Страница 28 из 55
В первом спектакле «Современника» «Вечно живые», поставленном по пьесе В. Розова, Евгений Евстигнеев играет роль Чернова. Сама пьеса выдержала несколько атак со стороны цензоров.
— Перепишите свое творение, в нем нет линии партии! — хмурились цензоры.
— Я бы рад, — разводил руками Розов, — да не влезет в мою пьесу линия партии.
«Пьеса тогда привлекала главным — Розов писал о том, что есть в России истинная интеллигентность, порядочность. Он писал о том, что такое честный человек и как он сохраняет честь в самых трудных обстоятельствах. Пьеса давала возможность, как теперь видно, собрать коллектив, объединить студию на основе какой-то общей идеи, лежащей не только в области эстетики, хотя и эстетики тоже. Мы воспринимали пьесу как художественный манифест, если хотите», — вспоминал позднее Олег Ефремов.
В 1957 году в жизни Евгения Евстигнеева произошло два знаменательных события — он в первый раз снялся в кино, сыграв роль Петерсона в фильме «Поединок», и в первый раз женился. На своей однокурснице по Школе-студии МХАТ, дочери известного кинооператора и профессора ВГИКа Бориса Волчека, Галине Волчек. Вот что пишет о том времени сама Галина Борисовна:
«Вдруг в моей жизни появился великовозрастный выпускник Школы-студии МХАТ: старше меня на семь лет и деревенского происхождения. Он разговаривал так, что некоторые обороты его речи можно было понять только с помощью специального словаря (например, „метеный пол“ в его понимании — пол, который подмели, „беленый суп“ — суп со сметаной, „духовое мыло“ — туалетное мыло и т. д.). Внешне мой избранник выглядел тоже странно: лысый, с длинным ногтем на мизинце, одет в бостоновый костюм лилового цвета на вырост (а вдруг лысеющий жених вытянется), с жилеткой поверх „бобочки“ — летней трикотажной рубашки с коротким рукавом, у воротника поверх „молнии“ величаво прикреплялся крепдешиновый галстук-бабочка. Таким явился Женя в мой дом.
Поначалу папа пребывал в смятении, потому что поддался влиянию няни, которая прокомментировала внешность моего избранника словами: „Не стыдно ему лысым ходить, хоть бы какую-нибудь шапчонку надел…“
Я же вела себя независимо и по-юношески радовалась своему внутреннему протесту против родительского стереотипного мышления. Но мной двигал не только протест, я хотела быть рядом с Женей еще и потому, что испытывала к нему целый комплекс чувств. Меня привлекала его внутренняя незащищенность. Я испытывала в некотором роде и что-то материнское, потому что он был оторван от родительского дома, от мамы, которую любил, но которая в силу обстоятельств дала ему только то, что могла дать, а Женин интеллектуальный и духовный потенциал был гораздо богаче. И самым важным было для меня то, что я сразу увидела в нем большого артиста, а потому личность…
Несмотря на всякие разговоры, мы поженились. Сначала был психологически сложный период в отношениях с моим отцом, его новой женой и моей няней (а жили мы все вместе в одной квартире). В какой-то момент, когда обстановка уже накалилась до предела, я заявила со свойственным мне максимализмом: „Мы уходим и будем жить отдельно!“
И мы ушли практически на улицу. Какое-то время нам приходилось ночевать даже на вокзале. Мы восемь раз переезжали, потому что снимали то одну, то другую комнату, пока не получили отдельную однокомнатную квартиру. Из-за такой бездомной жизни у нас не было ни мебели, ни скарба.
Со временем папа полюбил Женю, уважал его и снимал во всех своих фильмах, хотя бы в маленьком эпизоде. Да и няне Женя оказался близким по духу и восприятию жизни. Позже она так и не смогла полюбить моего второго мужа, для нее Женя всегда оставался „своим“, а тот „чужим“».
В 1960 году Евстигнеев получит первую главную роль на сцене — он сыграет Голого короля в одноименном спектакле по пьесе своего тезки Евгения Шварца. Для Евгения Александровича эта роль стала этапной. Критик Майя Туровская писала об этой работе: «Очень трудно играть ничто, от которого зависит все». Но Евстигнеев прекрасно справился со своей задачей — сыграл абсолютное ничтожество, диктующее свою волю окружающим.
