Страница 62 из 73
Он тоже попробовал и успокоился. Не совсем, разумеется, так как речь шла о женщине, а сам он никогда не претендовал на амплуа главного отравителя из клана Борджиа.
Когда автомобиль остановился у виллы «Аманда», Видаль-Пеликорну не пришлось долго ждать. Рамон стоял у двери, и Луиза Тиммерманс вышла почти сразу. Она была чрезвычайно элегантна в черном атласном платье от Шанель. Единственным дополнением к наряду служил тонкий белый атласный шарф, заколотый на плече двумя камеями. Накидка на белой атласной подкладке защищала ее от холода. Бриллианты в ушах, два браслета и великолепный бриллиант-солитер на безымянном пальце правой руки составляли единый комплект и удостоились искреннего комплимента от Адальбера. В этот вечер Луиза Тиммерманс была ослепительна, и ему вдруг стало на мгновение стыдно за то, что он приготовил для нее ловушку. Но, с другой стороны, она не пострадает: проведет замечательный вечер, поспит чуть дольше обычного и никогда не узнает о том, что владела неповторимыми изумрудами… Если, конечно, они действительно находятся в футляре от веера. Впервые в своей жизни Адальбер засомневался…
Ужин прошел замечательно. Новый ресторан «Цветы», с большими окнами, выходящими на море, и интерьером с элементами умеренной роскоши, пользовался успехом. Приглушенный свет удачно скрывал недостатки, все женщины казались красавицами, и Луизе Тиммерманс в этот вечер снова было двадцать лет…
Адальбер выбрал столик у одного из витражей, но в глубине зала, так чтобы они были не на виду у остальных посетителей ресторана. Ужин начали с устриц в желе из «сотерна»[84], за ними последовала барабулька с белыми грушами сорта «бере» и молодые голуби со сморчками. Чтобы доставить удовольствие своей даме, Адальбер заказал розовое шампанское в качестве дополнения к двум первым блюдам, а для птицы выбрал достойное бордо — «Шато-ла-лагюн» 1909 года, — к которому питал слабость… и в котором снадобье канониссы должно было раствориться лучше, чем в пузырьках шампанского.
Сначала Луиза предавалась меланхолии:
— Вы непременно должны уехать завтра?
— Это необходимо. Я могу довериться вам: речь идет о новых раскопках в Асуане. Если сведения, полученные нами, подтвердятся, то нас ждут важные открытия. Разумеется, мне намного приятнее оставаться с вами в этом волшебном уголке, но вам известно, насколько я увлечен моей работой…
— Не упрекайте себя! Именно благодаря вашей профессии мы и познакомились. И потом… наша дружба на этом не закончится. Я свободно распоряжаюсь своим временем, и друзья уже говорили мне о прелестях Асуана. Там, кажется, есть божественный отель…
— «Старый водопад»? У него прекрасная репутация. Но гостиница очень популярна, и номера там бронируют заблаговременно. Особенно зимой…
Адальбер понимал, что произносит пустые слова, но разговор не должен был прерываться. Судьбоносный час приближался. Они с План-Крепен условились, что Мари-Анжелин появится в одиннадцать часов, а было уже без четверти. Еще немного, и задуманная ими операция начнется…
Обстоятельства им благоприятствовали. Едва сомелье принес бордо, госпожа Тиммерманс с ужасом заметила, что на ее платье появилось крошечное пятнышко от соуса. Она сразу же встала:
— Я должна немедленно его удалить!
— Ну что вы, ничего не заметно! — лицемерно заверил ее Адальбер.
— Но я его вижу, и это невыносимо… Бельгийка удалилась, оставив своего спутника.
Он получил полную свободу действий. Оглядевшись, Адальбер убедился, что никто не обращает на него внимания. Он неловко уронил очки, лежавшие на столе, и встал, чтобы их подобрать. Археолог намеренно повернулся лицом к окну и спиной закрыл столик от других посетителей. Дрожащей рукой он вылил содержимое пузырька в бокал с красным вином.
Когда Луиза вернулась, он аккуратно водил высоким, похожим на тюльпан бокалом с бордо у самого носа и, полузакрыв глаза, вдыхал аромат этого божественного нектара. Он встал, когда «королева шоколада» подошла к столику, но бокал по-прежнему держал в руках.
