пяти человек должна была иметь табун из пятнадцати лошадей, не менее восьмидесяти овец или коз и трех верблюдов. Сравнительно недавно советский журнал «Народы Средней Азии» опубликовал следующие данные: В шестидесятые годы XX века семье кочевников-скотоводов нужны были, минимум, пятнадцать лошадей, два верблюда, около пятидесяти баранов и шесть других животных из крупного рогатого скота, чтобы обеспечить питание «серыми продуктами» (мясо почти всегда едят вареным, — откуда его серый цвет) и «белыми продуктами» (молоко сырое или перебродившее), а также периодическое воспроизводство поголовья. Трудно, конечно, установить количество и характер животных, которых монголы разводили в XII веке, но известно, что во время военных походов у каждого всадника было две-три или даже четыре сменных лошади, что предполагает наличие богатого табуна и объясняет распространенность кражи лошадей, отмеченной в «Сокровенном сказании».

Виллем де Рубрук, который открыл механизм образа жизни скотоводов столетием позже после рождения Чингисхана, описывает его с большой точностью:

«Они [кочевники] не имеют постоянной резиденции и не знают, где будут завтра. Они поделили между собой Скифию, которая простирается от Дуная до Леванта[6] [Азия], каждый вождь, в зависимости от того, сколько людей у него в подчинении, знает границы своих пастбищ, он знает, где он должен пасти скот зимой и летом, весной и осенью. Зимой они спускаются в более теплые области на юг; летом они поднимаются в более прохладные, на север. В снежные зимы у них пастбища без воды, потому что ее заменяет снег».

С местными отклонениями, зависящими от высоты, дождливости или богатства пастбищ, скотоводы прежде всего повинуются сезонному календарю. Прежде чем перегонять скот, они посылают на разведку кого-нибудь из своих, чтобы оценить кормовые запасы пастбищ или предъявить свои исконные права на долины и альпийские луга, если там уже стоят юрты. Нет травы, нет корма для животных, нет прироста поголовья — нет ресурсов для человека: трава — подлинное богатство степей. Об этом говорит монгольская пословица: «Травы здесь — для животных, а животные — для человека». Только по ошибке могли приписать кочевнику Аттиле, этому «божьему бичу», слова: «Всюду, куда ступила нога моего коня, трава больше не растет».

Перегоняя скот, кочевники, для которых стада — основное богатство, очень внимательно следят за небом. В холодное время года резкое падение температуры, сопровождаемое снегопадами, постоянно угрожает поголовью скота. Во время пурги снежные заносы бывают так велики, что животные не могут ни добывать пищу, ни двигаться. У скотоводов-кочевников нет запаса фуража, и мелкий скот в таких условиях может погибнуть за одну ночь. Только якам и лошадям удается выжить, первым — потому что они защищены густой шерстью и умеют разгребать копытами снег в поисках пищи, вторым — потому что благодаря своей высоте они не рискуют быть засыпаны снегом и инстинктивно умеют спускаться в места, где почва тверже и чище. Другая смертельная опасность — ранняя оттепель, которая может вызвать резкий подъем воды в реках, при котором животные тонут, или еще гололед, когда вся растительность покрывается ледяным панцирем и животные лишаются пищи.

По дороге в Тибет швед Свен Геден в своем дневнике описал, как суровость природных условий губит животных: «Верблюды доходят до перевала на вершине горы совершенно выдохшимися и почти задохнувшимися… Они смотрят грустными глазами на открывшуюся перед ними панораму из бесплодных скал и, кажется, потеряли всякую надежду найти когда-нибудь сочные пастбища… Животные из каравана чахнут с каждым днем. Мучительные переходы и скудная пища; они не долго выдержат при таком режиме… Из всех наших животных только овцы в прекрасном состоянии; они привыкли к скудным пастбищам и умеют находить себе пропитание среди скал и осыпей, там, где для других животных пищи недостаточно».

Засуха — главное препятствие для роста поголовья. Летом в некоторых районах случается, что суховеи оголяют землю, уничтожая чахлые степные ростки. Трава высыхает до белизны и рассыпается в пыль, когда животные начинают ее щипать.

Суровость физических условий требует от человека умения применяться к природе. В отличие от земледельцев, монголы не имеют возможности переносить сроки посевной, заменять одни культуры другими или жить запасами зерна. Племена должны прежде всего находить подходящие пастбища для животных на все время своих сезонных перемещений: лошади, которых перегоняют из альпийских лугов в горные отроги, больше нуждаются в сочной траве, тогда как овцы и козы довольствуются более сухой почвой, где растут полынь и луковичные. Яки добывают себе пищу, бродя по склонам горных пастбищ, а верблюды предпочитают растительность засушливых зон. Эти переходы, эти нескончаемые поиски воды, пригодной для питья, множество забот, связанных с разведением домашних животных, — таковы условия выживания монголов.

6

Левант — общее название стран, прилегающих к восточной части Средиземного моря. — Прим. ред.