Время идет. Евгений Евстигнеев продолжает играть на сцене и сниматься в кино. Постепенно его начинают узнавать, но до масштабной всесоюзной популярности еще далеко.
И невозможно даже представить, что Евстигнеева прославит на всю страну роль лысого зануды, который хочет сделать как лучше и всем при этом мешает.
Нет, что вы! Владимира Ильича Ленина Евстигнеев не играл никогда! Ни разу! Ни в кино, ни на сцене. Больно уж высок ростом был, в образ не вписывался. Царей, правда, играть доводилось — Ивана Грозного и Александра Второго.
В 1964 году Евгений Евстигнеев снимается в комедийной картине режиссера Элема Климова «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещён». Играет товарища Дынина, директора пионерского лагеря, человека положительного во всех отношениях.
Помните его перлы?
— «Бодры» надо говорить бодрее, а «веселы» — веселее.
А этот:
— Я инструментальный квартет освободил от сна — пусть тренируются.
Или этот:
— Эту песню, товарищ Митрофанов, Гагарин пел в космосе.
Картина «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещён» стала дебютом Элема Климова в полнометражном кино. Художественный совет (был тогда такой орган, разрешавший или запрещавший фильмы к прокату) воспринял картину прохладно, но все-таки выпустил ее на экраны страны. По воспоминаниям самого режиссера, на первой «народной» премьере стоял такой дикий хохот, что ему не было слышно картину.
Теперь режиссеры наперебой приглашают Евгения Евстигнеева сниматься в их картинах.
Зазывают, можно сказать. За два года Евгений Александрович снимется в десятке фильмов, в том числе и в прекрасной и трогательной комедии Эльдара Рязанова «Берегись автомобиля». В этой картине Евстигнеев сыграет непотопляемую и самодовольную бездарность, бывшего футбольного тренера, переведенного на место режиссера самодеятельного театра. С фильма «Берегись автомобиля» и началось многолетнее творческое сотрудничество Евгения Евстигнеева и Эльдара Рязанова.
Однажды Евстигнеева спросили, каким он хочет видеть современного зрителя. «Талантливым. Умеющим свободно ассоциировать, не боящимся быть сентиментальным», — не задумываясь, ответил Евгений Александрович.
В 1968 Олег Ефремов ставит в «Современнике» горьковскую пьесу «На дне». Евстигнеев играет Сатина. Играет по-новому, ломая стереотипы советского социалистического театра, играет без надуманной патетики. Константин Райкин так вспоминает об игре Евгения Евстигнеева: «Мне кажется, Сатин — высочайшая его работа. Она абсолютно опрокидывает стереотип некого назидательного пафоса и декламационности, сложившийся в связи с данным образом. Это было сыграно чрезвычайно живо, неожиданно, смешно, остро, горько, даже желчно, парадоксально, но в результате оставляло ощущение редкой значимости и мощи. Помню его монолог о гордом человеке. Тяжелые глаза навыкате. Скривившийся в едкой усмешке рот. Состояние человека, отяжелевшего от выпитого и при этом испытывающего некое странное вдохновение. Напряженный лоб, откинутое на нарах тело, приподнятое на широко отставленных назад руках, и отчаянно опрокинутая голова. Предельная выразительность каждой позы, почти монументальность».
Ефремова и Евстигнеева связывали прочные дружеские отношения. Когда в 1970 году Олег Николаевич с шумом оставит «Современник» и станет главным режиссером МХАТа, Евгений Евстигнеев, не задумываясь, последует за ним.
В 1968 году Евгений Евстигнеев получит звание Заслуженного артиста РСФСР.
В 1974 году он станет Народным артистом РСФСР, и в том же году получит Государственную премию СССР за роль Хромова в МХАТ-овском спектакле «Сталевары» (не путайте с ролью Хромого в динамичной рязановской комедии «Невероятные приключения итальянцев в России»).
В 1982 году Евстигнеева наградят орденом Трудового Красного Знамени за заслуги в производстве советских телевизионных фильмов и активное участие в создании фильма «Семнадцать мгновений весны».