Чужой

Адам, конечно же, пропустил одну из пяти ступенек и приземлился на копчик, невольно застонав от боли, хотя узелок с вещами, болтающийся на шее, несколько смягчил падение. Он с трудом встал на четвереньки и, боясь приподняться, чтобы не удариться головой, пополз по скользкому полу в самый темный угол.

– О Боже! – простонал он тихо. – Как же больно! Хоть бы я ничего себе не сломал. Этого только не хватало!

Мальчик двигался на ощупь, и вдруг его рука коснулась рукава из толстого сукна, и, самое странное, внутри этого рукава была рука! Рука дернулась, Адам успел лишь крикнуть что-то нечленораздельное, как она обвила его вокруг шеи и чуть не придушила. В это время кто-то яростно зашептал:

– Тихо! Вот придурок! По трапу не может спуститься да еще говорит сам с собой!

Да, оказывается, на судне был еще один безбилетный пассажир, к тому же иностранец, поскольку говорил человек со странным акцентом. Адам в ужасе попытался высвободиться, затем нашел в себе силы спросить:

– Кто... кто вы?

– Не вижу, почему вас это должно интересовать... Что касается вас...

Незнакомец быстро провел рукой по волосам, лицу мальчика и, рассмеявшись, добавил:

– Могу поклясться, что вы тот мальчишка, который убежал из Тринадцати Ветров.

Адаму стало не по себе. Что за человек? Куда он попал? Все же он постарался ответить как можно тверже:

– Пожалуйста, молчите! Да и потом, вам-то какое дело? Если вы здесь, значит, вы тоже прячетесь...

– Совершенно верно! И причем по причинам, которые очень похожи на ваши.

Незнакомец вновь засмеялся, и Адам решил, что передним сумасшедший, а это нисколько не лучше, чем иметь дело с разбойником. Но тут пальцы незнакомца разжались, и Адам наконец освободился.

– Почему же? – отважился спросить он. – Вы откуда-то убежали?

– Да. И поскольку не вижу причин, по которым нам нужно спасаться вместе, прошу вас покинуть это судно и вернуться домой.

Голос звучал молодо и приятно и явно принадлежал хорошо воспитанному человеку, но темнота не позволяла разглядеть незнакомца. Но поскольку в голосе не было угрозы, Адам вновь почувствовал себя сильным и независимым.

– Мои дела вас абсолютно не касаются. Я ведь у вас ничего не спрашиваю. Я ни за что не вернусь домой...

– Почему? Вы не любите своих родных?

– Конечно, люблю, но у моего отца есть еще один сын от другой женщины, не от моей несчастной матери. Он привез его к нам... У меня такое чувство, как будто эта женщина вытеснила воспоминания о моей матери. Поэтому я и уезжаю в дальние страны.

– Причины ваши мне ясны, но в данном случае то, что вы делаете, – полный идиотизм!

– Ну что вы можете понять? Вы ведь иностранец, это сразу ясно, и к тому же...

– Да, я не из здешних мест и не имею желания здесь оставаться! Я утверждаю, что ваше бегство – глупость, потому что у вас нет причин убегать. Я – Артур Тремэн.

– Что? Но это невозможно...

– Жаль, что здесь нет света. Мы недолго виделись, но вы бы быстро меня узнали.

– Вы хотите уехать? Но почему? – едва выдохнул ошеломленный Адам.

– Вы сами только что все прекрасно объяснили: я чужой, мое присутствие никому не по нраву. Позавчера, когда вас всюду искали, я сел на лошадь и решил прогуляться по окрестностям. Меня разглядывали, как любопытную зверушку... но я все же составил в уме план местности. Впрочем, я еще по приезде заметил Барфлер – этот город у нас знают...

– У вас – это где? В Англии?

– С тех пор как мама умерла, я вообще не очень уверен, где оно, мое «у нас»... Но жил я в Англии. А сегодня после полудня мне опять удалось незаметно улизнуть, я отослал лошадь назад, как только показалась здешняя колокольня, дождался сумерек, а потом проник на это судно. Я знаю, что оно направится в Гавр.

В голосе Артура слышалась неприкрытая горечь. Адам вдруг почувствовал себя не в своей тарелке. Может, потому, что судно покачивалось на волнах, а может, у него появились угрызения совести.

– Итак, теперь ищут нас обоих...

