Спящая кукла

   - Ну да, ну да, - Алиса остановилась возле моего телевизора и пальцем провела по нему, - как у тебя здесь пыльно.

   - Так что завтра-то?

   - А? - она повернулась ко мне, сосредоточенно морщась, потом её лицо просветлело и она улыбнулась, - завтра мы идем сначала по магазинам, в отличие от тебя у меня костюма нет! Во-вторых мы идем в кино, в-третьих мы идем кататься на Американских горках, ну это уже инициатива мальчишек, а в четвертых завтра состоится концерт группы Дом Кукол и у нас есть билеты, уау! - на высокой ноте закончила она.

   - Слушай, может я чего-то не понимаю, но с чего такая программа?

   - А тебе нужен повод? - удивленно поджала губу Алиса, - нам всем нужно отдохнуть накануне... маскарада.

   - А вам обязательно нужно идти? - тихо спросила я, отвернувшись к окну.

   - Ну, праздник всё-таки, - за спиной раздался такой же тихий голос Алисы, - мы не можем струсить, потому что если струсим мы, то кто останется? Каждый из нас сам выбрал этот путь.

   - А я вот боюсь, - я повернулась обратно к Алисе и грустно улыбнулась, - я не уверена, что если... бомба взорвется, то я смогу остаться в живых.

   - Какая бомба? - осипшим голосом спросила Алиса.

   - Черт, - воскликнула я, - я не должна была этого говорить...

   - Потому что я могу быть метаморфом, и это может помешать Дионовым планам? - Алиса вопросительно изогнула бровь и посмотрела мне в глаза, - значит бомба, вот что он задумал...

   - Теперь ты не пойдешь на маскарад?

   - Отчего же, пойду. Это ничего не меняет, просто теперь я буду более внимательной, вот и всё... но насколько я понимаю, это секрет? И остальным я рассказать не могу, - задумчиво протянула она, - тяжело будет молчать, но я справлюсь. В себе, как ты понимаешь, я уверена... а вот в остальных... кто его знает.

   - Кхм...

   - Всё нормально, София, правда, я справлюсь! - улыбнулась она, - ты лучше скажи мне, как тебе идея на счет завтра?

   - А ваши занятия?

   - Выходной. Завтра, послезавтра и послепослезавтра.

   - Здорово, - кивнула я, стараясь не видеть, как лицо у Алисы помрачнело после моих слов о бомбе.

   - Так ты идешь?

   - Да, разумеется. Нам и правда стоит развеяться перед маскарадом.

   - Отлично, я зайду за тобой в двенадцать, хорошо? Вначале мы с тобой пойдем по магазинам, а потом к нам присоединяться мальчишки.

   - Тогда до завтра, - и я проводила её до двери.

   На душе было тяжело. Смутно как-то стало после недолгого разговора с Алисой. Я с раздражением посмотрела на экран телевизора, и, подумав с мгновение, выключила его. Пропало хорошее настроение, как будто его и не было. Со злости бросив пульт от телевизора на диван, я уставилась на картину, висящую напротив меня. Синие волны абстракции с ядовито зелеными проблесками олицетворяли тоску. Глухую, тяжелую тоску, что угнездилась в моем сердце. Этот чертов метаморф, да что же он задумал? Я не глупая девушка, я понимаю, что вероятнее всего мне ничего не грозит. Создатель бы этого не позволил. Отчего же так тяжко то? За друзей своих? Да друзья ли они мне? Можно подумать, что я не вижу, как они вздрагивают, если я их касаюсь. Не вижу затаенного страха в их глазах... но что я им сделала? Я же хорошая. От злости хотелось выть и что-нибудь со всей силы разбить о стену! А ещё лучше сбежать из этой душной, тяжелой квартиры, от этих стен, что словно сдвигаются надо мной. Из этой клетки туда, на волю, в холодный и успокаивающий лес, где нет никого наделенного разумом. Прочь от этих сомнений, от этой лжи и чужих ошибок! Я ринулась к окну и со всей силы распахнула его, высунувшись наружу. Глубоко вздохнув полной грудью воздух, я подставила лицо ледяному ветру и закрыла глаза. Хорошо, свежо, хоть на мгновение отпустить бы себя в этот мир, без тела, без оков, что держат мою душу взаперти...