— Попробуйте, друг мой, это истинное наслаждение!
Она повторила его жест, и несколько мгновений они как истинные знатоки молча дегустировали вино. Затем настала очередь молодых голубей со сморчками, запах которых вносил завершающую нотку в эту симфонию для гурманов… Вдруг глаза Адальбера округлились, и он едва не подавился грибом. Пробило одиннадцать часов, и в зал вошла представительница Армии Спасения. Никаких сомнений: он заметил длинный нос Мари-Анжелин, выступающий из-под шляпы из черной соломки. Дамы из этого общества часто собирали деньги в роскошных ресторанах, и никто не удивился, когда План-Крепен двинулась между столиками. Никто, кроме Адальбера. Он ничего подобного не ожидал и изо всех сил боролся с душившим его хохотом. Для смеха момент был совершенно не подходящий, и ему пришлось одним глотком допить вино. Его спутница удивилась:
— Вы плохо себя чувствуете, друг мой?
Это были последние слова Луизы Тиммерманс. Она слегка покачнулась, ее глаза закрылись, и она упала бы лицом в тарелку, если бы Адальбер не подхватил ее, перегнувшись через стол.
— Боже мой, Луиза, что с вами?
Он поторопился намочить салфетку водой из графина и коснулся висков женщины, но это не помогло. Откинувшись в своем кресле, Луиза не открыла глаза. Вокруг них поднялась суматоха. Какая-то дама предложила флакон с нюхательной солью и поднесла его к носу Луизы. Та чихнула, но не пошевелилась.
— Необходимо позвать врача, — раздался чей-то голос, и тут вмешалась План-Крепен.
— Позвольте мне, — твердо сказала она, — я дипломированная медсестра.
Ее пропустили к столику, и она быстро осмотрела женщину: подняла веко, послушала сердце, пощупала пульс.
— Не могли бы вы, месье, отнести ее куда-нибудь, чтобы уложить? Здесь слишком много народа, и этой даме не хватает воздуха.
— Вы правы!
Видаль-Пеликорн подхватил на руки госпожу Тиммерманс. Он явно нервничал, и никто не удивился тому, что он случайно опрокинул наполовину пустой бокал с красным вином. Директор проводил их в маленькую гостиную, где Луизу уложили на канапе, подложив под голову подушки. Она свернулась калачиком, на ее губах заиграла легкая улыбка. На это и обратил внимание врач казино, спешно вызванный к ней.
— Невероятно, — сказал он, — но с ней все в порядке. Она просто спит!
— Как это спит? — изумился Адальбер, не выходя из образа.
— Посмотрите сами!
Археолог похлопал свою даму по плечу, ответом ему был легкий храп.
— Она пила или ела за ужином что-то такое, чего не пили или не ели вы? — спросил врач у Адальбера. — От нее пахнет вином.
— В ресторане мы ели одни и те же блюда. Но я знаю, что сегодня днем она была на коктейле…
Пресловутый коктейль был плодом его воображения и отлично дополнял общую картину. Врач беспомощно пожал плечами:
— Лучше всего вашей даме поспать. Отвезите ее домой, месье. И оставьте на попечение горничной. При необходимости она вызовет лечащего врача, каковым я не имею чести быть, — добавил он с улыбкой, давая понять, что знает, с кем имеет дело.
Адальбер встрепенулся:
— К несчастью, у ее горничной сегодня выходной…
— Если желаете, я могу вас сопровождать, — предложила Мари-Анжелин.
— Буду вам крайне признателен! Не могли бы вы, господин директор, попросить портье подогнать мой автомобиль к выходу, — сказал Адальбер, протягивая ему выданный ранее номер. — И пусть мне принесут счет.
Все было мгновенно исполнено. Через несколько минут все трое уже ехали на виллу «Аманда», но соучастники остерегались разговаривать: они не знали, насколько глубоким был сон их «жертвы».
Наконец автомобиль остановился перед домом госпожи Тиммерманс. В окнах не было света.
— Полагаю, что у нее есть ключ, — предположила План-Крепен, беря вечернюю сумочку из украшенного вышивкой атласа.
— Позвоните сначала! В доме остался дворецкий, его зовут Рамон…
84
«Сотерн» — десертное бордоское вино.