– О, меня, я думаю, долго искать не будут. Может, только славный старина Брент будет безутешен. Впрочем, мне все равно! – добавил он вдруг с яростью в голосе. – Я не хотел уезжать из Англии, и ваш отец не взял бы меня с собой, если бы умирающая мама не вырвала у него это обещание. Итак, я убегаю, и не стоит больше об этом говорить. А вы поторопитесь-ка вернуться, вы тем самым окажете мне великую услугу.

– Не вижу причин...

– Ну неужели не понятно? Они будут так рады, что вы нашлись, что забудут обо мне... И я свободен!

– А-а-а! Вы совершенно не знаете отца. Он все равно будет вас искать. Вы ведь его сын... хотя это и не доставляет вам удовольствия.

– Вам, как видно, тоже.

– Да уж, иначе я не был бы здесь. Но вы заблуждаетесь, если думаете, что он вас забудет. По-моему, он очень любил вашу мать. Во всяком случае, больше, чем мою, поэтому, уверен, отец очень дорожит вами...

– А, мне все равно! Я им вовсе не дорожу. Да и никем другим, за исключением, пожалуй, моей сестры Лорны, хотя она и ужасная эгоистка. Если бы она соблаговолила помочь мне, то не пришлось бы уезжать, но... – раздался короткий грустный смешок. – Мне кажется, я всегда всем буду в тягость.

– И куда вы теперь направляетесь?

– Тс-с-с... Тихо! Кажется, сюда идут...

В ночной тиши раздался стук тяжелых башмаков, стук приближался...

– Позади себя я заметил двоих мужчин, – прошептал Адам. – Они остановились у начала пирса.

– Они видели вас?

– Нет... Я уверен, нет.

Судно качнулось под тяжестью шагнувших на борт людей, беглецы услышали их приглушенные голоса:

– Ты уверен, что мы попали, куда нужно? Я не смог прочесть название...

– Я тоже, но это точно «Мари-Франсуаза». Она больше, чем та, другая посудина, и скорость у нее выше, помнишь, Марьяж сказал, что даже ночью ошибиться невозможно, она наверняка будет стоять впереди. Остается только дождаться остальных...

– Да уж ждем их, ждем. Ты уверен, что не перепутал день и час?

– Ну подумай немножко! Это единственная ночь, когда без особого риска можно завладеть судном, в ночь накануне Дня поминовения усопших все моряки сидят по домам и молятся, все они до смерти боятся привидений. Да и выбора у нас нет – суда поднимают паруса завтра утром.

– Ну ладно. Ты, как всегда, прав, но где, скажи на милость, Риго? Мы пропустим прилив, надо спешить.

– Он, видно, тебя услыхал. Слышь, вот он, а с ним Урбен...

Наши юные беглецы услышали жесткий и властный голос:

– Ничего не могли придумать лучше, чем сидеть сложа руки? Могли бы начать готовить судно к отплытию. Время не ждет!

– Время-то не ждет, но не могли же мы без тебя поднимать паруса. У тебя все с собой?

– А что же еще в этом бочонке, как ты думаешь? Огненная вода? Поставь его, Урбен. Потом спустим.

– Не такой уж он большой. Вряд ли туда поместилось много пороха.

– Вполне достаточно, чтобы отправить к праотцам Бонапарта, этого шута горохового! Он ведет себя, как король... Да с помощью этого бочонка мы устроим такой беспорядок! Будет чем поживиться.

По спинам юных беглецов, притаившихся в трюме, пробежал неприятный холодок. Оба прекрасно поняли, что находятся в опасности: люди наверху не были ни хозяевами, ни членами экипажа «Мари-Франсуазы», но заговорщиками, ворами и даже убийцами.

– Вот и разрешился наш спор, – прошептал Артур. – Надо было меня слушать. Теперь поздно... Если только...

– Что, если только?

– Выберемся отсюда как можно быстрее и прыгнем в воду. Немного везения и...

Адам икнул, потом пробормотал:

– Невозможно... Никогда не смогу!

Артур почувствовал, как его спутник задрожал. В темноте не было видно его презрительной улыбки.

– Вы что, боитесь?

– Да, – признался Адам без ложного стыда, – я не умею плавать... Я всю жизнь страшно боялся моря.

Сыну Мари-Дус понадобилось несколько мгновений, чтобы переварить услышанное, оценить и проглотить свое презрение. Нужно же все-таки небывалое мужество, чтобы преодолеть страх перед морем и броситься на корабль в надежде добраться до дальних стран.