   Резкая боль ударила по мне, как нож и я падаю назад, в комнату на пол. Мучительный крик, исторгается из моего горла и разносится по квартире. Откат. Второй в моей жизни откат. Судорога свела мои руки, отчаянно карябающие пол, оставляя длинные царапины на нем. Слух пропадает, вместо него остается комариный звон в ушах. В отдалении я слышу, как кто-то звонит в дверь.

   - Помогите, - отчаянно хриплю я, но понимаю, что не говорю ни слова.

   Боль приходит волнами, накрывая меня с головой. И я проваливаюсь в воспоминания о той, первой боли на полу моей старой кухни. Моё тело корчится, агония перерождения рождается в голове, но тело... оно симулирует повтор, остаточный эффект, откат. И я теряю настоящее.

   Плоть от плоти. Кровь от крови. Слезы на полу. Я, испытывая эту страсть, смотрю на своё тело со стороны и вижу: Как лопаются глазные яблоки, как этот сок стекает по моему лицу. Как кровь хлещет из носа, из глаз, изо рта, из ушей... я вижу, как моя кожа шелушится, а мои волосы отходят от моей головы, обнажая лысый череп. Эта быстрая перемотка кадров, за счет этого я вижу, как тело удлиняется, и слышу, как ломаются мои кости и в тоже мгновение срастаются заново. Меняются черты лица, а руки трансформируются и на пальцах появляются когти. Мне сложно осознавать весь процесс, так как я смотрю сквозь призму боли, я задыхаюсь от неё и вновь кричу, теряя картинку, возвращаясь в реальность.

   Перед глазами тени, они движутся и видоизменяются. Боль постепенно уходит, оставляя за собой след усталости и глухого раздражения. Я чувствую, как кто-то касается меня и поднимает с пола. Этот кто-то вкусно пахнет, и я с трудом придвигаюсь к нему поближе, касаясь губами его шеи. Я слышу, как что-то бьется сильно-сильно. Как удары молота по наковальне - громко-громко. Аккуратно открывая рот, я касаюсь языком его шеи, а затем обнажаю клыки.

   - Нет, София, нет! - я слышу сквозь туман отдельные, непонятные мне звуки, я не знаю, что они обозначают, потому что мне всё равно.

   Меня пытаются оттолкнуть, и я выпускаю когти, чтобы вцепиться в это податливое тело. Я чувствую, как когти вспарывают кожу и запах становится сильнее. Упоительный, живой, как амброзия с привкусом цитрусовых фруктов и меди. Мы падаем вниз и я уже готова вонзить клыки в его тело, как зрение проясняется, и я вижу его глаза. Стального цвета глаза.

   - Дион, - мои губы неловко выводят узор его имени.

   И я падаю на него, уткнувшись головой в пол. Из моей груди раздаются сдавленные рыдания. Я чувствую их вкус на губах, соленые... смешанные с моей кровью слезы. Неожиданно я чувствую, как он кладет руку мне на спину и осторожно, словно я драгоценная статуя, нежно гладит меня, успокаивая.

   Тишина становится оглушительной, сдобренной порцией моих судорожных всхлипываний и бессвязного бормотания.

   - Прости, прости меня, пожалуйста, прости, - шепчу я. А он в ответ молчит и не убирает своей руки. Я слышу, как прерывисто он дышит, как тяжело вздымается его грудь и в воздухе до сих пор витает запах его крови.

   Мы пролежали, обнявшись долго, бесконечно долго, прежде чем поток моих слез иссяк. Наконец, я, тяжело подымаясь, и буквально отползаю от него, касаясь спиной стены. Мои глаза закрыты, они слиплись от этих ржавых слез. Я чувствую, как он поднимается следом за мной и наклоняется к моему лицу. Тихо, не произнося ни слова, он касается рукой моих губ, затем, не убирая руки, проводит линию до моих глаз. Я чувствую, как он вытирает пальцами мне глаза и отнимает руку.

   - Тебе не за что извиняться, - хрипло прошептал он, - такая боль не может нести в себе вину.

   И я открываю глаза, чтобы вновь столкнуться со сталью в его взоре. Мягкой, податливой сталью. Мне вновь хочется плакать, но глаза сухие, в моем теле не осталось больше слез.

   - Почему это так больно? - всхлипываю я, - почему это так страшно?

   - Рождение тоже сопряжено с болью и страхом, - отвечает он, отстраняясь от меня.

   - В этот раз было сильнее, - я отвожу от него взгляд и оглядываюсь. Моя очередная квартира превратилась в место боя. Следы крови на полу, сломанный кофейный столик и глубокие царапины от когтей. А ещё выломанная входная дверь.